Похищение Афины

— Нет, я не переменила своего мнения. Разумеется, долг каждой жены — помогать мужу в его службе. Но цена, которую приходится платить тебе, является просто неразумной.

— К тому же долг доброй супруги и в том, чтоб пытаться умерять притязания мужа, — вставил мистер Нисбет.

— Моя мама справляется с этим долгом? — ехидно поинтересовалась Мэри.

— До сих пор в этом не было необходимости, — последовал быстрый ответ матери, но глаза она принуждена была отвести в сторону.

Мэри показалось, что в тоне миссис Нисбет мелькнуло легкое сожаление, смешанное с гордостью.

Действительно, Мэри следует обуздать непомерные запросы Элджина. Но разве экстравагантность его стремлений не является знаком незаурядности его натуры, с жадностью поглощающей все лучшее, что может предложить жизнь? Желание оставить свой след, хоть чуточку улучшив мир? Миссис Нисбет, возможно, и наслаждается трезвым подходом своего супруга к жизненным ценностям, но разве ей знакомо волнение, которое может дать такой человек, как Элджин? Счастье, которым он одаривает женщину как в интимных отношениях, так и в социальной сфере? Мать Мэри живет достойной и счастливой жизнью потому, что мистер Нисбет ведет свои дела, сохраняя взвешенную умеренность и практичность. Но здесь Мэри, украшение оттоманского двора, женщина, которую балуют вниманием самые высокопоставленные мужчины, находится в самом центре исторических событий. Нет, она не станет менять свои привычки и довольствоваться скучным и глухим прозябанием.

Они вырвали его у нее из рук, схватили хрупкое тельце, сорвали с головки крохотный кружевной чепчик, который прислала ее бабушка в качестве крестильного подарка, обнажив язвы, сплошь покрывшие фарфоровую кожу младенца. У нее не было сил ни сохранить ему жизнь, ни спасти своего первенца. Мужчина с телегой был сильнее ее, его ручищи вынырнули откуда-то из глубин оранжевого одеяния и выхватили у нее ребенка. Мэри хотела позвать мужа, но побоялась сказать ему о смерти их первенца. Она потеряла мужа и не сумела спасти сына. Как же она слаба, слаба физически и духовно. Она позволила себе наслаждаться ухаживаниями мужчин, которые были для нее чужими. Она оставалась здесь, принимая грошовые подарки из их огромных рук, надевала шелковые платья и вызывающе яркие драгоценности, любила плыть в паланкине над головами других людей — а ведь эти люди были ничем не хуже ее самой, — когда ей следовало настоять на том, чтобы Элджин увез ее и ребенка домой. Она так сильно тянула ребенка к себе, что боялась вырвать его хилые ручонки из суставов, и знала, что именно ее тщеславие, а не чума, не страшный яд, текущий в жилах половины населения этого города, погубили ее, а вместе с ней и ее сына. Она боролась изо всех сил, но мужчина с телегой был силен как бык. Она не смогла осилить ни его сопротивления, ни холодного обвиняющего взгляда его глаз. И она уступила, отвела взгляд от своего мальчика, когда его мертвое тельце оказалось брошенным поверх остальных детей. Она услышала глухой звук падения, звук, с которым дитя, которого она так недавно носила в чреве, упало в телегу.

Мэри проснулась задолго до рассвета и сбросила тяжелое одеяло, чувствуя приближение приступа удушья. Постаралась успокоиться, делая мелкие глотательные движения и мысленно обратив краткую молитву к Богу. Если она не будет слишком жадно хватать ртом воздух, возможно, Господь будет милостив этим утром и она преодолеет подступающий приступ.

Элджин уже проснулся и лежал на спине около нее, глаза его были открыты, руки подложены под голову.

— Ты чем-то взволнована. Приснилось что-то плохое?

По причинам, которые она даже себе не могла объяснить, ей не хотелось рассказывать ему свой сон. Ее ненаглядный сын спокойно спал рядом в колыбельке, но вина перед ним, которую она ощутила во сне, не оставила ее и наяву.

— Кошка твой язык проглотила?

Дыхание уже вернулось к ней, и Мэри сумела ответить.

— Да, какая-то чепуха. Что-то, как будто связанное с эпидемией оспы. Не помню, что именно.

— Ты слишком много думаешь об этом. Ни один человек из нашего окружения не имеет ни малейших симптомов заболевания.

— Это всего лишь случайное везение, — возразила она.

— Или же воля Провидения. Но на мой взгляд, скорее в этом заслуга здорового образа жизни, который мы ведем. Также важно и определенное развитие медицины и гигиены, конечно.

— Любимая жена великого визиря потеряла десять из своих одиннадцати детей. И я не думаю, что условия, в которых живем мы, сильно превосходят по удобству те, в которых живет Юсуф-паша и его дети.

— Возможно, это и так. Но что касается развития медицины и гигиены, тут, конечно, задает тон Британия, и ты, дорогая, не станешь спорить. Думаю, это очевидно.

— Но не глазам султана и его приближенных.

— Тем не менее беспокоиться нет причин.

— Элджин, появилась новая вакцина против оспы. Об этой новости сообщил мне доктор Скотт.

Вместо доктора Маклина в штате посольства теперь работал отличный, прогрессивно мыслящий врач. Доверие Мэри к этому новому человеку росло с каждым часом, проведенным в беседах с ним. Доктор Скотт был, безусловно, человеком идеи, к тому же, что тоже было немаловажно, руки у него не дрожали, когда он подносил лекарство.

— Формула этой вакцины стала известна от местных докторов в Константинополе, — продолжала Мэри, — но в последние несколько лет врачи и ученые в Англии заметно улучшили ее. Хоть ее применение имеет некоторые трудности, доктор Скотт уверен в эффективности вакцины.

— И впрямь, Мэри, настали времена потрясающих научных открытий.

— Тебе не кажется, что мы могли б оказывать более заметное влияние на ход жизни в этом городе?

Элджин расхохотался.

— Ты имеешь в виду создание радикально нового союза между Портой и Великобританией? Помимо того шага, который ты сделала, оказавшись первой европейской женщиной, ступившей за порог гарема? И приобретя дружбу и преданность его владыки, одного из самых могущественных людей в Турции? Послушай, Мэри, скажи мне, какие еще цели ты преследуешь?

Мэри не хотелось признаваться в том, что она действительно имеет некоторые желания, которые могут идти вразрез или быть для нее более важными, чем желания самого Элджина. В последние дни его так легко расстроить. Кратковременное улучшение, наступившее после рождения ребенка, миновало, и Элджина снова стала одолевать лихорадка. Едва ли не каждый день его мучили озноб или жар, мучительно болели суставы. Он стал страдать от таких же приступов удушья, которые досаждали Мэри. А прекрасный орлиный нос, которым так восхищалась Мэри в дни ухаживания, почти напрочь исчез, так сильно изглодала его болезнь, не поддававшаяся никаким, даже самым сильнодействующим и новейшим препаратам.

— Я просто подумала о том, что мы могли б использовать влияние, которым обладаем, и сообщить здесь о новой вакцине.

— Дорогая, предупреждаю, ты затеяла опасную игру. Действие вакцины не доказано, и применение ее может оказаться чрезвычайно опасным. А если ты поинтересуешься моим мнением, то я скажу, что не особенно в нее верю. Ее действие не основано на разумных основаниях. Кто доказал, чтоб заражая пациента тяжелой болезнью, можно тем самым снасти его от нее? Если вакцина будет тут испытана и принесет кому-либо из близких султана вред, разве можно предсказать, чем это обернется? Кто знает, какие обвинения последуют и какое они вызовут наказание? Ты доверяешь этим людям, Мэри, но потому, что ты сама — честное и любящее существо. Но должен тебя предупредить, что в душе здешние жители глубоко отличны от нас. Жизнь человеческая тут не слишком в цене и головы легко слетают с плеч. Людей бросают в тюрьмы по одному только подозрению, и никто не спешит их оттуда вызволять. Будь предусмотрительна хоть раз в жизни.

— Ты совершенно прав, Элджин. А я просто наивная дурочка, сама знаю. Но я так горюю из-за того, что оспа здесь просто косит людей. И если есть даже малый шанс на то, что я смогу облегчить горе матерей, видящих, как жатва смерти уносит их детей, я предприму все, что в моих силах.