Опекун для юной девы (СИ)

Просто сердце щемило, словно там внутри образовался вакуум, и каждый нерв, казалось, дрожал, словно натянутая струна, еще миг — и порвется.

Она предприняла еще одну попытку развлечь себя чтением. Правда, покинуть его спальню, где так явственно чувствовался его запах, для нее оказалось просто немыслимым. Поэтому книги, а заодно и одеяло, которого у Ара почему-то не нашлось, она приволокла прямо к нему в кровать. Свила себе там «гнездо»… И не важно, как это выглядит, его нет, а потом она все уберет, и он не узнает… Как же плохо, когда его нет. Прежде, казалось, даже стены хранили частички его тепла, а с каждой минутой его отсутствия эти частички выветриваются, выветриваются…

Читать не смогла. Начиналось все какой-то высокопарной дурью. «В день, когда Великие Учителя человечества…», «Как повелели Мудрейшие Создатели и Защитники наши…» Сразу вспоминался до смерти фальшивый Аршез, облагодетельствовавший своим визитом металлургический комбинат, его отмороженно-вежливые улыбки… Сначала хотела вообще забросить, но потом рассудила, что надо посмотреть хоть картинки, стала листать.

Столица тут именовалась Новоградом. Сначала показалось, что Новгородом, даже улыбнулась такому совпадению. Потом вчиталась. Почти, да не совсем. Как и все здесь, наверное. Почти похоже. Но неуловимо иначе.

Главная площадь, очень зеленая и с фонтаном. Президентский дворец, музей Человечества, Драматический театр. Широкие зеленые улицы. Забавные старинные дома, оказывающиеся то институтами, то магазинами. Какой-то парк… Вчиталась, не поверив своим глазам. «Вампирские сады». Эээ… Это как? На месте старого кладбища, что ль, разбили? Или там растения из посетителей все соки вытягивают?

Странные тут все же топонимы. То улица у них Вампирской Щедрости, то сады. Надо б «Достопримечательности» полистать, наверняка и памятник графу Дракуле где-нибудь, да найдется.

Но листать не стала. Наоборот, отодвинула прочь все книжки, обхватила руками его подушку и даже глаза зажмурила. Нет, не будет она об этом думать, этак невесть до чего вообще додуматься можно. Вот Аршез прилетит, с ним вместе и почитаем… Аршез… Ну когда же уже?..

Он чувствовал ее тоску. За сотни километров — чувствовал. Старался разобраться с делами как можно быстрее. Сорвался и наорал на отца, когда тот разразился очередной прочувствованной тирадой на тему «никто не понимает его мятущуюся творческую душу, злая родня печется исключительно о деньгах». Обычно он старался все же мягче, папа не в себе, он давно уже не понимает некоторых реалий. Но злобная отповедь, как ни странно, подействовала, отец стушевался и покорно позволил отвезти себя в клинику.

А с врачами мама могла уже и сама. Ар торопливо чмокнул ее в щечку и умчался, сославшись на срочные дела на работе. Но на работу, конечно, не полетел. Поспешил к ней — к деве, которую перед расставанием назвал своей. Не согласно контракту, не по букве закона, а именно своей девой — той, что одна живет в его сердце.

Сбежал по ступенькам в дом и чуть не споткнулся от ударившего в нос аромата крови. Ее крови. Нервно сглотнул, пытаясь справиться с нахлынувшими мгновенно эмоциями. Но все эмоции тут же смыл страх: она ранена. Ранена и… в его спальне? Рванул на себя дверь, напуганный этим обстоятельством еще больше, чем запахом крови. Его Аня в жизни бы сюда не пришла, не случись чего-то…

Она спала, обвившись вокруг его подушки, ее дорогие книги, за которые она так переживала, слетели на пол и даже помяли страницы. Поднимать не стал. Осторожно присел на краешек кровати, положил руку ей на плечо. Она улыбнулась во сне: «Ар…»

— Что случилось, Анют? — негромко спросил он, тщательно маскируя тревогу.

Она вздрогнула и распахнула глаза.

— Аршез! Ты вернулся! — радостно потянулась было к нему, но тут осознала, где именно он ее застукал, смутилась, вновь откидываясь назад и съеживаясь под одеялом. — Ты прости, я все уберу… Я не думала, что ты так рано…

— Что здесь произошло?

— Н-ничего, — она недоуменно смотрела в его сосредоточенное лицо. Ни следа радости от встречи. Он даже не скучал.

— Анют. Тут весь воздух пропитан твоей кровью. Я дышу с трудом. Как ты поранилась, где?

— Я не поранилась, — она жутко покраснела. Это ж надо так чувствовать запахи. И как ей жить-то теперь рядом с ним?

— Кровь, — не поверил он. Или просто не удовлетворился ответом.

— Это… просто… ну… просто «дела». У женщин, знаешь, бывают.

— Месячные? — нахмурился он, не размениваясь на ее эвфемизмы. — Нет, там обычно другой запах, глуше. А у тебя явно наружу все выливается, причем…

Сообразил. И даже спина чуть согнулась от облегчения, а то сидел, натянутый, как струна. Вздохнул, качая головой над ее неразумностью… Совсем забыв на миг, что дышать нельзя. А дальше уже плохо понимал, что именно делает. Рука сама метнулась под одеяло — проверить, действительно ли она, в нарушение всех мыслимых правил, не воспользовалась тампонами, он же ей купил. Она попыталась дернуться, но второй рукой он придержал ее за плечи, чтоб не мешала. Его пальцы почти беспрепятственно проникли к ней в трусики. Так и есть, прокладки. И чем она только…

Сначала в него ударили ее эмоции. Хлестко, наотмашь. Шок, стыд, возмущение, омерзение, едва ли не тошнота. А потом сумел различить в застилавшем все мареве ее глаза. Огромные и всеми этими эмоциями переполненные. Понял, что облизывает свои окровавленные пальцы, неотрывно глядя в ее лицо. И, если бы не ее омерзение, он бы этого даже и не заметил. И уж точно на этом бы не остановился.

Вскочил и вылетел вон, чудом попав в дверной проем. Перед глазами все плыло, зубы болели от невыносимой жажды. Разум пытался выключиться вообще, соображать выходило урывками.

Она так и сидела на его кровати, поджав коленки и обхватив их руками поверх одеяла. Шокированная настолько, что просто не способная двинуться с места, возмутиться, закричать, сделать хоть что-то. Как он мог, билось в мозгу, как он мог?..

Послышался грохот. Кажется, в ванной. Что-то большое и тяжелое сорвалось и разбилось. Или разбило все вокруг? Звуки падения все дублировались, дублировались… Затем она поняла, что он уже в ее комнате, ломает ящики тумбочки, грубо перегребая лежащие там вещи.

Шаги. И вот он возникает на пороге — хмурый, злой. Швыряет в нее, едва не попав в лицо, упаковку тампонов, а когда она ловит, освобождает дверной проем и недвусмысленно указывает на выход. Перепуганная, оскорбленная, она вылетает прочь, едва не споткнувшись об упавшую книжку. Ей вслед летит ее одеяло, все его постельное белье, подушка, слышится грохот открываемого нервно окна.

Она прячется в ванной, едва не запнувшись о попавший под ногу пузырек. И в ужасе оглядывает следы разгрома. Он сорвал с петель шкафчик с банными принадлежностями, тот, падая, разбил зеркало, полочку под ним, все содержимое рассыпано по полу, среди осколков. Что-то пролилось, что-то тоже разбилось. Аня бессильно опускается на пол, сотрясаясь в уже несдерживаемых рыданиях. Что это? За что? Что вообще происходит?

Еще очень нескоро она поняла: его нет. Квартира пуста, он давно ушел. Она вновь одна. В квартире, которую он разгромил, озверев от того, что нашел ее в собственной кровати. И даже постель содрал. Аня проверила — нет, крови на простыне нет, ни капли. Видно, запах. Провоняла. Ему противен даже ее запах.

Конечно, все эти мерзкие выделения, вся эта кровь. Если ее так чувствовать… Кровь! Единственное, что его интересовало. И когда он… когда он… Ему не было мерзко, ничуть! Аж глаза в истоме закатывал, нелюдь!

Нелюдь. Не человек. Не человек, а кто? У вида должно быть название. Если два вида живут так тесно, то это должно отражаться в культуре, должно… А книжки тут про вампиров. И улицы. И сады. И про какую-либо другую нелюдь она за эту неделю нигде ничего не слышала…

Нет! Нет, это немыслимо, невозможно… Но кровь… Он же полквартиры разнес…

На подгибающихся от ужаса ногах она все же добралась до его спальни. Книги так и валялись на полу, она схватила ближайшую, дрожащими руками открыла предисловие, вчиталась. И, едва не завыв, откинула прочь. «Вампиры…», «Благодаря вампирам…», «Под мудрым руководством вампиров, благородных создателей наших…»