Серебряные крылья (СИ)

  ГЛАВА 24

  16+

  Вадим нежно поглаживал тыльную сторону ладони жены, которая уютно устроила свою головку на его плече.

  -- Давай, закажем на дом чего-нибудь жутко вредного? Пиццу, например? И вина. Красное-полусладкое, думаю, подойдет.

  -- От пиццы толстеют. И алкоголь тоже нельзя. Мне. Ты в своем выборе свободен.

  -- Нет. Я хотел выпить вина в компании прекрасной девушки. И отметить первое чрезвычайное происшествие вверенном мне коллективе. Точнее то, что оно обошлось без жертв и репрессий. Хотя, я не понимаю, как сдержался. До сих пор прибить ту дрянь хочется. Надо было вызвать полицию.

  -- Ты верно поступил.

  -- Она ведь почти твоя ровесница. Лишь на год или два младше. И понимать, что творит просто обязана. И никакое 'тяжелое детство' не может служить оправданием попыткой ударить более слабого. Да не просто ударить. Ногой по голове... так и убить можно. Я боюсь, что совершил непростительную ошибку. Показал, что преступление может не вести за собой адекватное наказание.

  -- Разве ты погладил ее по головке и отпустил гулять?

  -- Нет, но все равно обошелся слишком мягко. А теперь уже поздно что-то менять. Руководитель должен держать слово, несмотря ни на что. С тобой было проще. Даже наказывать не пришлось. Просто пожурил, чая предложил и отпустил к группе.

  -- Конечно! Я ведь сержанту Энхарт даже не нагрубила.

  -- И как сдержалась?

  -- В Тание меня научили не отвечать на прямые оскорбления преподавателей и не реагировать на завуалированные.

  -- Твои учителя предпочитали результатов добиваться системой наказаний, а не поощрений?

  -- Да. Но я их понимаю. Без железной дисциплины в балете невозможно ничего достичь. По-настоящему со мной был добр лишь Маэстро Горский, хотя и невероятно требовательным. Но не так, как остальные. Мы часто слышали от него слова: 'Ты сможешь. Я знаю это'. Нужно ему написать. Он, наверное, волнуется. Расскажу ему, что у меня все нормально. Думаю, это будет правильно.

  -- Диана, -- осипшим голосом произнес мужчина, не представляя, как расскажет ей еще и об этой смерти. Но она обо всем догадалась.

  -- Нет, -- ее голос задрожал, а по щекам потекли слезы. - Такого просто не может быть! Не может! Пожалуйста, скажи, что он жив. Пожалуйста.

  Вадим, не выдержав ее взгляда просто отвел глаза. А его жена трясущимися руками открыла журнал контактов в своем комме и вызвала Рудольфа Кардена. Он ответил мгновенно:

  -- Слушаю. - Но ответом ему была лишь тишина. - Диана, что случилось?

  -- Маэстро Горский... это правда?

  -- Да, -- в голосе мужчины слышалось сочувствие и собственная, запрятанная в самый далекий уголок сердца, боль.

  -- Когда? Как?

  -- Это был сердечный приступ. Сразу, после того, как ему сообщили о трагедии в Андорском театре. Дана, малышка, он, хоть и казался нам всем нерушимой скалой, все же был простым человеком. Маэстро пережил два инсульта. Но как не уговаривали его врачи, уйти на пенсию, продолжал преподавать, что даже для здорового человека его возраста тяжело. Понимаешь?

  -- Да, -- сквозь всхлипы выдавила из себя девушка.

  -- Не плачь. Пожалуйста. Он бы этого очень не хотел. - Рудольф немного помолчал, а потом твердо спросил. - Вадим рядом?

  -- Я здесь, -- ответил Аверин вместо жены.

  -- Хорошо. Позаботишься о ней?

  -- Конечно.

  -- Простите, что оторвала вас, -- немного совладав с собой произнесла девушка.

  -- Не думай об этом. Ты можешь звонить мне в любое время дня и ночи.

  -- Спасибо. Доброй ночи, маэстро.

  -- И тебе, малышка.

  Нажав на комме отбой, Диана закусила губу и почти демонстративно уставилась в окно машины. Горящие фонари, свет в окнах и неоновые вывески помогали отвлечься -- не думать. Ни о чем. Но через несколько минут машина затормозила возле их дома. Девушка молча вышла, и побежала вверх по ступеням, никак не реагируя на оклик Вадима. Он нагнал ее только в холе.

  -- Солнышко...

  -- Оставь меня. Я хочу побыть одна.

  -- Нет.

  -- Мне нужно в душ.

  -- Ладно.

  Мужчина отступил на шаг, позволяя Дане пройти мимо него. В конце концов, как бы он не переживал за нее, есть границы, которые без веской причины нарушать не стоит. Но, несмотря на это Вадим проводил ее до ванной комнаты и привалился спиной к двери, прислушиваясь к звуку льющейся воды. Его хватило ровно на пятнадцать минут, после чего он постучал, достаточно громко спрашивая:

  -- У тебя все в порядке? -- Ответом ему была тишина. - Солнышко, ответь!

  Поколебавшись с минуту, мужчина все же открыл дверь и вошел. Диана лежала в позе эмбриона, а на нее с потолка подобно каплям дождя падала вода. Глаза закрыты. Волосы, обычно собранные в строгий пучок, сейчас разметались по серебристому полу душевой кабины. Вадим, как был - в одежде и обуви бросился к ней, и только подхватив жену на руки, скомандовал:

  -- Система, отключить душ.

  Но его дражайшая вторая половинка вместо того, чтобы пребывать в тихом обмороке, начала вырываться и требовать ее отпустить:

  -- Поставь меня на ноги.

  -- Нет.

  -- Вадим, ну что за варварство? Куда ты меня несешь?

  -- В кровать.

  -- Я мокрая. С тебя, вообще, вода льется.

  -- Вызову робота-уборщика.

  -- Он, заодно и постельное белье нам поменяет?

  -- Да к черту все! Мокрый пол, белье, все! Я сейчас положу тебя в постель и вызову врача.

  -- Зачем?

  -- Твой обморок недостаточная причина?

  -- Нет! - воскликнула девушка возмущенно. - Я не падала в обморок. Не вздумай звонить в больницу.

  -- А что это тогда было? - Зло рявкнул майор Аверин, опуская жену на постель и закутывая ее в покрывало. - Ты не отзывалась. А когда вошел, я увидел тебя на полу.

  -- День был тяжелый. А вода смывает страх и боль. Я легла на пол сама. Не знаю почему. Захотелось.

  -- Почему тогда молчала? Неужели нельзя было сказать три слова: 'Все в порядке'? Я перепугался до смерти.

  -- В этом нет моей вины. Просто звать надо было громче. За шумом воды тебя не было слышно. И не кричи на меня!

  -- Прости, -- сказал мужчина значительно тише.

  -- Я, правда, тебя не слышала. Задумалась, наверное. Может быть, задремала на минуту. Меня вода всегда успокаивала. Там было так хорошо. Тепло. О том, что погибли все, кого я узнала, в доме семьи Рое. И в душе провела часа полтора - не меньше. Так же лежала под струями теплой воды и старалась не думать.

  -- Солнышко... -- прошептал мужчина несколько растерянно. - Я могу чем-то тебе помочь?

  -- Я не хотела тебя пугать, -- словно бы не услышав его, сказала она. -- И, Вадим, давай ты переоденешься? Тебе к расшатанным нервам только заболеть не хватало.

  -- Не думаю, что мокрая рубашка так уж повредит моему здоровью.

  Дана неодобрительно покачала головой и закутавшись в тонкое бежевое покрывало на манер тоги, встала с постели. Сделала шаг к мужу и начала торопливо расстегивать пуговицы на его рубашке.

  -- Солнышко, так могу я тебе чем-то помочь? Хочешь чая? Или может все же сварить глинтвейн? Там почти нет алкоголя. Так что тебе, думаю, немного можно?

  -- Все равно не стоит, -- улыбнулась отозвалась Дана, возвращаясь его пуговицам.

  -- Не надо, -- сказал мужчина немного отстраняясь. -- Я сейчас.

  Он положил руки на плечи жены и заставил сесть на край кровати, а сам быстрым шагом направился в ванную комнату. Сбросил мокрую одежду прямо на пол, пообещав себе, что отнесет ее в стиральную машину чуть позже. Наспех вытерся. И, чтобы соблюсти хотя бы видимость приличий, обмотал свое полотенце вокруг бедер. Другое взял для Дианы. Ей необходимо высушить волосы.

  Девушка благодарно кивнула, когда он вернулся и занялась мокрыми прядями. Но это занятие увлекло ее ненадолго, минут на пять -- не больше. После чего она повернулась к нему, так же сидящему на краю постели. Провела кончиками пальцев по его обнаженному плечу, затем по груди. Но поцелуй в основание шеи все равно стал для Вадима неожиданностью.