Бессмертные. Часть 1 (СИ)

Она ненавидит свое имя и теплое молоко, никогда не пьет горячий чай и не переносит запаха кофе. Зато в восторге от безумных выходок, вроде лазания по деревьям, прыжков в сугробы с невысоких крыш, полетов на метле в ливень с грозой и влюбленности в собственного декана, которого иногда (точнее, даже достаточно часто) ненавидела и боялась. Она была очень живой, жизнерадостной и темпераментной, чем напоминала Северусу Лили. Но этим все их сходство ограничивалось. Пэнси была очень внимательной девушкой, вдумчивой, умной и хитрой, и несмотря на свою природную лень умела добиваться своего. До невозможности упрямая, она никогда не занималась тем, что было ей неинтересно, и заставить ее сделать что-либо, к чему не лежала ее душа, можно было только под Империусом. И то вряд ли.

Лили же была очень солнечной, открытой для всех и каждого, улыбчивой и доброжелательной, и само собой, легко притягивала взгляды и располагала к себе людей. Всех без исключения. И ей было важно это. Важно нравиться всем. Чего нельзя сказать о Пэнси. Пэнси тоже при желании умела очаровывать. Другой вопрос, что такое желание у нее возникало совсем не часто. Она не придавала значения мнению о ней окружающих и ценила только мнение небезразличных ей людей, которых, к слову, можно было пересчитать по пальцам одной руки, что при таком характере, темпераменте и способности отчаянно, преданно любить казалось очень, очень странным.

Какая же она… Родная. И совершенно точно достойна лучшей судьбы, нежели безответная влюбленность в своего преподавателя. Ему следует любым способом помочь ей это пережить и забыть, как страшный сон. У нее еще все будет хорошо. Даже если сначала будет больно. Но она обязательно будет счастливой! Он так решил.

Постоянно, с юного возраста имея дело с темной магией, Северус давно успел усвоить, что со знанием надо обращаться осторожно, ведь есть информация, которая может убить, уничтожить, свести с ума… И знание личности этой девушки, несомненно, было из ряда этой запретной, опасной информации. Он готов был отдать что угодно, только бы никогда в жизни не знать того, что он знал сейчас. Он знал каждую ее мысль, каждый жест, каждую ноту ее голоса и каждую эмоцию. Забыть человека, чье сердцебиение он ощущал, как свое собственное, с которым делил дыхание и которого чувствовал так близко, как никого ранее, совершенно точно было невозможно.

И легче было встать под Аваду, наступив на горло собственному хваленому инстинкту самосохранения, чем позволить ей умереть. Лили говорит, что она в опасности. Странно, но он только сейчас понял, что знал это еще до того, как она сообщила ему. Он чувствовал ее боль. Ее тело страдало. Очень. Но еще больнее было ее душе.

-Лили, я теперь всегда буду так ее чувствовать?— испуганно спросил он, еле сдерживаясь, чтобы не закричать.

-Нет, Сев. Просто сейчас ты в таком состоянии, что помнишь, чувствуешь и знаешь гораздо больше, чем положено,— успокоила его Лили. -Когда ты вернешься, будет легче. Но я оставлю тебе память. Просто потому, что ты должен это знать. Ты же вернешься?

Северус молча кивнул и подошел к выходу из комнаты. Оглянувшись на Лили, он долго всматривался в ее лицо, не в силах впервые добровольно сделать выбор не в ее пользу. Больно. Как же больно понимать, что это, возможно, их последняя встреча… Зачем она вообще пришла?! Душа разрывалась на части, металась и плакала, и хотя привычка прятать эмоции надежно это скрывала, он не мог унять крупную дрожь, ледяными копьями пронзающую насквозь всю его душу, и оставляющую многочисленные болезненные ожоги, словно после неудачного выгула этих дурацких соплохвостов. Но он ничем не может ей здесь помочь. А там он может помочь ее сыну. И Пэнси. Он нужен ей. И пока от него есть польза, он не имеет права уйти.

-До встречи, Лили,— попрощался он холодным, отстраненным голосом, радуясь, что еще хоть что-то в этой жизни может контролировать.

Резко развернувшись, он, совсем как тогда, с чувством горькой обреченности, решительно шагнул за порог.

-Прощай, Сев,— слабо улыбнувшись сквозь слезы, тихо произнесла в пустоту красивая рыжеволосая девушка в джинсах и зеленом свитере.

Red/Faceless

========== Глава 23 ==========

-Энервейт! Энервейт!! Энервейт, мать твою!!!— в который раз тщетно взмахивая волшебной палочкой отчаянно шептал Драко, сидя в больничном крыле у кровати своего декана, казавшегося абсолютно, совершенно, безнадежно мертвым.

Кожа его, казалось, просвечивала насквозь, губы были синими, черты лица заострились, а под глазами залегли глубокие черные тени. Он даже почти не дышал. Но в больницу Святого Мунго его так и не отправили, опасаясь, что он не перенесет транспортировку. Диагностические заклинания мадам Помфри, однако, говорили о том, что шансы выкарабкаться у него есть. При условии, что он сам захочет этого… И теперь Драко днями и ночами молился Мерлину и всем известным и неизвестным ему богам, чтобы у профессора было хоть что-то, способное удержать его в этом мире, и он наконец очнулся. От этого зависело слишком многое… Он не помнил, когда последний раз ел или спал,— наверное, это было когда-то в прошлой жизни, и вид имел сейчас почти такой же, как лежащий перед ним без движения профессор.

Шла уже третья неделя со времени того самого пугающего темномагического ритуала, после которого слизеринский декан наконец вернулся. Когда Снейп, отдав Драко короткое, четкое и лаконичное указание, без сил рухнул на холодный каменный пол собственной зельеварческой лаборатории, староста Слизерина резво метнулся к шкафу с ингредиентами. Только минут через пять, которые он провел в судорожных попытках отыскать этот чертов безоар, Драко вспомнил о собственной волшебной палочке.

-Вот драккл!— выругался он.— Акцио, безоар!

После того, как неприятный с виду жесткий комочек оказался у него в руке, Драко подскочил к профессору и резко перевернул его на спину. Снейп всем своим видом больше напоминал инфернала, чем человека, из уголка его рта стекала тонкая струйка крови. Еле разжав плотно сомкнутые челюсти, Драко поместил безоар ему в рот, палочкой протолкнув его ближе к горлу. Профессор, хоть и слабо, но задышал. Руки Драко тряслись, ноги подгибались, а мозг напрочь отказывался выдать хоть какую-то полезную идею. Откопав в ворохе панических мыслей нужное заклинание, он, тем не менее, смог взять себя в руки и, словно находясь в каком-то ночном кошмаре, тщетно надеясь проснуться, левитировал тело Снейпа в больничное крыло, несколько раз едва не уронив его по дороге.

Студентов в коридорах не было, и несмотря на то, что зеленая жижа по-прежнему занимала собой весь холл первого этажа, перекрывая доступ к слизеринским подземельям, занятия продолжились строго по расписанию, за исключением, разумеется, зельеварения, и о недавнем представлении здесь напоминали теперь только сиротливо оставленные прямо в этой зеленой субстанции ботинки увязнувших в ней преподавателей. Как и в прошлый раз осторожно обойдя данное препятствие, Драко без приключений добрался до больничного крыла. Что было потом, он помнил плохо. Беготня, суета, Дамблдор, МакГонагалл, мадам Помфри…

На задаваемые вопросы Драко отвечал односложно и часто невпопад, несколько раз у него переспрашивали одно и то же, а он ощущал только тупое оцепенение и дикий страх. Что ж, приходилось врать и изворачиваться на автомате. Он нашел профессора в лаборатории, что там произошло и как декан вернулся— он не знает. Пэнси сейчас в гостиной, но в данный момент собирается домой, к родителям, по семейным обстоятельствам.

Когда его наконец отпустили, первое, что он сделал— это отправил сову матери, с просьбой рассказать ему, что произошло. Мать ответила, что все в мэноре шокированы, и даже Лорд. Девочка пока цела, однако вынуждена обитать в подвале дома под круглосуточной охраной. Но про ее самочувствие и про намерения Лорда в отношении Пэнси молчали и мать, и отец, хотя Драко каждый день старательно дрожащей от страха за ее жизнь рукой выводил в письмах родителям одни и те же строчки. Удалось лишь выяснить, что за ней присматривают по очереди отец, Белла и Алекто и Амикус Кэрроу.