Призрак и гот (ЛП)

Джуни вышла из лифта и сразу повернула налево, точно зная, куда идти. Дежурные медсестры даже не взглянули на нее, проверяя график работы и сдавая смену.

Джуни вошла в дверь, расположенную где-то посередине коридора. Секунду спустя она выглянула, глянула влево и вправо, осматривая коридор, прилепила снаружи то ли желтый стикер, то ли магнит и тихо закрыла дверь.

Интересно. Машинально бросив взгляд через плечо на занятых медсестер, я направилась к теперь уже закрытой двери. Приблизившись, увидела, что Джуни прилепила к металлическому косяку магнит с надписью: «Принимаю ванну, не беспокоить».

— Какого черта? — пробормотала я.

— Разве ты не знаешь, что это детский этаж?

Вздрогнув, я опустила взгляд и увидела светловолосую девчушку с косичками, сидящую в старомодном деревянном кресле-каталке.

Фыркнув, она покатилась на коляске дальше по коридору и проехала сквозь стену. Ага, тоже мертвая. Может и хорошо, что Киллиан не пошел со мной. В больнице, должно быть, полно духов.

Подойдя вплотную к двери, за которой скрылась Джуни, я осторожно заглянула внутрь.

Палата была самая обычная: невыразимо скучные бежевые стены с такого же цвета полом, свисающие с потолка тошнотворно-зеленые занавески, которые можно задернуть, если хочется отделиться от других больных, и установленный высоко на стене телевизор — по нему шел мультфильм «Могучая мышь», только звук был выключен.

А вот девушка, лежащая в кровати, наводила на мысль, что не все так обычно, как кажется. Это была девушка с фотографии Джуни, но я едва ее узнала — она стала лишь тенью того человека, кем была раньше. Она тускло и безжизненно смотрела прямо в стену, на три фута ниже экрана телевизора. Левую щеку от линии волос до самого подбородка пересекал неровный, красный и все еще вздутый шрам. Кроме капельницы и монитора, показывающего ее сердцебиение, никакие трубки к ней не присоединялись, а значит, она дышала сама.

Самое странное то, что увидев ее вживую, хоть и в таком плачевном состоянии, я наконец поняла, почему она кажется мне знакомой. Несколько месяцев назад она была одной из глупых девчонок-младшеклассниц Бена Роджерса, готовых ради него на все. Я видела ее с Беном пару-тройку раз до того, как они расстались… по крайней мере, я предположила, что они расстались.

Я решила, что она новенькая в нашей школе, что у нее нет друзей. Никогда не видела ее ни с Киллианом, ни с Джуни… по-моему. Они были из того слоя населения, который я до недавнего времени не удосуживалась замечать. Такие как они даже не голосуют за королеву бала.

Я попыталась вспомнить, когда видела эту девушку, Лили как ее там — вроде бы Тернер, в последний раз. На вечеринке в честь начала нового школьного года? Еще помню слышала об автомобильной аварии невдалеке, нас еще хотели обвинить в ней, но водитель не был пьян, так что этого повесить на нас не смогли. Но все это было в сентябре. Она в таком состоянии с того времени?

Что больше всего пугало, так это ее полное отсутствие присутствия. Нет, она двигалась — ее пальцы, лежащие поверх покрывала, дергались и подрагивали, но она была… пустой. Я никогда раньше не думала о жизни, как об энергии, во всяком случае, пока Киллиан не заговорил об этом, но теперь я поняла, что он имел в виду. Даже спящий человек, у которого закрыты веки и недвижимы глаза, кажется более живым, чем она. И мне видно это аж через всю палату.

Джуни, однако, или не замечала этого, или ей было все равно, и это опять же наводило на мысль, что с ней что-то не так. Она металась по комнате, расставляя на полу вокруг кровати с равными интервалами что-то похожее на серебристые хоккейные шайбы и все время говорила с Лили.

— Прости. Я пыталась привести Киллиана. Думала, с ним все получится, но он… — она замолчала, наверное вспоминая его реакцию на спиритическую доску. — Он не пришел. Прости, Лил.

Я хмыкнула. Ага, как же. Ну, то есть он, конечно, не пришел, но она даже не пыталась объяснить ему, что происходит и для чего ей нужно было, чтобы он пришел с ней в больницу. Кстати, говоря об этом, а зачем ей это нужно? Очевидно же, что он ей нужен был не просто в качестве поддержки и не для составь-девушке-в-коме-компанию визита.

— Но это неважно, — твердо продолжала она. — Я сделаю все правильно, чего бы мне это не стоило. — Ее блуждающий взгляд остановился на неподвижном теле на кровати. — Я верну тебя на твое место.

Она толкнула обутой в армейский ботинок ногой один из серебристых дисков к двери, где я стояла все еще наполовину тут — наполовину в коридоре. Я взглянула вниз и увидела, что это белая свеча в металлической подставке, такие в моем детстве папа ставил в вырезанную из тыквы мордочку.

Свечи, живой мертвец на кровати, жуткие заявления и намерения, плюс спиритическая доска. И все это вместе взятое говорит о том, что… о-о. Я ничего не знаю о колдовстве, черной магии, вуду или что это такое может быть (зуб даю, что и Джуни ничего об этом не знает, судя по результатам ее действий), но я достаточно видела повторов «Зачарованных», чтобы понимать — быть беде.

— Ну ладно. — Я полностью вошла в палату. — Эй, Джуни, остановись. Что бы ты там бредовое не задумала, прекращай это сейчас же.

Джуни, естественно, проигнорировала меня и полезла в рюкзак за зажигалкой и спиритической доской.

О, черт. Я сделала шаг вперед, нервозно прикусив ноготь на большом пальце. Что теперь? Я не могу выйти в коридор и позвать на помощь медсестер.

Медсестры. Помощь. Кнопка вызова! — осенило меня. Если мне хватило сил сконцентрироваться и разложить на полу папки с блокнотами, то уж с одной маленькой кнопочкой я точно справлюсь.

Я уверенно пересекла комнату, обойдя севшую на корточки чтобы зажечь свечи Джуни, но нерешительно остановилась у кровати. В такой близости от меня Лили смотрелась трагично и… жутко. Свет от телевизора отражался в ее пустых глазах, придавая им поверхностный и зловещий огонек жизни. Пульт от кровати с кнопкой вызова медсестер находился под рукой Лили, явно положенный туда кем-то, кто выдавал желаемое за действительное.

— Не будь ребенком, — сказала я себе. Стараясь не думать о летающих вокруг микробах и бактериях — это все-таки больница, переполненная отвратительными больными людьми, — я наклонилась, намериваясь выбить пульт из-под руки Лили серией маленьких толчков. Моя рука должна была пройти через ее руку с ощущением ледяного покалывания и дрожью, но стоило мне коснуться ее кожи, как пальцы почувствовали исходящий от нее жар. Затем рука Лили начала плавиться под моим прикосновением, и мои пальцы погрузились в нее. Не прошли через нее, а погрузились внутрь. Моя более темная, загорелая кожа (я готовилась к балу), слилась с кожей Лили.

У меня перехватило дыхание. Я резко дернула руку назад и в ужасе увидела, что рука Лили поднялась вслед за моей. Одно бесконечно долгое мгновение мы были крепко связаны, а потом связь между нами ослабла и наши руки расцепились. Рука Лили упала на постель, прямо поверх пульта. Не нажав ни на одну из кнопок. Мне бы крупно повезло, если бы она задела кнопку вызова. И сама я не могу добраться до нее, если только не хочу снова коснуться Лили.

Нет-нет, ни за что! Я отступила от кровати, прижав руку к груди. Не знаю, что это сейчас было и знать не хочу.

Я пронеслась мимо Джуни, закончившей свои оккультные приготовления и усевшейся на полу со спиритической доской на коленях, проскочила сквозь дверь, не заметив даже ледяного покалывания, и побежала по коридору.

Я неслась к дежурным сестрам. Но что они могли сделать? Что вообще мог кто-либо сделать? Я была в таком ужасе, что боялась смотреть на свою руку, боялась увидеть бледную кожу Лили вместо своей.

Когда я поравнялась с постом медсестер, звякнул лифт и его двери раздвинулись. Я инстинктивно взглянула на приехавшего. Опустив голову и засунув руки в карманы, из лифта вышел Киллиан и направился в сторону палаты Лили.

— Уилл! — кинулась я к нему. Я чувствовала такое облегчение, что остатки злости на него смыло напрочь.