Наташа. Новая повесть о Ходже Насреддине

— Какая чудесная вещица, — проговорил Алексей. — Откуда она у вас?

— Подруга привезла из Египта. Вы знаете, Алексей Петрович, хотя я сама не была в этой стране, но много о ней читала. А во время ваших лечебных сеансов я испытывала необычайную легкость, тепло, и мне чудилось, что я парю над… египетскими пирамидами. Мне это показалось хорошим знаком, и я решила преподнести вам небольшой сувенир. Поверьте, он принесет вам счастье, — с этими словами она протянула фигурку сфинкса доктору.

— И еще, Алексей Петрович, разрешите на прощание сказать вам несколько слов… Вчера вечером я раскинула на вас карты — простите мне эту маленькую слабость, — и они кое-что мне рассказали. У вас прекрасный санаторий и чудесный коллектив, но так случится, что следующий свой день рождения вы будете встречать в другом месте и в кругу других людей. Сначала перемены, случившиеся с вами, покажутся вам дурным предзнаменованием, но время все вылечит, и вы найдете то, что вы давно потеряли.

Женщина резко встала и, не прощаясь, быстро вышла из кабинета.

«Какая она странная… и удивительная». — Алексей остался один. Было уже поздно, и он пошел в свою комнату отдыха. В окно светила луна, вполне заменявшая электрическое освещение. Ее сияние мягко окутывало позолоченную голову сфинкса, и Алексею показалось, что тот загадочно улыбнулся, хотя, конечно, это была только игра лунных бликов.

Он лег на кровать, по сон не шел. Включив ночник, Алексей взял с книжной полки атлас звездного неба и открыл нужную страницу. Вот и созвездие Скорпиона — сейчас-то он его запомнил и, пожалуй, сразу отыщет среди миллиона звезд. «Сколько вокруг интересного, непознанного до конца — хиромантия, астрология — эти древние науки смогли бы открыть столько тайн!.. Но, видно, не объять необъятного».

Алексей окинул взглядом полутемную комнату и скорее почувствовал, чем увидел, как заколыхались стены, словно шторы от легкого дуновения ветерка. Внезапно за окном потух свет, но в комнате не сделалось от этого темнее, наоборот, в центре ее появилось какое-то странное сияние. Постепенно оно обратилось в форму вращающегося вокруг своей оси и светящегося изнутри шара, пересеченного несколькими параллельными плоскостями. На этих плоскостях появились сначала смутно различимые, а затем и более четкие изображения какого-то древнего храма, многоэтажных построек, соединенных между собой длинными лестницами… цветущие сады, большая многоводная река, затем показалась раскаленная солнцем пустыня и… египетские пирамиды.

Алексей попытался пошевелиться и не смог — во всем теле ощущалась необычайная тяжесть, ноги и руки были как чугунные, но голова оставалась ясной. Внезапно яркая вспышка света резанула по глазам, и он увидел белый луч, медленно скользивший по комнате. Луч достиг стоявшей на столе статуэтки и, отразившись от нее, прошел через самый центр шара. Тот закружился быстрее, а затем резко остановился, и на его выпуклой поверхности появился текст на арабском языке.

Алексей знал только один иностранный язык — немецкий, но, к своему удивлению, он почти сразу понял незнакомый шрифт:

«Твое время неуклонно приближается. Она уже рядом с тобой, узнай ее — это счастье твоей настоящей жизни. Вспомни сон, вспомни сон. Иди вперед, даже если будет трудно. Там твоя судьба».

Постепенно луч стал таять и исчез совсем, растворился в темноте и шар. Появилось сильное желание заснуть, глаза Алексея стали закрываться, и уже в полудреме он увидел, как сверкнула золотом во мраке комнаты голова улыбающегося сфинкса.

Проснулся главный врач поздно, в окно ярко светило солнце. Санаторий жил своей обычной жизнью. Из водолечебницы доносился шум бьющей водяной струи — начались лечебные процедуры, где-то звучала легкая музыка, по коридору спешили отдыхающие — кто на завтрак, а кто уже на лечение. Их шаги были приглушены мягким, пушистым ковровым покрытием. Много сил приложил Алексей, чтобы обстановка в здравнице была «как дома»…

Он встал с кровати, недоумевая, как это можно так проспать — такое с ним случилось впервые. Бросил взгляд на часы — было около девяти. На глаза попала подаренная вчера статуэтка, и… он вспомнил:

— Что это? Сон? Какое-то странное письмо на арабском языке — оно как будто и сейчас перед глазами…

Прошло несколько минут, прежде чем Алексей умылся и отправился на обход своего большого хозяйства.

Внизу на своем законном месте его повстречал вахтер, уже сдававший свою смену.

— Доброе утро, Яков Яковлевич, как здоровье? Все ли в порядке?

— Здравствуйте, Алексей Петрович! Пойдемте-ка на улицу, я вам что-то покажу, — и старичок заспешил к двери.

Осенний ветер пахнул в лицо и донес запах хвои и свежесть где-то далеко выпавшего снега. Перед входом в здравницу стояли три высокие стройные сосны, одна из них росла как раз напротив комнаты отдыха, в которой ночевал главный врач, — вот на нее-то и указывал Яков Яковлевич. Вокруг дерева валялось множество обуглившихся сучков и опавшая почерневшая хвоя.

Еще мало что понимая, Алексей поднял голову и увидел в густой кроне сосны будто бы выжженное круглое окно.

«Это луч, — озарило его, — тот самый луч из созвездия Скорпиона, который донес до меня письмо! Но неужели это может быть?!»

Прошло несколько месяцев… Возникшие не по вине главного врача проблемы заставили Алексея написать заявление и уволиться. Некоторое время он был без работы, но вскоре Алексей Петрович получил назначение во вновь открывающуюся здравницу Уральского Технического университета.

ГЛАВА 4

Очередной заезд в санаторий подходил к концу. Прошедшие курс лечения студенты и преподаватели приходили к врачам на последний прием, чтобы получить рекомендации по питанию, лечебной физкультуре, а часто и просто добрый совет. Многие делились своими проблемами, личными переживаниями, некоторым требовалось продлить курс лечения.

В один из таких дней к Алексею Петровичу подошла Наташа. Она поблагодарила за лечение, сказала, что стала намного лучше себя чувствовать, что она полна сил перед предстоящей сессией. Алексей понял, что сейчас она повернется и уйдет, и, быть может, долгое время у него не представится возможности увидеться с ней, а ему уже не хотелось ее терять. И снова, неожиданно для себя, он сказал:

— Наташа, хотите, я напишу ваш портрет?

Еще в годы учебы в мединституте Алексей много рисовал — сначала это были небольшие карандашные наброски, потом живопись маслом, пастелью. В последнее время он увлекался портретом, хотя и не упускал из виду красивых, запоминающихся пейзажей. Работа над портретом позволила бы Алексею часто встречаться с девушкой, разговаривать с ней, узнать ее поближе и, возможно, расположить ее к себе… «Наташа, хотите, я напишу ваш портрет?» — сказал — и испугался сам — а как она воспримет это не совсем обычное предложение, да еще исходящее от него — главного врача, не профессионала художника. Девушка удивленно вскинула брови, на минуту задумалась и… согласилась:

— Вы знаете, Алексей Петрович, а я слышала, что вы хорошо рисуете, и даже видела на выставке ваши работы. А портрет — я давно уже мечтала, чтобы кто-нибудь написал мой портрет. Значит, это будете вы.

Алексей облегченно улыбнулся:

— Хорошо, так когда же мы начнем?..

Прошло уже больше двух недель, как Алексей взялся за карандаш. Уже несколько картонов было испорчено, но добиться сходства с оригиналом ему не удавалось. Иногда, казалось, появлялось что-то общее в выражении глаз — а в результате с картона смотрело милое девичье, но совершенно чужое лицо.

Принимаясь за очередной набросок, Алексей подивился про себя тому, как трудно ему на этот раз дается рисунок, ведь обычно на это не уходило много сил. А виной всему были их разговоры — долгие беседы апрельскими вечерами, когда они вдвоем оставались в зале отдыха — художник и студентка, удобно устроившаяся в кресле возле большого электрического камина, укутанная теплой шалью, задумчиво смотрящая на маэстро… Именно так хотелось изобразить Алексею эту девушку.