Кукловод (СИ)

И теперь я окидываю взглядом комнату. В последний раз. Я не трону здесь ничего: ни шелковые измятые простыни, ни поверхность зеркала, ни лепестки моих любимых цветов. Ни одним касанием я больше не свяжу себя с твоим домом и заодно с тобой. Я и так связана самыми крепкими нитями чувств и памяти, которые не рвутся, а даже через столетия больно впиваются в кожу, все напоминая и напоминая о былом, даже если не хочется и больно до судороги, до истерии и беспамятства. Поэтому я разворачиваюсь, быстро дергаю дверную ручку и выхожу в коридор. Я не беру ни деньги, ни драгоценности, ни одежду - ничего, кроме простого бежевого платья, в которое я одета сейчас, и кольца, защищающего меня от солнца. Я не думаю в тот момент, как буду добираться домой, хватит ли у меня умения внушить всем, кому понадобится, ведь во времена наших путешествий этим всегда занимался ты. Я просто хочу уйти, сбежать на край света, спрятаться от всего мира и секунду за секундой стирать клеймо воспоминаний, которые ты выжег в моей памяти.

- Кэролайн, ты куда? - Я не замечаю, как спускаюсь на первый этаж, где суетится Блайт, стирая пыль с чайного столика.

- Ухожу, - я вымученно улыбаюсь, хочу добавить что-то еще, но меня прерывает голос Ребекки:

- Блайт, займись делом. А ты уходи. Ник не любит, когда ему перечат. Ты ведь знаешь, - я согласно киваю, в последний раз окидывая твою сестру пристальным взглядом. Она похожа на тебя больше, чем я предполагала. Такая же показная жестокость, за которой скрывается что-то глубоко несчастное. Я бы могла понять ее. Я бы могла понять тебя. Я бы постаралась, если бы ты позволил. Я встряхиваю головой, перевожу взгляд на Блайт, в последний раз растягиваю губы в жалком подобии улыбки, пытаясь отблагодарить ее за доброту хотя бы таким способом, потому что говорить я не могу, ощущая, что ледяной холод, сковавший тело, может смениться истерикой, если я произнесу хотя бы слово. Я поворачиваюсь медленно, делаю шаг к двери и замираю, остановленая голосом Ребекки: - Кэролайн, подожди! - Я снова перевожу взгляд на твою сестру. Впервые вижу ее настолько нервной, она тяжело сглатывает, шумно втягивает воздух, намереваясь что-то произнести…

- Бекка, дорогая, ты мне нужна, - Элизабет прерывает нас, подходит к твоей сестре, берет ее под локоть, бросает на меня взгляд, в котором столько издевательства и превосходства, что мне становится противно и обидно до горечи. Вот значит какой выбор ты сделал? Уже через секунду, я оказываюсь на крыльце и захлопываю тяжелую дверь за своей спиной.

Воздух пахнет пылью, тяжелые капли гулко барабанят по крыше дома, сплошная стена воды не позволяет увидеть ничего, и я зябко пожимаю плечами, делая первый шаг. И плевать, что тело моментально намокает, и мокрая ткань противно липнет к коже. Мне настолько все равно, что я даже не откидываю пряди волос, упавшие на глаза.

“Не оборачиваться, не оборачиваться, не оборачиваться” - вот единственная мысль, которая бьется в голове и болью отдается в висках. Тебя больше нет в моей жизни. Каждый шаг - все дальше, пока я не поставлю между нами мили, горы и океаны. Пока не забуду. Я обязательно забуду.

Не помню, как я поймала такси, добралась до аэропорта. Я даже не смотрю по сторонам, хотя и ощущаю на себе любопытные взгляды людей, прячущихся под зонтиками. Сейчас мне нужно взять себя в руки, внушить и получить билет домой. В Мистик Фолс. В место, где все начиналось.

========== Глава 36. Связь с прошлым ==========

Здравствуй, Стефан!

Один умный человек сказал мне, что написав о своих проблемах на бумаге, можно хотя бы немного облегчить душу. Знаю, что ты тоже пользуешься подобным способом, но у меня не вышло. Как-то смущает меня необходимость писать “здравствуй, дорогой дневник”, зная, что он никогда не ответит мне. Поэтому я использую твое имя, хотя вряд ли когда-то отправлю это письмо тебе. Я очень хотела поддерживать с тобой общение, как с нитью, которая оказалась самой крепкой и сильнее всего связала меня с Мистик Фолс. Но я так и не решилась попросить разрешения звонить тебе, да и сейчас не могу позвонить, испытывая какое-то болезненное облегчение, не просто быстро и необдуманно произнося слова, но и перенося их на бумагу. Быть может, я старею или чересчур страдаю сентиментальностью, но меня успокаивает скрип ручки и шелест бумаги.

Наверное, это воздействие места, где я сейчас живу. Ты когда-то был в Шотландии? Если не был, то ты очень многое потерял. Ничто не сравнится с этой первобытной атмосферой, волшебным ощущением, что ты на краю света, и за очередным холмом мир падает в бездну. А еще здесь живет Несси, то самое мифическое чудовище, которого принято боятся. Местные жители свято верят, что оно существует, и, знаешь, иногда и я верю.

Даже не знаю, что написать еще. Слишком многое изменилось, многое приобрело другое значение. А может быть просто я другая, а прежняя Кэролайн умерла. Не удивлюсь, если ты посчитаешь, что я просто сошла с ума. Возможно, так и есть.

Ты счастлив? Я не спрошу больше ничего, потому что это не имеет значения. Я хочу знать лишь это.

Кэролайн Форбс

Я тщательно вывожу последнюю букву, так же медленно, как и писала каждое слово в этом странном письме. Не знаю, зачем я это делаю, ведь я вряд ли решусь его отправить через океан, к одному из немногих людей, которых я еще решаюсь награждать гордым званием “друг”.

Я перевожу взгляд на окно, через которое могу видеть двор, постройки селения вдалеке и гряды холмов, простирающиеся к самому горизонту. Все это покрыто белоснежным покрывалом снега, который ярко мерцает под редкими лучами холодного зимнего солнца. Я грустно улыбаюсь, задумчиво складываю исписанный листок вдвое и кладу его между страницами книги, которая лежит на столе.

Сегодня двадцатое января две тысячи четырнадцатого года. Очередной день в веренице других дней. Единственное различие - зарождение сегодня у меня хоть какого-то интереса к жизни, которая все также течет в безумном ритме за каменными стенами замка, в котором я спряталась, чтобы зализать раны. Интерес появился утром, потому что мне всю ночь снилась какая-то сюрреалистическая чушь: кровь, стекающая по белым стенам, алые капли на пальцах, багровые зигзаги на запястьях, и привкус крови на губах, такой же соленый и противный, а потом мне приснился Элайджа, и я резко проснулась, ощущая слезы на щеках и губах. Впервые мне снился не ты. Это было страшно и успокаивающе одновременно. Быть может пройдут годы, и я забуду тебя окончательно.

Но именно сон заставил меня вспомнить о других людях, которые составляли мою судьбу. И хотя Элайдже я так и не решилась написать, беспричинно опасаясь, что об этом может стать известно тебе, но зато написала Стефану.

- Кэролайн, доброе утро, - Никки входит в комнату, как всегда исполненая энтузиазма и энергии.

Никки… Я помню то летнее утро, когда оказалась на пороге ее дома. В голове ни единой мысли, красные глаза из-за нескольких бессонных ночей, дрожащие пальцы и непослушный голос, которым я так и не смогла объяснить ничего. Ни ей, ни даже себе. Почему я не вернулась в Мистик Фолс, а вместо этого взяла билет до Эдинбурга? Быть может я испугалась лететь так далеко, внушать так много, и надеялась, что Николетта сможет мне помочь, как человек, которого я успела полюбить и довериться за несколько месяцев, прожитых у нее. Или может я хотела, чтобы она уверила меня, что я ошиблась, когда уехала, неправильно поступила, не так поняла тебя? Я не знаю. И Никки действительно помогла мне, позволив остаться столько, сколько я захочу, позволив быть одной или молчать с ней, позволив заново учиться дышать.

- Доброе, - я старательно улыбаюсь, не изменяя решению, которое приняла на днях. Я хочу стать прежней, улыбаться беззаботно, громко смеяться, говорить то, что думаю, не взвешивая слова, и если для этого необходимо заставлять себя излучать позитивные эмоции, я буду это делать. С каждым днем прогресс становится все более явным, местные жители снова начали называть меня чародейкой, и, наверное, это добрый знак. Лишь ночи до сегодняшнего дня были наполнены тобой, и я задыхалась, плакала, умоляла о чем-то. А ты молчал. Всегда молчал. Так жестоко и безразлично отталкивая меня даже во сне. Но сегодня и сновидение принесло перемены, и я была не прочь видеть во сне лишь кровь, если это избавит меня от безумной агонии - просыпаться с твоим именем на губах.