Спецкор. Любовь и тигры (СИ)

Макаров посмотрел настороженно, но тут же улыбнулся.

— Диана, вы как, готовы? Или, может, отложим на другой день, поздновато вы приехали…

Он явно нервничал, и не очень похоже, что из-за моей неотразимости. Это связанно с тем охранником? Что здесь происходит?

— Если честно, я в охоте вообще ничего не понимаю, да и жестоким считаю убийство невинных животных.

— Невинных? — хмыкнул Глеб, но дальше тему не стал развивать. Повернулся к Надежде:

— Ты сейчас в город поедешь? А то оставайся, комнату найдем, а с утра отвезу тебя? Все равно ваш коптер починят не раньше чем через три дня, я узнавал.

Девушка кивнула, но в ее больших глазах показались слезы. Рысь вздохнула и искоса посмотрела на меня. Ну вот, детский сад какой-то. Ну да, коптер у нас есть, могли бы помочь девушке.

— Вас там очень ждут? — поинтересовалась я.

Она растеряно пожала плечом:

— Наверное. Тетя Люся и… Павел…

— Вот как, — Глеб подмигнул ей и показался в этот момент очень неприятным, — уже просто Павел?

Надежда вспыхнула и вздернула подбородок:

— Павел Петрович. Что ты, Глеб, говоришь такое! Не стыдно?

— Извини, Надюшка, — не слишком искренне отозвался он.

— А далеко вам туда? — спросила я, прикидывая, что сюжетик о геологах мне нравится даже больше, чем сафари. А что, в самом деле. Слетаем неофициально, поговорим с простыми трудягами, авось скажут что-то такое, чего не услышишь у их начальства. Тем более — если Надюшку привезем, нам будут благодарны — наверное… Хотя, кто его знает.

— Полторы тысячи километров на Северо-Запад, — живо отозвалась девушка. — Очень далеко. Просто так никто не полетит, или заломят мою годовую зарплату. Часов семь лету — это в лучшем случае. Надо нашего пилота ждать.

Несколько наводящих вопросов и ситуация стала ясна: Вчера вечером Надюшка прилетела в Ново-Плесецк с мальчиками из отряда. Она просто так, навестить знакомую, да и проветриться, а они — за грузом. Пилот, нарушив правила, в эту ночь куда-то гонял машину и в итоге — та встала на ремонт, вместо того, чтобы утром везти их обратно. Чего и как — Надежде не сообщили, только то, что дня три подождать придется. А девушка по непонятным причинам сильно рвалась обратно в глушь. Обегала всех знакомых, в надежде найти способ вернуться раньше, а на Глеба, старого знакомого — у нее была последняя надежда. Но и тот ей не помог. На ранчо коптера свободного не оказалось.

— Епифанов будет недоволен, — закончила девушка очень подавленным голосом.

— Епифанов Павел? — удивленно воскликнула Рысь. — Ты никогда его по фамилии не называла! Это же друг Викинга! Ди, ты помнишь, как Вик про дом рассказывал — вот Паша и был второй друг, и Вася…, который погиб.

— Вот как! — но слова Рыси стали лишь дополнительным стимулом, решение я уже приняла, — Скажите, Надежда, а ваш Павел Петрович Епифанов согласился бы дать мне небольшое интервью, если мы вас отвезем?

— О! Ну конечно! — Она вскочила. — Я уговорю его!

— Интересно, как? — хмыкнул Глеб, о присутствии которого я и забыла было. — Насколько я помню этого упёртого парня, журналистов он не жалует.

— Найду способ, — пожала плечом девушка, — и нечего ухмыляться. Кстати, Глеб, говорят, твой брат был в ярости в день моего отъезда. Не ты ли его разозлил? Как раз ведь, от тебя посылка брату была…

Макаров вдруг потемнел лицом и чуть ли не с ненавистью глянул на девушку. Он тут же взял себя в руки, не слишком естественно рассмеявшись, а я подумала о том, что совсем его не знаю. И не знала. Вряд ли так можно измениться за пять лет!

— Неужто, повезете ее? — спросил он — Или вы просто боитесь сафари? Передумали?

Взгляд голубых глаз не потревожил на этот раз моего сердца, а вызов в них задел. Да кто он такой!

— Почему передумали? Вовсе нет. Съездим на сафари, а потом слетаем. Кстати, лошадь мне не подберете прокатиться? Или вы на машинах?

— Лошадь? — удивился Глеб. — Диана, это не элитные лошадки, к которым вы привыкли, это мустанги. К тому же — как давно вы сидели в седле?

— Вы не ответили.

Он смешался. На скулах заходили желваки. Все не может привыкнуть, что я не та малышка, которую он обидел?

— Да, мы берем лошадей. Есть участки, по которым верхом можно проехать, а на машине — нет. Но, вы понимаете, что это…

— Мустанги?! Да, я поняла. Надеюсь, мне достанется не какая-нибудь кляча?

Он выпрямился во весь рост, отлипнув от дверного косяка и улыбнулся, хотя в глазах затаилась злость. Может, потому, что приходилось смотреть на меня снизу вверх?

— Слушаюсь, госпожа Морозова. Подберем вам самого лучшего жеребца! — щелкнув каблуками сапог, он вышел из кухоньки. Громко хлопнула входная дверь.

— Ого, — Оля вытянула ноги и посмотрела на меня лукаво, — мне кажется, ты его разозлила, Диана! Сейчас как оседлает тебе Команчи!

Мы немножко посмеялись, посвятив Надюшку в историю с подлым жеребцом. А потом все трое пошли на улицу. Девушка с самым сексуальным голосом на свете, чего, судя по всему, сама она не сознавала, согласилась прогуляться вместе с нами на сафари. Вот и славно.

Перед домом уже стояли две машины — высокая, с открытым верхом, судя по всему, вездеход какой-то, и крытый фургон для лошадей. Егор, Леночка и Марат уже забрались в вездеход, а Сержио куда-то пропал. Потом поняла — ехал к нам рядом с кем-то из местных на лошади, оба в поводу вели еще по две. Не ожидала, что Моретти умеет верхом ездить. А Марат, интересно, сможет?

Значит, и правда на лошадях предстоит ехать, неожиданно дошло до меня. И сразу внутри поднялась необъяснимая радость. Не об этом ли я мечтала? Кажется, я уже люблю эту непутевую Прерию. Проверила в кармане несколько кусочков сахара, которые удалось захватить на кухне и шагнула навстречу Сержу, но тот сразу свернул к фургону:

— Не спеши, Наездница, — крикнул весело. — Тебе Макаров обещал оседлать какую-то особую лошадку.

— Я верхом не поеду, — услышала я голос Рыси, — в машине подожду вас, если что.

Увидела краем глаза, как они с Надюшкой забираются в вездеход. А потом все внимание обратила на жеребца, которого вел ко мне Глеб. Не сказала бы, что красавец — Сайгон, пожалуй, получше смотрелся, но порода хорошая — похожа на вестфальскую. Голова менее благородная, чем у моих любимцев, шея средней длины, холка выражена хорошо. Корпус широкий и глубокий, и, должно быть, сильные задние ноги. Круп длинный, приспущенный.

Глеб подвел жеребца прямо ко мне и с нарочито вежливой улыбкой поинтересовался:

— Подсадить?

— Дай мне пять минут.

— Окей, — он сунул мне в руки повод. — Хоть десять, я пока распоряжусь насчет сопровождения.

Макаров быстрым шагом ушел в дом, оставив меня с раздувающим ноздри жеребцом.

Как учила Алекс в далеком прошлом, я тихо и ласково заговорила с умным животным, осторожно поглаживая мощную шею. Скоро Команчи, а судя по поднятому вверх большому пальцу Рыси и ее широкой улыбке — это был именно он, перестал прядать ушами и даже вполне охотно взял мягкими губами сахар с моей ладони. После чего неожиданно ткнулся мордой мне в шею, чуть-чуть испугав. При этом я заметила усмешки подъехавших всадников. Трое, да еще тот, что первым подъехал с Сержем. Такое ощущение, что ожидают представления от меня, а не для того собрались, чтобы нас развлекать. Ну ладно. Будет вам цирк!

Марат что-то крикнул, предостерегая, а Сержио уже настраивал свои камеры, стоя на земле, чтобы меня заснять. Так что тянуть и ждать Макарова не стала. Ловко запрыгнула в седло. Вот тут и началось полное безумие. Жеребец сразу же взвился на дыбы, потом высоко подбросил круп и, не слушаясь узды, в бешеном галопе помчался на задний двор. Если бы не предупреждение Рыси, что девушек он любит, испугалась бы сильно, а так просто старалась держаться в седле, что оказалось ох как не просто.

Неистовая скачка все длилась и длилась, мы мчались вокруг дома, все расступались, а мои друзья что-то кричали, призывая то ли прыгать, то ли пристрелить конягу, когда пролетали второй раз мимо крыльца. Ну конечно, как я пистолет-то достала бы из поясной кобуры, даже если б эта безумная идея и пришла мне в голову. Чуя вместо страха какой-то гибельный восторг, я не сразу заметила, что жеребец меня слушается — и не просто так, а каждого движения, чуть ли не каждой мысли. Такое бывало у меня с Сайгоном, реже с Касабланкой, но чтобы с незнакомой лошадью — никогда.