Чудовище для красавца (СИ)

— Подержи пока, — отмахнулась сестра и продолжила смотреть на избиение щенка с ножом.

Дафне играл, как волк с собакой. В отличие от лорда брат пренебрёг оружием и бил кулаками. Удары его накачанных рук легко достигали цели, и от их силы Леонара кидало из стороны в сторону. Бывший конюх хохотал, нанося очередной удар, и не был готов получить в ответ острием кинжала. Даже сам юный лорд не думал, что попадёт, но извернулся и сумел.

В этот миг из-под ног похитителей извернулась Химемия и вновь оказалась на свободе. Если бы не ворох длинных юбок, ударить ногой удалось бы посильнее. Пока Чикут поднимался, Парис наседал и всё пытался взять графиню, а та в руки не давалась, со звериной прытью успешно уклоняясь. Но даже зверь в итоге устает: её схватили в кольцо рук.

Дикий крик, казалось, смёл с ближайших полок пыль. Стеклянная посуда в шкафчиках полопалась, а та, что в отдалении – жалобно затряслась, маска графини треснула, а Чикут и Парис упали, зажимая уши.

Больше никто не мог помешать Леонару подойти к Онёр. Юный лорд, хоть и сильно удивился магическому крику, должен был закончить дело с предавшей его любовь женщиной.

Онёр отступала к химическим столам и гадала – поднимется ли у любовника на неё рука. Взгляд мужчины говорил: да. С каждым мужским шагом служанка делала шажок назад, не сводя глаз с зажатого в руках Леонара острого кинжала. Упёршись спиною в деревянную основу, подумала «Неужто нет спасенья, и месть наша не произойдет?», как нащупала рукой флакон. И бросила. Флакон был не закрыт, и из широкого горлышка на глаза Леонару выплеснулось прозрачное проклятье.

Крик боли оглушил всех в подвале. Мужчина бросил нож и принялся тереть глаза, но яд уже проник глубоко под кожу и выжигал смертоносные узоры. То была кислота.

Графиня оглянулась и увидела, как лорд упал. Как его тело затряслось и замерло. Враги перестали иметь значение, и она бросилась к нему. Молясь, чтобы не было слишком поздно.

Не добежала. Метательный нож вонзился под лопатку.

Свет померк.

Похитители не ожидали и были неприятно удивлены отпором жертв и такой внезапной развязкой подобного бедлама. Онёр продолжала стоять у алхимических столов, улыбалась скорее растерянно, чем победоносно, и едва не падала от навалившейся усталости. Дафне перевязывал раненую руку, Парис сплёвывал густую кровь, Чикут чесал ушибы.

Братья поторопили её с приходом в себя вопросом, требуя быть сильной и принять решение:

— Что будем делать дальше, сестра?

Онёр окинула взглядом почти уже мертвых: один с изуродованным лицом, вторая с кинжалом в спине. Месть почти свершилась, остался последний шаг.

— Заметать следы, братки. И у меня идея есть, как затеряться. Чикут, найми второй корабль. Поплоше. Их, — кивок на тела на земляном полу, — коли живы, не убивайте... Пока. А я займусь письмом проклятому семейству. Пусть знают, кому обязаны слезами.

Портовый город встал на уши. И хоть Хатиор Браса понимал, что проиграл, но не мог не попытать удачу и не обыскать все близстоящие халупы.

Найденный сарай осматривали тщательно. Хотя отыскать хоть что-то в обгорелых деревяшках трудно: когда прибыли сыскари, тот ещё полыхал. Пришлось потратить время на тушение огня, затем исследовать, что осталось, и довольствоваться следами запёкшейся крови на земле подвала.

— Здесь пленников пытали. Или, может, пленники пытались совершить побег, — говорил Хатиор Браса не столько для сыскарей, сколько для себя. — Крови не много. Возможно, Химемия Сеа Хичтон и Леонар Сей Фаилхаит ещё живы. Что со следами злоумышленников?

— Господин, мы нашли следы в отдалении, — отчитывался один из подчиненных, — там полозья ещё видны. Они покинули это место совсем недавно, часа не прошло.

Хатиор поднялся с колен, поспешил к коням. Он не терял надежды вернуть обоих благородных домой живыми. Но путь оборвался у морского берега. И можно было бы предположить: пора брать крюки и искать трупы на дне морском, как нашелся рыбак-свидетель.

— Там был корабль, господин, — рассказывал старик, в приливе чувств жестикулируя удочкой: — Знаете, быстроходный, узенький такой – бригантина. Всего каких-то полчаса назад. Флага не заметил. Да темно же было, а флаг мог быть чёрным. Я уж думал: «Пираты!», вот и побросал снасти да спрятался за скалы. Тут – гляжу, от берега в лодках люди плывут. Сколько? Четыре человека, если не больше. С берега плохо видать, темно же, господин. Но я видел: как забрались те с лодок на корабль, так судно пошло быстрее ветра. Неужто, и вправду были пираты, господин?

— Пираты, — отмахнулся от свидетеля Хатиор и запустил в небо голубка. Он ещё успевал нанять корабль, но не предотвратить того, что происходило за горизонтом в море…

Когда кричит чайка, её звонкий голос оповещает корабли о приближении берега – хороший знак. Но, бывает, чаек собирается не одна и не две, а больше десяти, и они вороньей стаей кружат у всплывшей брюхом кормушки. Их крик сливается в протяжный вой. Птицы голосят, как будто плачут. Слёзы им заменяют морские брызги. А волны шепчутся, дополняя картину панихиды нестройным хором. Труп дельфина исчез за огнями из бело-черных перьев не утерпевших плакальщиков, и их накрыло одеялом солёных вод, бегущих от быстроходной бригантины.

Химемию разбудили птичий плач и боль, стреляющая в спину. Воспоминания лавиной налетели и потопили в осознании случившейся беды. Её любимый мог быть мёртв, а она, вероятно, сильно ранена.

Осторожно приоткрыв глаза, юная графиня различила людские ноги: две женские и три пары мужских – похитители. Бок холодили доски лодки. В ушах продолжали плакать чайки. Ей было жутко до обморока, но то, что заставило её реально похолодеть – тело Леонара. Он лежал к ней спиной и не понятно, дышал ли. Весь в грязи, крови и в подранных одеждах, недвижимый, с потемневшими от влаги волосами.

«Леонар?»

Невзирая на боль в сердце и теле, Химемия не позволила себе издать ни звука. Ни единого движения похитители не должны были заметить. Она продолжала притворяться, даже когда на корабле увидела раны Леонара. Пересилила себя и, сжав зубы, благодарила всех богов, что похитители не сняли с неё маску и не увидели перекошенного от слёз лица. Они хотели – графиня слышала – но времени им не давала всех поторапливающая сестра.

Похитители бегали по кораблю, высматривали кого-то в морской дали. О пленниках будто бы забыли. Графиня даже сумела придвинуться к любимому и согреть его бок своим теплом, как услышала:

— А вот и наш бриг, — Чикут первым заметил точку приближающегося судна.

Впереди шёл корабль военного образца. Как и бригантина двухмачтовый, но не со смешанными парусами. Он всё приближался, пока не оказался почти вплотную. Казалось, доски судов вот-вот соприкоснутся и заскрипят боками, сдирая друг с дружки налипших в море гадов.

Ударилась об их борта доска, соединяя два корабля. По ней прошлись Чикут, Дафне, Парис и Онёр. Бывшая служанка шла последней и была непривычно задумчива, она оглянулась на юного лорда в последний раз – и в женском взгляде не было сожаления, лишь торжество победы. Отвернулась, продолжила путь.

Бриг шумно отплывал, и его пиратской команде было наплевать на двух оставшихся людей на борту бригантины. Их участь считали решённой.

Далее притворяться не имело смысла, и нож упал на доски пола. Хоть крови пролилось в достатке, графиня поднялась без особого труда. Нож попал ей вовсе не в спину, хоть боль стреляла именно туда.

Химемия склонилась над Леонаром и не сдержала слез.

«Прости, я не сумела предотвратить беду...»

Она не знала, может ли излечить настолько жуткие ранения, но обещала себе попытаться. Леонар не реагировал на попытки разбудить и был холоден как лёд. Продолжая настойчиво его трясти, графиня краем глаза наблюдала за удаляющимся бригом. Нет, поворачивающимся к ним боком бригом.

Свет озарил лоснящийся от влаги борт отплывшего судна, лучами заиграл в выгнувшихся парусах и бликами отразился на металле пушек.