Кровавая судьба (ЛП)

Когда Брейден пригнулся за дверью, Джослин съежилась: мальчик не соперник для Тристана или Уилли, если они те существа, которыми назвал их Натаниэль. Ее глаза расширились от испуга, сердце колотилось от страха и ожидания. Оборотни. Их не существует. Они не могут существовать. Но ведь и вампиры не существовали всего несколько дней назад.

Руки и ноги Джослин начали неудержимо дрожать, когда тяжелая деревянная дверь со скрипом отворилась, и смерть показалась в дверном проеме. Кого она обманывала? Она была детективом. У нее отличные навыки самообороны, но она ни в коей мере не была подготовлена для борьбы с такими существами, которые через несколько секунд будут здесь.

А Брейден?

Напуганный мальчик с огромным сердцем и сильной волей... тот, кто стоит на пороге ужасной, несправедливой смерти. Человек, обращенный вампир, который не мог даже превратиться в летучую мышь без посторонней помощи.

Когда Тристан, наконец, вошел в комнату, Джослин смирилась с неизбежным выводом: они обречены. Она только надеялась, что это будет быстро и безболезненно.

А затем, в своем смирении, скользнула взглядом вниз на гильотину, на злобное существо, лежащее перед ней... того, кто присоединится к ним в смерти.

И ее сердце пропустило удар.

Что она узнала за все годы работы детективом о природе видов? Любых видов. Самосохранение — для них инстинкт... первобытный... сражайся или беги. Не имело значения, были они ворами, совершающими кражи со взломом, охранниками, наблюдающими за заключенными, или полицейскими, на которых напали преступники; в пылу сражения инстинкт самосохранения всегда побеждал.

Несмотря на самые лучшие намерения, один, и только один инстинкт выходил на первый план: инстинкт выживания. Глубокий, первобытный внутренний голос, что кричал: «Оставайся в живых!»

Джослин прижала руки к груди, пытаясь собрать все свое мужество. Это было правдой — волки откусывали собственные лапы, чтобы выбраться из ловушки охотника, а люди поедали своих же мертвецов во время зимы. Независимо от угрозы, независимо от препятствия, которое стояло между живыми существами и их жизнью, если все зайдет достаточно далеко... они переступят любую грань.

Джослин сглотнула и заставила себя посмотреть на темного монстра. Абсолютное отвращение на его лице заставило ее вздрогнуть, но она продолжала смотреть в его наполненные ненавистью глаза.

Она не была его врагом. Не сейчас.

Молясь, чтобы у него были способности к телепатии, она протянула дрожащую руку и осторожно положила ее на его голову. Он дернулся, дико зашипев, и пронзил ее взглядом.

«Если тебя не отпустить, ты умрешь сегодня вечером, — сказала она, ее голос дрожал даже у нее в голове. — Может быть, я твой враг, и ты, возможно, хочешь меня убить, но мы оба знаем, что я не угроза. Не здесь. Не сейчас. Не сегодня. И не этот ребенок. Он жертва, как и ты». Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, ее рука дрожала напротив его волос.

Непроизвольно подумав о монстре Валентайне в том зале, вспомнив его почерневшую душу... вспомнив зло... она поняла, что торгуется с дьяволом. Но выкинув эти мысли из головы, продолжила настаивать.

«Оборотни пришли, чтобы охотиться как на потомков Джейдона, так и на потомков Джегера — чтобы уничтожить весь ваш вид, не делая различий. Если мы будем сражаться друг с другом, мы все здесь сегодня умрем, но, если мы будем бороться с ними, то можем выжить».

Он продолжал дергаться и шипеть, явно не впечатленный ее монологом, его обнаженные клыки упирались в нижнюю губу, дыхание стало хриплым и рычащим. Его глаза сузились еще больше, пока в них не осталось ничего кроме ярости.

Джослин изучала его лицо, отказываясь смотреть в сторону. «Враг моего врага — мой друг, — она шептала слова, почти как мантру. — Враг моего врага — мой друг... Враг моего врага — мой друг!»

Она знала, что пыталась убедить больше себя, чем яростное существо, лежащее перед ней, — избитого мужчину, беспомощно ожидающего возобновления своей пытки и последующей смерти. И понимала жестокую правду: этот вампир ничего не знал о дружбе. Или лояльности. Или совместной работе с такими, как она. Но он жив, дышит. И это означает, что у него есть инстинкт выживания. Они делили общего врага, и было ясно, что враг, который представлял наибольшую угрозу для его жизни... не она.

Ее аргумент был прерван воем Тристана и его ужасающим ревом ярости, который сотряс все строение. Охотник нанес свирепый удар прямо в лицо притаившегося за дверью вампира, и Брейден увернулся с невероятной скоростью. Он легко ушел от удара, но полностью проигрывал во всех других отношениях.

Его клыки удлинились.

Его глаза горели.

Он бросился к горлу ликана, острые зубы с дикостью рвали плоть, в то время как гортанное шипение эхом отдавалось в ночи.

Джослин застыла... в ужасе.

Она смотрела на происходящее, будто на фильм ужасов, от которого не могла отвернуться. Все словно проигрывалось в замедленном темпе.

Брейден наносил удар за ударом. Его когти рвали и резали. Он мотал головой из стороны в сторону, рыча, как бешеная собака, пока тянул и терзал плоть Тристана, отчаянно пытаясь вырвать глотку мужчины. И тогда то, что дальше увидела Джослин, наполнило ужасом каждую живую клеточку ее тела.

Тристан. Ее напарник вот уже три года. Человек, которого она знала, с которым работала и которому доверяла... запрокинул непослушную гриву волос назад и испустил неестественный крик — демонический вопль ярости, который так потряс основание разваливающегося сарая, что строение почти обрушилось. Внезапно его кости стали удлиняться. Суставы трещали, и мышцы растягивались до невозможности. Грубый, густой, светло-коричневый мех стал пробиваться через поры его кожи, челюсти выступили вперед так, что стали видны острые клыки и зубы.

Волк был просто огромен, в высоту по крайней мере десять футов. Его мышцы бугрились, а глаза светились дьявольским желтым. Одной сильной рукой он схватил Брейдена за горло и, оторвав зубы мальчика от своей шеи, швырнул прямо в стену сарая.

Голова Брейдена откинулась назад, приняв на себя основную тяжесть удара, хлынула кровь. И тогда Тристан впился страшными клыками в плечо Брейдена, чуть выше сердца, разрывая его, как дикое животное... как лев, поймавший свою газель.

Брейден закричал от боли, и Джослин импульсивно вскочила, чтобы прийти к нему на помощь, когда внезапно его крики умолкли, и вид огромного серого волка, двигающегося украдкой в ее сторону, отвлек ее внимание от зверств, происходящих перед дверью.

Уилли!

Он был полностью превращен, и его светящиеся яростью, голодные желтые глаза смотрели на Джослин. Уилли медленно обошел угол комнаты, преследуя ее по широкой дуге, с таким искаженным оскалом, что он, казалось, улыбался.

Сердце Джослин остановилось.

Конечно же, Брейден был мертв.

А теперь и она.

Ее конец наступит в темном углу почерневшего сарая, в середине леса... от рук отвратительного существа. В наивысший момент страха какая-то часть души приняла судьбу, и, охваченная неожиданным спокойствием, она посмотрела вниз. Опять же, мысль пришла... незвано:

— Враг моего врага — мой друг, — она произнесла слова вслух, так как ей было абсолютно нечего терять.

Смерть от рук вампира, несомненно, будет менее жестокой, чем от бешеного волка.

Не раздумывая и не медля, Джослин нагнулась и вытащила тяжелый штырь, прикрепленный к замковому механизму: единственной гарантии, что кандалы останутся на месте.

Со сверхъестественной скоростью существо вскочило с деревянной платформы и, как свирепая ракета, сократило расстояние между ним и ликаном. Уилли и Темный встретились в воздухе, их тела переплелись в отчаянной борьбе за жизнь, и последующая атака, которая обрушилась на оборотня, была похожа на облако вулканического пепла, сыплющегося с неба. Когти и клыки вампира впились в горло Уилли с жестокостью и яростью.

Плоть разрывалась. Кровь брызгала. Кости трещали... И отчаянный крик Уилли пронзил воздух.