Наследник Шимилора

— А если они не захотят его выручить? — спросила я, кивнув на притихший лес.

— Еще как захотят! — уверенно ответил Бар. — Эти существа — самые древние жители Лаверэля. Когда-то, наверное, только они и жили. Еще до Раскола. Их не так уж много осталось. Стаи Пеглевых детей держатся вместе многие сотни и тысячи лет. Так что они очень привязаны друг к другу. А что пакостят... Так поживешь с ихнее, не так заозорничаешь.

Существо тем временем жалобно свистало, смешно выпячивая губы. Мне было жаль этого красивого ребенка... Пеглево дитя, которому от роду много тысяч лет — вот почему глаза у него совсем не детские, не шаловливые...

Послышалось ржание, и из лесу выбежали кони. Все были целы, последним скакал Буррикот. В лошадиные гривы и хвосты были вплетены ромашки, а на шее моей Помми красовался венок из ярко-пунцового клевера. Сэф с Денисом ловили лошадей, надевали на них уздечки. А на опушке снова замелькали прозрачные фигурки. Пеглевы дети напряженно ждали, когда мы отпустим их собрата.

— Лети восвояси, приятель, — Бар сорвал с мальчика одеяло. Тот робко пошевелил крыльями, свесив руки и ноги, взмыл в воздух и вдруг состроил нам проказливую рожицу. Его друзья торжествующе защебетали.

— Котелок не будем выливать, — сказала я. — Когда мы уедем, пусть возвращаются, допьют.

В этот момент из лачуги вышел принц Лесант.

— Смотрите, что я нашел, господа!

Денис взял у него круглую серебряную бляшку на разорванной цепочке — нагрудный знак. Круг был поделен пополам. Две половины лица — уродливая и прекрасная. Модит!

— Мускары, — посуровел лицом Денис.

Словно в подтверждение его слов, из леса донесся знакомый, леденящий душу вой.

2.Предательство

— Вот что, любезный Тмез, — обратился Денис к проводнику. — Похоже, по пути в Миллальф нам угрожают не только дикие звери и болота. Кое-кто охотится за нами. Коли ты откажешься идти с нами, это будет понятно...

Тмез любовно погладил верную гармошку.

— Да мне-то что? Раз взялся — отведу вас, как обещал. Вот только добавьте пол-арена за риск.

— Договорились! — засмеялся Денис. — Ну что, господа, по коням!

После недавнего приключения лошади остались совершенно невредимы, только очень взбудоражены. Я попросила Чаню выяснить у моей Помми, что такое с ними делали Пеглевы дети. Оказывается, лесные проказники пытались научить наших лошадей летать, и вроде как это было не безнадежное занятие...

Мрачные это оказались места — леса кунста Ленсатт. На заболоченной почве росли только елки в лохмотьях серебристого лишайника, напоминая неопрятных, выживших из ума старух, и многочисленные грибы. Я сразу записала их в ядовитые. У съедобных грибов не бывает таких тонких, изогнутых ножек, конусообразных шляпок, а главное, от них не может исходить мертвенное голубоватое мерцание.

Лес постепенно превращался в сплошное болото, через которое была проложена гать. Бурая вода заливала деревянный настил. Лошади скользили, застревали копытами между бревнами. Боясь, что кто-нибудь упадет вместе с конем, Денис велел нам спешиться, и я сразу же выяснила, что левый сапог у меня течет. Хлюпая болотной жижей, я с отвращением чувствовала, как сползает холодный намокший чулок. А тут еще принялся моросить дождь. Сплевывая с губ намокшие волосы, я шагала, ведя в поводу Помми, и проклинала тот день, когда отправилась в это путешествие. Болота умели нагонять безнадегу... Я впервые подумала, что мы можем и не вернуться в Вэллайд.

Размышляя таким безрадостным образом, я сама не заметила, как поравнялась с Денисом.

— Устала? — спросил Денис. Что ж, командиру положено заботиться о подчиненных.

— А ты как думаешь? — не слишком любезно ответила я. Еще немного, и я научусь огрызаться, как Нолколеда...

— Помнишь, как мы с тобой гуляли по Невскому?

Мое сердце гулко заколотилось от неожиданного воспоминания о том нашем единственном вечере, который позволял мне питать туманные надежды.

— Было холодно, в лицо дул ветер со снегом. А потом мы зашли в кафе...

— «Трубка мира», — кивнула я, замирая от ожидания.

— ... И там было тепло. Никогда не научишься ценить тепло, пока как следует не замерзнешь. Я это к тому, что в Миллальфе целую неделю будем только есть, спать и греться. Представь себе, как это будет хорошо!

Денис закончил поучительной, начальственной ноткой. Воспоминание, соединяющее нас, померкло. Но я еще не потеряла надежды превратить этот разговор в какой-то новый этап наших отношений.

— Я вчера вечером так глупо себя повела, — сказала я. — На самом деле, мне очень жаль Нолколеду. Она мужественная женщина.

Денис ничего не ответил, только бросил на меня взгляд через плечо. Знакомая грустная насмешка темных глаз... Конечно, он все понимает — что я бешусь из-за его нелепой свадьбы, ревную... Мне стало стыдно.

— Ты бы помирилась с Ледой, — вдруг очень серьезно сказал Денис.

— А я с ней не ссорилась! — с вызовом ответила я, хотя прекрасно поняла, о чем идет речь.

— Каждый ваш разговор грозит перерасти в ссору, — вздохнул он.

— Ты приказываешь мне как командир? — холодно поинтересовалась я.

— Нет. Прошу, как друг. Ее... И твой.

— Зачем ты женился на ней, Денис?

Я задала давно мучивший меня вопрос и наконец выговорила имя.

— Я командир и отвечаю за нее. Если бы ты попала в подобную ситуацию, я сделал бы то же для тебя. Но ты ведь хотела спросить о другом.

Снова мимолетный насмешливый взгляд. Ему любопытно, как я буду себя вести... Чертов доктор, Пеглево отродье, неудавшийся хирург, вот только не надо препарировать мне душу!

— Да, ты прав, — спокойно сказала я. — Я хотела спросить, что ты сейчас об этом думаешь. Каковы твои планы и прочее...

Я ожидала, что он спросит: «А тебе-то что?» И тогда бы я спокойно сообщила: «Я тебя люблю». Потому что замучила меня эта экзистенциальная недосказанность! Но Денис так же спокойно ответил:

— Когда мы доставим принца в Вэллайд, я должен буду вернуться в Дикие земли. Фраматы очень четко обозначили свою позицию по этому поводу. Леда сказала, что поедет со мной. Понимаешь, ей очень тяжело и одиноко. Таковы мои планы.

— Но уже через три года она вернется на Землю! Она же сказала, что не останется здесь!

— Я знаю, — кивнул Денис.

— Тогда зачем тебе это нужно? Не понимаю. Что за благотворительность? Ты что, влюблен в нее?

Почему-то я требовала ответа так, словно имела на это право. И похоже, Денис не собирался это право оспаривать...

— Я дал слово.

Неужели все так необратимо?..

— О чем ты говоришь? Об этом обряде? Клятва перед чужой богиней? Послушай, это глупо!

Я так не считаю, — медленно проговорил он. — Только не знаю, как тебе объяснить, если ты не хочешь понять. Попробую начать с простого. Нарушение клятвы влечет за собой ужасные последствия. Пусть будет даже один шанс из ста, что пророчество жрицы Ламерис сбудется, я все равно не имею права рисковать. Ведь при этом я рискую не только собой. Ты же была в храме, ты сама слышала.

— Глупости какие, — прошептала я, в отчаянии мотая головой.

Денис взял меня за руку — небрежно, как маленькую сестренку. Сочувственно заглянул в глаза.

— Я тебя расстроил? Знаешь, мне тоже невесело. Жизнь вообще не очень веселая штука. И все наши встречи и разлуки сплетаются в сложную паутину судьбы. Разорви одну ниточку — и все нарушится. С судьбой можно спорить, договариваться, даже торговаться. Но против нее нельзя бунтовать. Я уже пробовал и поплатился за это, — Денис демонстративно пошевелил пальцами поврежденной руки. — Битва с судьбой — это всегда саморазрушение. Лучше всего судьбе доверять.

«А как же наша встреча с тобой? Разве это не судьба?» — хотела сказать я, но промолчала. Каким еще софизмом он опровергнет это? Великий Шан, ну почему я до сих пор не влюбилась в Сэфа? Красивого и веселого... Зачем мне этот человек с кучей сложностей, с непонятной насмешкой в глазах, за которой он прячет свою неуверенность?