Наташа. Новая повесть о Ходже Насреддине

Сегодня каждой из них хотелось нарушить это правило. Лена видела необычное состояние подруги, а та, мучимая сомнениями, испытывала желание поделиться с кем-нибудь.

— От него? — кивнув в сторону роскошного букета роз, первой не выдержала Елена.

— От него… — как эхо, повторила девушка.

— Счастливая… — Лена вдохнула аромат раскрывшихся бутонов. — А ты-то к нему как… любишь?

Еле заметно Наташа пожала плечами.

— Понимаю…

В этот момент кто-то громко постучал в закрытую дверь.

— Это Андрей! — встрепенулась Наташа. — Ой, Лен, скажи, что я болею, — прошептала она. — Голова прямо раскалывается… — и быстро улеглась на конку, натянув тут же смоченное полотенце на лоб. Заговорщически подмигнув, та кивнула и направилась открывать дверь, которая сотрясалась от нетерпеливого стука. На пороге показался высокий русоволосый молодой человек, который по-свойски шагнул в комнату.

— Привет юным студенткам! — прогремел он. — Что, Леночка, опять букет получила? Эх ты, водишь за нос своих поклонников.!

— Тише, ты, Наташа совсем расхворалась! То ли не видишь?

— Вай-вай-вай… — Андрей сочувственно покачал головой, невольно переходя на шепот. — И чего это ты разболелась, на праздник-то глядючи?

Он подошел к койке и, чмокнув девушку в щеку, присел рядом:

— Да, вид у тебя, Наталья, неважный…

— Простыла, наверное, — как бы оправдываясь, произнесла девушка, — погода такая — сам видишь.

— Вижу — вон снег пошел, самая настоящая метель.

— Снег? — удивленно переспросила Лена и выглянула в окно. — Как странно… и красиво. Яблони цветут — и снег.

— Наверное, кто-то из вас, девушки, согрешил, а?

Наташа выдержала насмешливый, взгляд Андрея, но почувствовала, что начинает краснеть. Из неловкого положения ее выручила подруга:

— Да ты на себя посмотри сначала, сам-то каков?

— Кто же у нас безгрешен… — философски процедил молодой человек.

— Вот-вот, — наступала Елена, — у тебя-то давно, наверное, рыльце в пушку?

Андрею этот разговор, начатый им же, уже не нравился, и он поспешил поменять тему:

— Наташа, а может быть, завтра все же встретимся?

— Не знаю… — неуверенно произнесла та. — Боюсь, что совсем разболеюсь…

— А ты сходи в свой санаторий, возьми таблетки — быстрее поправишься, — посоветовал Андрей, казалось, без всякой задней мысли, рассматривая в это время букет, поставленный Еленой в вазу.

Сердце у Наташи екнуло, но она спокойно произнесла:

— Ничего, малина есть — вылечусь сама.

Видя, что разговор не клеится, и девушки, обычно беспечные и веселые, сегодня с трудом поддерживают беседу и больше отмалчиваются, Андрей засобирался:

— Ладно, мне пора. Завтра после обеда забегу. Пока!

Поцеловав Наташу, он сделал прощальный жест рукой и растворился за дверью. После его ухода Наташа долго лежала, потом встала, умылась, и, подсев к столу, приблизила к себе букет, вдыхая свежий аромат цветов. Она была задумчива и грустна, и Елена, видя это, не тревожила ее расспросами. Вечером, когда подруги, закончив подготовку к завтрашним занятиям, уже ложились спать, Наташа, как будто продолжая начатый накануне разговор, сказала:

— Знаешь, а он сказал мне, что любит.

— Ну… а ты что?

— Не знаю… Я не знаю, что мне делать… Чувствую, что он хороший человек и, кажется, действительно любит меня.

— Наташа, а ведь это не так уж и мало в нашей жизни… Ты думаешь, Андрей тебя любит больше?

— Больше, меньше — не знаю. Алексей в общем нравится мне — и только. Но он старше и женат… Ой, что-то на самом деле голова разболелась. Устала я, давай спать!

В комнате на какое-то время воцарилась тишина.

— Послушай, Лен! — вновь раздалось из-под одеяла. — У нас действительно так холодно, или?.. Я вся дрожу, никак не могу согреться.

Елена встала и, достав из встроенного шкафа плед, укутала подругу.

— Ну, девушка, — услышала Наташа, — это у тебя нервное… ты так трясешься оттого, что он объяснился в любви. А что же будет, если он замуж предложит выйти? — Лена посмотрела в окно и, вновь увидев пролетающие снежинки, добавила. — Тогда, наверное, ледниковый период наступит!

— Прежде чем это предложить, ему нужно остаться одному — он ведь не турецкий султан?! — полушуткой ответила Наташа.

— Откуда ты знаешь? Может быть, в душе он какой-нибудь арабский принц?!

Подруги еще немного поговорили на отвлеченные темы. Наконец, зевая, Елена сказала:

— Поздно уже, утро вечера мудренее. Спокойной ночи.

Через несколько минут она уже тихо посапывала, а Наташа, лежа с открытыми глазами, вспоминала сегодняшний удивительный и почему-то немного грустный день.

ГЛАВА 25

Этим вечером в квартире доктора долго горел свет. В столовой стоял запах подгоревшей яичницы с ветчиной. За столом сидели двое. Один из них — хозяин квартиры — снова потянулся к бутылке «Наполеона».

— Нет, Алеша, больше не буду, — остановил его руку друг. — Мне еще до дома добраться нужно. Если даже и патруль благополучно миную, то есть опасность врезаться в столб или зацепиться за угол дома. Ты уж извини… Я ведь тебя понимаю…

— Ты что же, думаешь сегодня уехать? Ведь ты предупреждал жену. И потом… — Алексей кивнул на две пустые бутылки из-под коньяка, — себя не жалеешь, так хоть машину пожалей.

Сергей мотнул головой и, потянувшись к другу, обнял его, зацепив при этом тарелку, стоявшую на углу стола. Она полетела на пол и со звоном разлетелась вдребезги.

— Вот! — возбужденно проговорил майор. — Смотри, хорошая примета! Потерпи немного, все пройдет, и Галина вернется, и здесь все встанет на свои места, — он похлопал по грудной клетке доктора.

Алексей раздраженно махнул рукой:

— Не веришь… Неужели тебе так трудно понять, что я чувствую?!

Сергей нахмурился:

— Видишь ли… С Галиной у вас все сложно, тут время надо, чтобы разобраться — и тебе, и ей. Ну а миф твой египетский… все эти сказки, что ты себе навоображал от скуки — не воспринимай всерьез. Послушай, пора тебе с небес на землю спуститься… Давай-ка, ложись спать да и я поеду…

— Не-а… — пошатываясь, Алексей встал, загородив проход.

— Да, пожалуй, ты прав. Одного тебя сейчас нельзя оставлять, наломаешь еще дров… Ладно, я останусь.

— Вот это я п-п-понимаю, — заплетающимся языком произнес доктор, — н-н-настоящий друг…

Проснулся Алексей от собственного протестующего крика — что-то очень грустное и обидное приснилось под утро. Голова кружилась и болела, во всем теле чувствовалась ужасная слабость. Он с трудом открыл глаза. Какой-то дребезжащий звук наполнял комнату. Сосредоточившись, он понял, что звонил телефонный аппарат, почему-то плотно прикрытый подушкой…

Чувство тоски и безразличие, охватившие его, не позволили даже протянуть руку к телефону.

«Сергей, здесь же должен быть Сергей», — наконец-то вспомнил он вчерашний вечер.

Доктор попытался позвать друга, но голосовые связки, совершенно выведенные из строя изрядной дозой спиртного, выпитого вчера, не хотели слушаться хозяина. Вместо слов послышался какой то нечленораздельный сип, на который вряд ли кто откликнулся бы, даже если бы и находился в квартире. Постанывая, Алексей-таки сел на кровати. Его блуждающий, полуосмысленный взгляд остановился на графине, стоявшем на прикроватной тумбочке. Неприятная сухость во рту подсказала его очередное действие, и, подчиняясь инстинкту, он взял сосуд и опорожнил его в попытке утолить жажду. Очень скоро появилась неприятная тяжесть в желудке, и шум в голове усилился. Окружающие его предметы поплыли перед глазами, и он снова рухнул на постель.

В очередной раз доктор очнулся от того, что кто-то настойчиво тряс его за плечо. Алексей приоткрыл веки — перед ним стоял Сергей.

— Что, уже утро? — с трудом прохрипел потерпевший.

— Утро, утро… — полдень давно на дворе!

— Как полдень?! А работа? — пытаясь подняться с постели, произнес Алексей.