Король [любительский перевод]

– Езжай, – прошипел Эссейл, посмотрев на здание. – Езжай!

И все же он не смог отвернуться от Марисоль. Она подверглась насилию, и, судя по тому, что ее раздели...

Эрик сжал его предплечье.

– Кузен , будь спокоен. Мы будем обращаться с ней как с нашей драгоценной сестрой.

Даже Эвэйл заговорил, впервые за все время:

– Кузен, она в хороших руках.

Эссейл мгновение ощущал единство с мужчинами, слова признательности застряли в горле. В итоге он мог лишь поклониться им.

Потом он опять наклонился к джипу.

– Я недолго.

Повинуясь инстинкту, без сознательной мысли... он поцеловал Марисоль в губы.

Моя, подумал он.

Заставляя себя сосредоточиться на другом, он схватил рюкзак, закрыл дверь внедорожника и отошел. Эрик, Господь его благослови, осторожно развернул джип, так, чтобы не освещать Бенлуи светом фар... а потом Ровер ускорился на ухабистой дороге.

О, как бы он хотел, чтобы тропа была асфальтированной. Чтобы она была гребаным шоссе с ограничением скорости до семидесяти миль в час. Или даже лучше, если бы они добрались сюда на вертолете.

Когда свет фар исчез из виду, он достал и включил ручной фонарь. Потом повернулся к Бенлуи, схватил клейкую ленту вокруг его лодыжек и потащил его по снегу к двери.

Бросив ноги, он достал пистолет и направил на мужчину.

– Просто чтобы убедиться, что ты останешься на месте, – выдавил Эссейл.

Хлоп!

Бенлуи резко сгруппировался, пытаясь защитить живот... поздно. Пуля уже была внутри, спокойно занимаясь своим делом: болезненные и ослабляющие, ранения в живот не спеша достигали своей цели.

Хотя Эссейл не собирался заставлять мужчину ждать до самой смерти.

Входя в здание, он держал пистолет высоко поднятым, а взгляд – острым.

Он застыл от увиденного внутри,

Прямо возле открытой двери валялась отрезанная мужская рука, будто послужив своей цели, сейчас она не представляла никакой ценности. Тело, к которой она раньше была прикреплена, валялось рядом... нет, у этого трупа было две руки... а вот узнаваемого лица не было.

Значит, в доме был, как минимум, еще один труп.

Очевидно, его Марисоль боролась за свою свободу, как банши.

Обойдя открытое пространство, он не заметил ничего, представляющего ценность или интерес... или место, где можно держать пленника. Но в дальнем углу была лестница, ведущая на нижний уровень.

Он еще раз проверил пленного. Бенлуи все еще извивался на снегу возле главной двери, его темные глаза были открыты и неровно моргали, верхняя губа была приподнята, фарфоровые коронки сверкали в уличном свете.

Лучше захватить его с собой.

Эссейл подошел к нему и рывком поднял его на ноги. Когда Бенлуи не смог устоять на своих двоих, это был секундный вопрос протащить его сто сорока футовую тушу через комнату. Потом вместе они спустились по лестнице.

Бесполезные ноги Бенлуи волочились по полу подвала, отскакивая словно мячики.

И вот где было зло.

Подвал представлял собой одно открытое помещение с тремя камерами и стеной ужаса. Одна из клеток была занята. На полу на спине лежал мужчина с обезображенным лицом и шеей, безжизненно уставившись... ну, будем надеяться, на ад. Правая рука была вытянута за решетки, и окровавленный обрубок предполагал, что именно у него отрезали ту кисть.

На мгновение Эссейл ощутил, как сердце уколола печальная гордость. Марисоль вытащила себя. Не важно, что они сделали с ней, или как мало сил у нее оставалось, Марисоль одержала верх над пленителями, поставив их не просто на колени – отправив в могилу...

В этот момент он понял, что пропал.

Он влюбился в эту женщину... и, воистину, это ненормально – испытывать такие чувства во время жестокости и резни, но таково его сердце.

И представив Марисоль, прикованной к той грязной бетонной стене, он рассвирепел почти до полного безумия, панический страх, словно стадо буйволов, пронесся по его телу, тысячи копыт доводили его до сумасшествия.

Развернув Бенлуи, он обнажил клыки и зашипел как вампир, коим и являлся...

Несмотря на ранение, наркоторговец в ужасе отшатнулся.

– Мадре Диос!

Эссейл наклонился поближе к лицу мужчины.

– Вот уж точно! Я кошмар, пришедший по твою душу!

На стене висела всего одна цепь. Вторая лежала на полу внутри закрытой камеры, кровь на звеньях указала, каким орудием убийства воспользовалась Марисоль.

Оно еще сослужит хорошую службу.

Эссейл дематериализовался сквозь решетку и поднял липкие, пахнувшие медью звенья.

О, Марисоль, жаль, что тебе пришлось быть такой храброй.

Когда Эссейл материализовался назад, Бенлуи больше не являл собой образ всемогущего бизнесмена, который всегда держал все карты на руках. В отличие от вида трупов, крови, и даже смерти собственного брата и угрозы своей жизни... перед всем этим ему почти удавалось сохранять спокойствие... он слетел с катушек, увидев истинное лицо Эссейла.

Плача, рыдая, задыхаясь, мужчина больше не был хозяином собственного мочевого пузыря, моча лилась из съежившегося члена на бетонный пол.

Эссейл подошел к стене и прикрепил цепь на место. К счастью, на грязной поверхности не было свежих пятен. Но они появятся.

Оторвав от пола съежившееся, болтающееся, обгаженное тело Бенлуи, Эссейл прокусил клейкую ленту на запястьях мужчины и прицепил его к стене в образе Христа, затягивая цепи так, что его тощая грудь выпирала колесом.

Эссейл скинул рюкзак и расстегнул его. Глядя на количество взрывчатки, взятое с собой, он знал, что ее более чем хватит для того, чтобы здание взлетело на воздух. Он перевел взгляд на Бенлуи. Мужчина рыдал, как девка, качая головой, будто надеялся очнуться от кошмара.

– Ты действительно очнулся, – выдавил Эссейл. – Но ненадолго.

Он повернулся лицом к камере, представляя Марисоль в ней... и кое-что хуже.

Сердце гулко забилось в груди. Если он взорвет это место... Бенлуи получит по заслугам, сгинет... может, даже в Аду, но о существовании загробной жизни узнаешь, только когда там окажешься, и казалось благоразумней задержаться по эту сторону человеческих страданий.

Он собирался сначала убить наркоторговца. Потом заложить взрывчатку и подорвать все с расстояния.

Но это было неравноценно. Марисоль страдала...

Рык завибрировал в его груди... все его тело запротестовало при мысли, что ему не дадут насладиться убийством.

– Нет, – сказал он себе. – Так будет лучше.

Очень жаль, что только часть него в это верила.

Эссейл закрыл рюкзак и снова накинул его на спину. Подойдя сначала к одной, а потом ко второй цепи, он поверил их на прочность. Воистину, они были очень крепкими. То же самое можно сказать о наручниках вокруг запястий.

Он схватил Бенлуи за подбородок и резко оттянул голову назад.

Снова зашипев, Эссейл вцепился зубами в плоть возле сонной артерии, вырывая кусок и сплевывая его на пол. Кровь приятно ощущалась во рту, и клыки защипало в ожидании большего. Но им откажут в подобном удовольствии.

Укус стал символом того, что, будучи мужчиной, он руководствовался инстинктом защищать свою женщину. И он бы вскрыл ему горло от уха до уха, если бы Бенлуи не ловил кайф от пыток.

Пока его жертва что-то залепетала на иностранном языке, Эссейл боролся с желанием убить мужчину.

Жесткость в данном случае потребует самоконтроля... и, как правило, это не приносило проблем.

Но ничего, что касалось Марисоль, нельзя отнести к привычному.

Эссейл ударом заставил мужчину замолчать, и, ткнув указательный палец ему в лицо, зарычал:

– Ты не имел права забирать ее. Слышишь меня? Не имел. Она моя.

Прежде, чем лишиться самообладания, он направился к лестнице, оставляя свет включенным, чтобы Бенлуи четко осознавал, где находился: в собственной тюрьме, в компании с тем, что осталось от его охранников.

Перешагивая через ступеньки, Эссейл понимал вероятность того, что кто-то вернется и освободит наркоторговца, но она была ничтожной. Бенлуи славился своей скрытностью, а сейчас, когда Эдуардо мертв, единственные, кто потеряют его – охрана и персонал... и, учитывая, с какой осмотрительностью мужчина вел свои дела, пройдет время, прежде чем люди поднимут шум и откроют, что не многие входили в круг приближенных, ведь ни с кем из команды шеф давно не связывался.