Дыхание Смерти (СИ)

«Физический контакт был?» — прямо спросил Гобби.

Мне оставалось лишь кивнуть.

«И после нескольких дней не прошло, как Гаэр-аш потерял контроль над собой, так? Должен был потерять, пусть даже на краткое время, но это непреложный закон выживания кровного пламени».

На этот раз я даже не кивнула, но мне стало гораздо легче при мысли, что все случившееся между нами тогда, в Запрещенной библиотеке было лишь попыткой огненного демона выжить.

«А теперь возвращаемся к термину ваэрра», — продолжил Гобби.

И я вся обратилась в внимание.

«В моей стране говорят — все плохое родом из Мрака. В данном конкретном случае — совершеннейшая истина. Ваэрра — пробужденный любовью. Но тот, кого разбудили, должен проснуться, то есть — обрести силу. И тут есть два варианта — либо обрести ее самостоятельно, либо в объятиях той, что пробудила. Богини Мрака идут на все, чтобы не допустить второго, знаешь почему?»

Я отрицательно покачала головой.

Габриэль, перевернувший уже несколько страниц, перевернул еще одну и написал: «Чувства позволяют зацепиться за ауру. Чувства могут исчезнуть, но зацепка останется. Это первый момент. Второй — любимая женщина делает мужчину сильнее. Что у нас, что у них. Вот только во Мраке любовь может принимать разные формы, как и боги, и в результате влюбленный бог стремится обрести силу обнимая ту, чью ауру можно подчинить. Это позволяет, во-первых, стать сильнее, во-вторых, мгновенно обрести контроль над силой, и, в-третьих, получить абсолютную и полную власть над любимой женщиной.»

Едва дыша я потрясенно посмотрела на гоблина. Он посмотрел на меня с нескрываемым сочувствием, и продолжил:

«Во всей этой ситуации меня успокаивает только одно — любовь нашего мира разительно отличается от этого же термина во Мраке, а лорд Гаэр-аш относится к тому типу сильных мужчин, которые чувства любимой ставят выше своих. И все же — ситуация не радует».

«Почему?» — одними губами спросила я.

Гобби посидел несколько секунд, словно решаясь писать или лучше не нужно, но все же написал:

«Ты ребенок по меркам Хаоса. До того момента, как пробудится твоя кровь… то есть ты из девочки, станешь способной к деторождению девушкой. Судя по изменениям в твоей внешности и реакции на тебя мужчин, этот момент уже очень и очень близко. Но едва твоя кровь проснется, Риа, твой ваэрра начнет чувствовать тебя, при желании видеть твоими глазами, и слышать то, что слышишь ты. Он сможет использовать или блокировать твою магию. Абсолютный контроль. Но от плана покинуть столицу меня заставило отказаться не это, а тот печальный факт, что любое твое перемещение лорд Гаэр-аш уже сейчас может отследить. И учитывая его способность прожигать расстояние, пробежать сможем метров десять от забора в лучшем случае».

Он изобразил тяжелый вздох, Ыгырг поддержал его отборной кишкой орка. Так и сказал:

— Отборная орочья кишка!

Я удивленно посмотрела на Гобби, он пояснил:

«В ритуальных поединках между гоблинами и орками, особой доблестью гоблинских воинов считается вспороть живот противника и поддев острием, вытащить аппендикс. Это называется отборная орочья кишка, ее вырезают и вешают в трофейном зале. Ыгырх известный поединщик, у него более двадцати этих знаков побед».

Представила себе Ыгырха, любовно вырезающего «отборную» кишку, соотнесла все это с образом бабули… Даже не знаю, что и сказать.

«Знаешь, — начал писать Габриэль, — я расскажу тебе об одной тактике — она называется «шагать в тишине». Это очень выгодная тактика, ее суть заключается в том, что ты шагаешь позади сильнейших, тех что создают больше шума, что грудью встречают опасность, что уверены в своей силе и идут на пролом. Это путь сильных, открыто заявляющих о своем могуществе. А мы пойдем другим путем, Риа, мы будем шагать в тишине».

Осторожно взяла карандаш и попросила:

«Поясни, пожалуйста».

И Гобби написал:

«Тебя отстранят от Мертвых игр. Теперь совершенно точно. Не противодействуй».

Я потрясенно смотрела на Гобби.

«Если ты станешь возмущаться и пытаться переубедить их, будет только хуже — Гаэр-аш вовсе запрет тебя в доме на время сражений и ты ничего не сможешь сделать. Послушай, Риа, они уже приняли это решение не сговариваясь. Каждый из них. Но решение прозвучит, поверь моему опыту».

Верила. После всех событий, Габриэлю я уже верила.

«Я выйду в связке с Эдвином, — продолжил гоблин, — Ыгырх неплохо поднатаскал меня, кое-что из фехтования я вспомнил сам.»

121

«Тебе нельзя рисковать собой!» — торопливо написала я.

Зомби улыбнулся мне и написал:

«Однажды одна маленькая девочка привела домой неподчиненное умертвите… Она тоже не должна была рисковать собой, но просто не смогла оставить меня… — он улыбнулся снова и дописал: — Риа, я гоблин, мы привыкли выживать находясь между молотом и наковальней — Мирами Хаоса и Темной империей. И знаешь, и те и другие очень хотели бы прибрать нашу богатую империю к рукам, при этом как-то не особо считаясь с нашим мнением… Видишь ли, что демоны, что темные лорды считают себя несколько умнее гоблинов, и убеждены в верности именно их решений, причем исключительно во имя нашего же блага. Ничего не напоминает?»

Грустно улыбнулась в ответ.

Габриэль продолжил:

«Больше скажу, объективно глядя на ситуацию, прихожу к выводу, что я единственный, кто в принципе поможет тебе выпутаться из всего этого и сохранить независимость. Задача сложная, не спорю. И да — тебя все хотят, как женщину, как ученицу, как гениального артефактора и это они еще не в курсе твоих способностей мага Смерти, кстати последнего человеческого мага Смерти. Но таки буду откровенен — нас хотят тоже. И на момент, когда я занял должность канцлера, император Анаргат и Властитель Ада решали вопрос о северной части гоблинских земель, не считая нужным поставить в известность об этом нашего императора. Мы изменили ситуацию. В настоящий момент я вернулся к переговорам о браке нашего наследника и кронпринцессы Алитерры с одно стороны, и возвращению наших северных территорий с другой. Все решаемо, Риа. Мы будем шагать в тишине, на шаг позади, мы будем наблюдать, готовиться, выжидать и в нужный момент вмешаемся. Мы сможем. Я мастер интриг, ты мастер-артефактор со знанием тактики и психологии отступников. Мы справимся».

Молча кивнула.

«Ложись спать, — написал Гобби. — Тебе нужно время для восстановления».

Кивнув снова, легла на подушку и тут меня осенило!

Время!

Трижды восстановленный артефакт, время!!!

— Э, ледя, — недоуменно произнес Ыгырх, глядя на подскочившую и теперь стоящую на кровати меня.

А я вспоминала и вспоминала слова ученика отступника: «Мыслят узко. Они проверяют три параметра, забывая о четвертом»

Четвертый параметр — время!

Я спрыгнула с постели, выхватив свечу у Гобби. Добежала до стола, вытащила большой лист бумаги и начала рисовать схему отображения реальностей, которую показывал мне лорд вечный. Один камень и двадцать три его отражения по часовой стрелке. Рисовала, рисовала и рисовала, пытаясь ухватить ускользающую мысль… А мысль ускользала, потому что разум не мог принять ее. Мой, отточенный в артефакторской школе и на факультете разум… отточенный или отупленный?

— Ледя, шла бы ты спать, трясет же всю, — набрасывая покрывало мне на плечи.

Я машинально закуталась в это покрывало и сползла на пол вместе с рисунком и свечой. Потом, повинуясь скорее наитию, чем чувству разума, расположила свечу прямо в центре круга из нарисованных отражений камней. Теперь у меня было что-то вроде часов. Только без стрелок.

И догадка, только не сформировавшаяся. А мне важно было догадаться. Мне безумно важно было догадаться. Норт, Эдвин, Дан, Ташши — я не хотела смерти никого из них. Я хотела, чтобы они жили. Потому что стали дороги мне. Все они. Дороги настолько, что я готова была отдать свою жизнь, только бы они жили… желательно всегда.

И часть моего сознания подхватила эту мысль. Именно эту. Невероятную и невозможную по сути. Мысль лишенную смысла. Ведь жить всегда невозможно. Всегда — это уже вечность. А никто не вечен. Никто и ничто. Дерево зарождается, пробивается сквозь почву и тянется ввысь, к солнцу — но даже самые огромные деревья не вечны. Жизнь конечна. Но не только жизнь — горы, пусть в них нет ни капли жизни, так же не вечны, они разрушаются со временем. Время разрушает все. Ничто не вечно.