Волки. Роман мая с декабрем (СИ)

- Ань. Ты меня слышишь? Не надо. Не сейчас. Это должно произойти само. Не так резко. Аня.

Отстранившись, Игорь поднял платье. Колени задрожали, я чуть не упала. Он обнял, начал гладить по голове. Успокаивал. Я тоже обняла, уткнулась лицом в плечо. Расплакалась. Не от обиды, не от злости, не от боли. Нет. Просто... На эти несколько минут я будто бы раскрыла... Душу? Не знаю. Не совсем. Что-то очень... личное, что ли. Сокровенное. Что до этого видела и чувствовала только я одна и больше никто. Даже мама с папой. Даже Макс. А Игорь... Он не только увидел. Он... почувствовал? Коснулся? Проник? В то самое, только моё. Не полностью, слава богу. Не целиком. Ох, если бы целиком, это бы меня морально убило!

Волчица всё ещё спит. И слава богу. Игорь её как бы погладил, но не разбудил. Она поворочалась и снова затихла. На время. Сон становится всё менее и менее глубоким - я чувствую. Ох-ох-ох, что же будет...

Потом мы поехали домой. Виктор Васильевич, правда, тоже там был, но мы сразу ушли в нашу комнату, поэтому обошлось без скандала. Я тут же легла. Игорь тоже, обнял.

- Если опять её почувствуешь - говори. Обязательно.

- Нет, она спит... - Я прижалась крепче. Такая... уязвимость. Беззащитность. - Не уходи...

Одиночества я бы сейчас не вынесла.

Мы просто лежали. Молча. Игорь гладил меня по волосам, а я... я будто бы... чувствовала его. То, что он сейчас испытывает. О чём-то думает. Какая-то тревога, беспокойство. Озабоченность. Какая-то тяжесть. Привычная. Постоянная. Мрачная. Он будто бы живёт с ней очень-очень давно. Печаль. Тоска. Боль.

- Прости... - Снова слёзы. - Я... если бы я знала... я бы так не поступила... я не хотела...

- Успокойся. - Голос спокойный, твёрдый. Но это же маска... - Всё нормально. Главное, что мы вовремя остановились.

- Ты... но тебе же плохо... я чувствую... прости, прости...

Я разрыдалась.

- Аня. - Игорь поднял моё лицо за подбородок. - Со мной всё хорошо, слышишь? Как ты себя чувствуешь?

- Нет!.. - Хотелось выть. - Пожалуйста, не обманывай меня!.. Что с тобой? Тебя что-то гложет, да? Что-то мучает. Это из-за меня?

Во взгляде появилось удивление.

- С чего ты взяла?

- Не знаю. - Я обняла крепче. - Просто... почувствовала, что ли. Это не так? Ошибка?

Игорь покачал головой.

- Давай не будем. Тебе нужно успокоиться и отдохнуть.

- Нет. - Я заглянула в глаза. - Прошу тебя. Расскажи. Я не смогу успокоиться. Пожалуйста.

Он молчал. Достал из кармана сигареты. Хмыкнул. Убрал.

- Лёху вспомнил. - Стеклянный взгляд в потолок. - Уж не знаю, почему.

- Из-за Виктора Васильевича?

- Да пёс его знает. Может. У него все разговоры про это.

- Про Лёшу?

Хмыкнул.

- Про то, какой из меня хреновый старший брат. Не уберёг, позволил стать монстром. А теперь ещё и не могу вылечить. Ублюдок, короче.

Боль, сколько же боли... Он тоже так считает. Верит в это.

Я приподнялась на локтях.

- Разве ты виноват? - Желание утешить, успокоить эту боль. Чтобы не страдал, не мучился. Сильнейшее. Просто захлестнуло. - Разве это был не его выбор?

Взгляд по-прежнему стеклянный.

- Сложно сказать. Лёха постоянно на меня ровнялся. Мелкими были - всегда вместе. И батя вечно твердил одно и то же. Он сам был старшим, вот и мне мозг полоскал. Следи, оберегай, защищай.

- Так что произошло? Почему?

Вздохнул. Молча. Нет, больше настаивать не стану - слишком уж много боли. Как ядовитая игла в сердце, в душе. А тут ещё глупая Аня со своими порывами...

- Я говорил, всегда вместе были. - Поднялся, снова достал сигареты. Подошёл к окну, открыл. Закурил. - Потом я перекидываться начал. Родители голову ломали, как быть, а Лёха говорил, что тоже так хочет. - Вымученная усмешка. - Потом меня в Питер забрали. Дед твой. Часто домой возвращаться не получалось. Батя тоже не мог Лёху возить - дорого и долго. Виделись редко. Скучали. Как приеду - радости полные штаны. Каждый раз просил перекинуться. И его научить. А я б и хотел, да как тут научишь? Короче, жили так. Лет десять наверно. Плюс-минус.

Докурив, взял другую сигарету.

- Я вкалывал, деньги появились. Хотел своих в Питер перетащить - батя с мамой отказались. А Лёха-то впереди поезда бежал. Ему эта деревня хуже горькой редьки была уже. Приехал. Обжился. И всё грезил, как бы оборотнем стать. С обычными девицами не встречался - ему волчицу подавай. Подцепил одну. Вся из себя чистокровная в десятом колене. Дрянь та ещё. А Лёха с неё пылинки сдувал, идиот. Влюбился типа. По пьяни сделали Машку. Эта сука хотела аборт делать, он уговорил рожать. Жениться хотел. А она родила и свалила. Мол, полукровки ей не нужны, а он вообще вошь поганая. Убивался, придурок. Долго. Я пытался его отвлечь, да где там. А потом на ребят Одинцова наткнулся. Ну или они на него, хрен знает. Там как раз одна программа была. Якобы помощи. Её Мишка основал - хотел изучать оборотней, чтобы людям помогать. Болезни лечить и всё такое. Все подопытные - сугубо добровольцы. Это ж Миша. Он часть своих зелий вообще на себе испытывал. У Одинцова свои планы были. Тогда ещё Леонид был, отец нынешнего. Он твоему батюшке поддакивал, спонсировал. Да, мол, давай. Изменим мир к лучшему. Мишка летал как на крыльях. Верил. Искренне.

Третью.

- Доизучался до того, что нашёл возможность какой-то там манипуляции с какими-то генами. Или клетками, не помню уже. Мол, для оборотней они очень важные, но их можно менять. Вплоть до того, что вообще зверя заблокировать. Или усилить. А если людям пересадить или там перелить, можно любую болезнь вылечить. Хоть рак, хоть паралич. Панацея, короче. Ну, так поначалу думали. А потом побочные эффекты полезли. Несколько человек умерло, но это ещё полбеды. Двое сумели перекинуться. Один почти полностью, второй - наполовину. На изнанку его вывернуло. Первому тоже не поздоровилось. Перекинуться-то перекинулся, но сразу диким стал. Это оборотни, которых перемкнуло. Крышу снесло. И обратно уже никак. Был скандал. Еле замяли. Мишка убивался, сказал, что больше этим заниматься не может. Одинцов его пытался уговорить - не вышло. Программку закрыли. Ну, мы все так думали. А этот ублюдок не унялся. Нанял каких-то своих учёных, они продолжили Мишкины разработки. И плевать уже, сколько народу пострадает. Что людей, что оборотней. Только им добровольцы нужны были. Вот Лёха и вызвался. Хотя знал же. Всё знал, я всё ему рассказывал. Так хрен! Одержим был. Оборотнем стать. И стал, мать его.

Четвёртую.

- Мне наврал, что к родителям поехал. Я, как дурак, поверил. Хорошо мать через три дня позвонила, мол, как вы там. Она и сказала, что Лёха не приезжал. Мы с твоим отцом весь Питер облазили. Искали, искали. Я всех его знакомых обзвонил, даже этой сучке его. Нету. Потом сам нас нашёл. Не знаю, как вырвался. Ночью. Возвращался домой - слышу, воет кто-то в подворотне. И сразу чувство такое... родное. И жуть. Подошёл. Псина какая-то. Взъерошенная, облезлая, в крови. Скулит. Подполз, руки лижет. А глаза Лёхины.

Замолчал.

Всё это время я слушала, затаив дыхание и не смея перебивать. Каждое слово, каждое его слово было пропитано тоской и едкой болью. Чудовищная помесь из чего-то светлого и тёплого, сильнейшего чувства вины, сдавленной ярости и чёрной подсердечной злобы.

Встав, я подошла к Игорю. Обняла, прижалась. Так хотелось его пожалеть, утешить, освободить от этого груза. Ну или хотя бы сделать его не таким тяжёлым и мучительным. Снова слёзы.

- Всё будет хорошо, - дрожащим голосом выдавила я, не в силах придумать ничего лучше.

Несколько секунд Игорь молчал, продолжая смотреть в окно стеклянным взглядом. Потом будто встряхнулся, посмотрел на меня.

- Конечно будет. - Улыбнулся, провёл ладонью по щеке, вытирая слёзы. - Как же иначе. Слушай, может, вернёмся за тем платьем?

Я хотела фыркнуть и закатить глаза, но вместо этого тоже получилась улыбка.

Всё обязательно будет хорошо.