Русский Вид. Книга третья: Тигр. Рысь (СИ)

- О чем ты думаешь сейчас? Ты уже пять минут смотришь на меня и молчишь.

- Да? Прости, я... я все-время куда-то улетаю. Зацеплюсь мыслями за одно облако, а потом перепрыгну на другое и все дальше и дальше...

- Возьми меня с собой. Я хотел бы летать с тобой вместе.

Я подошла к нему и прижала его кудрявую голову к своей груди. Наверно, он сейчас слышит, как мечется у меня внутри сердце. Ну и пусть. Именно сейчас оно бьется только для него.

- «Родной мой, золотой, солнышко ты мое, рыженькое!»

Меня охватила несказанная жалость и нежность к нему, эти два чувства переплелись неразрывно и бешено поднимались сейчас по моей крови, словно муксун на нерест.

Рай взял меня на руки и отнес в спальню. Губы его загадочно улыбались.

- Разрешение когда будешь писать?

- Я так... в устной форме тебе все разрешу. Уже можно...

- Ну, уж нет! Скажешь потом, что я тебя, маленькую такую, обижал...

И он засмеялся, как озорной мальчишка, поцеловав меня в нос. Я, конечно, тоже смеялась, обнимала его, помогала стянуть через голову футболку... сначала его, потом свою. А потом мы снова услышали звук выстрела где-то со стороны озера. Рай даже зубами заскрипел.

- Там «скрад» у него соломенный, прямо на «лыве», уток сидит, караулит... Я еще лебедей видел вчера... первый раз в жизни. Аж две пары! Ох, и красивые птицы. Он же и их пристрелит играючи, для него ничего святого нет...

Рай начал быстро одеваться с явным намерением куда-то бежать. Я чувствовала себя брошенной, немедленно забытой. Да, он хоть бы что-то мне сказал... лично мне! И уже когда Рай собирался броситься в темноту за порог, я не выдержала и закричала первое, что в голову пришло:

- Саша, подожди!

Рай медленно повернулся и встал передо мной. Я почти не видела его лицо, только очертания его большого силуэта возле кровати.

- Почему ты так меня назвала?

- Не знаю... само как-то вырвалось. Я все время хочу тебе рассказать историю одного летчика, он был сбит во время воздушного боя, две недели полз к своим по снегу в лесу, ноги отморозил, но, даже на протезах смог водить самолет. Он настоящий герой. Его звали Александр Мересьев.

Рай помолчал пару секунд, а потом тихо, но твердо меня поправил:

- Неверно ты говоришь... Его звали Алексей. И Маресьев, а не Мересьев. Мы все про него знали... Он же легенда! Он и на протезах потом пять самолетов вражеских сбил на своем «Яке». Над Курской дугой это было... Борис летал в его звене... мой товарищ, учились вместе.

А, ты хоть на мгновение представить можешь, что там творилось - на земле и в воздухе, и часто одновременно? Я, конечно, в аду не был, но понятие о нем теперь имею отличное. Страшнее ничего не может быть... когда земля и небо - это сплошной огонь и стоит жуткий вой от падающих самолетов, а внизу грохочет артиллерия... там стоит дым... чад... гарь... и в этом кошмаре живые и мертвые люди... и множество полуживых!

И ни одного нашего парашюта... никто не планировал спастись. Горит самолет - дотяни машину до немецких позиций и сдохни там, разгромив напоследок хотя бы часть их батареи, просто упав на них сверху с оставшимися бомбами... или прямо в воздухе иди на таран... так делали многие...

У меня до сих пор это все стоит перед глазами: над полыхающим полем проносятся штурмовики, повыше летят истребители, потом наши «пешки», ну, то есть пикирующие бомбардировщики «Пе-2», они высоко летали...

Мы столько «бомберов» тогда «посадили» с ребятами..., а сколько наших «Илов» они сбили в это железное месиво, прямо на танки - свои и чужие...

Знаешь, я много про все это потом думал... в начале войны Сталин разрешил людям в церкви ходить... а ведь, Бога нет, Ева... Он не мог бы просто так на это смотреть сверху. Если мы его дети, он был обязан вмешаться и прекратить эту бойню... что же Он? Не хотел... или не мог...

А, если Он все-таки есть и Он это не остановил, тогда Бог -  это Кровожадное Чудовище, которому время от времени нужно сталкивать нас - «божьих тварей» на поле боя. Может, там - сверху, Он забавляется, двигая наши армии по своей шахматной доске, управляя нами, словно пешками и ферзями. Под пение блаженных ангелочков решая, кому пожить пока, а кому умирать в нечеловеческих муках...медленно и безнадежно.

Может быть, и впрямь, древние предки наши - язычники, знали о Боге гораздо больше, чем мы - их прямые потомки? Они-то как раз  понимали Его истинную суть, когда мазали деревянные губы идолов кровью и мясом...

Почему БОГ так любит кровь, Ева? Особенно детскую, невинную кровь... Нам рассказывали, как изможденных русских детей из концлагеря делали донорами для раненых немецких солдат, у детей брали кровь, плазму и кожу для пересадки «обгорельцев».

Почему Он допускает страдания детей на войне, да и не только на войне? Ты можешь сейчас мне ответить, Женщина? Почему мы здесь обязаны страдать по Его воле?

Я попробовала выдохнуть и проглотить комок, что застрял в горле. Я должна была что-то сказать, хотя мне кажется Рай и не ждал ответа. Тогда я начала говорить это просто для себя, в надежде, что это немного его успокоит:

- Ты ведь не один обо всем этом думаешь... Многие люди задают такой вопрос... каждый день, каждое тысячелетие, наверно, еще даже до Иова... один и тот же вопрос - зачем мы здесь и что такое Бог?

Я не знаю, Рай... я правда, не знаю, но... раз уж Я есть и есть ТЫ... надо же как-нибудь жить... надо хоть что-нибудь делать..., а есть Бог или нет, мне кажется, это не так уж и важно.

Если Он тебе нужен - верь Ему, только не в Него, а именно Ему - просто верь, что все, что с нами случается имеет какой-то странный сокровенный смысл, и тогда будет легче... даже страдать. Мы мало можем изменить, у меня тоже бывает такое чувство, что мы только марионетки, что мы плывем по неведомым течениям и нас бьет о камни и швыряет в водовороты, иногда выбрасывая на пологий песчаный берег, где мы можем немного погреться и передохнуть перед новым рывком.

Разница только одна - можно зажмуриться от страха и вцепиться в свое бревно, на котором плывешь, проклиная злую судьбу, правительство, собственную страну и соседей по дому. А можно... оседлать это бревно сверху, обнять его руками и просто смотреть по сторонам и вперед, и тогда увидится многое и совсем иначе.

Я близко чувствую все, что ты хочешь сказать, твою боль, твое возмущение... если можешь что-то изменить - так меняй! А если нет - просто плыви вперед и улыбайся, даже если у тебя нет ног или глаза ничего вокруг не видят.

И даже если ты не можешь слышать и говорить, вообще не способен двигаться - ты можешь думать о чем угодно, пока можешь думать... даже можешь мысленно спросить о чем-нибудь у Бога... ну, хотя бы попытаться...

Ведь, хоть кто-нибудь-то НАС ДОЛЖЕН УСЛЫШАТЬ, а вдруг ОН ОТВЕТИТ так, что ты сможешь Его понять? И тебе станет немножечко легче...

Рай молчал, его голова поникла, плечи опустились.

- Мне нужно сейчас идти. Закрой за мной двери и никого не впускай в дом ночью, даже... Эту Женщину. И не жди меня, ложись спать, я вернусь поздно...

Рай взял ключ от входной двери и скрылся в темноте, а я почти до утра просидела на заправленной кровати, обнимала свои колени, прижатые к груди и плакала... сама толком не зная отчего. Я сейчас так хотела, чтобы Рай был рядом, чтобы он  гладил меня по волосам и шептал что-то доброе, целуя меня. А он ушел в ночной лес... или еще куда-то. А ведь там темно и опасно. Там водятся змеи... и это я знаю точно.

* * *

Своей бесшумной легкой походкой Рай стремительно двигался в сторону, откуда прозвучал выстрел. Но мужчина не успел даже добраться до озера, как заметил медленно бредущую ему навстречу женскую фигуру. В том, что это была именно женщина Рай не сомневался ни капли. Даже за много шагов ее выдавал тонкий пряный запах духов.

- Что ты делала ночью в лесу?

- Воздухом свежим дышала. Видишь, какая бодрая и полная сил?

Лиля хромала и держалась ладонью за щеку.