Ангелы и боги (СИ)

Под утро Верочка сказала, что хочет слетать в Советский Союз, в Ленинград, чтобы встретиться с Володичкой… Мою душу заполнила боль, я понимал, что могу остаться один. Но я любил Верочку больше собственной жизни, я обещал ей помочь оформить поездку…

Утром, после бессонной, полной любви ночи, мы освежились в душе и Верочка села за «Стэнвэй», начала играть свою любимую «Лунную Сонату»…

Внезапный порыв ветра открыл окно, — Ларри замолк, его глаза заполнили боль и слезы. Собрав душевные силы, он продолжил, — я не успел дойти до окна. Верочка прекратила играть, но как — то неестественно. Я резко обернулся. Верочка неподвижно лежала на полу рядом с роялем.

Я бросился к ней. Вера не дышала. Я потрогал сонную артерию, пульс… Я не хотел мириться с тем, что Бог отобрал жизнь у любимой женщины, стал делать искусственное дыхание, непрямой массаж сердца. Садовник Джошуа вызвал медиков. Но в Америке не существует государственной системы здравоохранения и института «Скорой помощи», как это было в Советском Союзе. Медики прибыли только через час, осмотрев Верочку, не стали делать никаких мероприятий, сказали что моя жена умерла примерно час назад от внезапной остановки сердца…

Мы похоронили Верочку в самом прочном дубовом гробе. Ее тело не тронул тлен — она как будто спала…

Мне и сейчас тяжело все это вспоминать, а тогда я сам был готов умереть и лечь рядом с женщиной, которую любил больше всего на свете. От самоубийства меня удержали мысли о Марке и о наших родителях…

После смерти Верочки я передумал продавать дом на побережье. Ведь он стал памятником нашей совместной жизни…

Прошел год. Я вернулся из очередной деловой поездки, забрал Марка у Ростислава и Нины и поехал с ним к своим родителям.

А ничью разразилась страшная гроза. Ветер выл и ревел, волны с яростью бросались на берег. Непрерывно сверкали молнии и грохотал гром. Можно было подумать, что сам дьявол сошел с ума, а эта гроза — результат его безумия…

Макс бросил выразительный взгляд на Марка и Марину…

Ларри, между тем, продолжал свой рассказ:

— Только утром мы узнали, что в дом Ростислава и Нины попала молния и сожгла его вместе с ними. Как потом сказали эксперты, которых я пригласил — сначала молния убила Князевых и только потом возник пожар…

Я был в шоке. Я любил Ростислава за неповторимое обаяние, энциклопедические знания, за рассказы о жизни волхвов, за то, что на него была похожа Верочка…

Из близких у меня остались только Марк и родители. Я решил перебраться в отчий дом — отец и мать нуждались в моем внимании, а Марк в их любви и заботе во время моих деловых поездок. Эвелин и Эдди приветствовали мое решение…

Я перевез к родителям почти все свои вещи.

Вместе с Марком я поехал за памятными вещами Верочки и Марины.

Марк сел за «Стэнвэй», начал играть несложные детские мелодии, ведь Верочка начала учить его музыке с двух лет.

Я собрал вещи, отнес их в машину, вернулся в дом, чтобы взять из сейфа на втором этаже коробку с семейным фотоархивом, который сам и создал — я очень любил снимать Верочку, а потом Марка и Мариночку. Даже свадебные фото я делал сам, поставив соответствующую задержку на срабатывание диафрагмы…

Я спускался по лестнице вниз, когда до меня дошло, что Марк играет «Лунную Сонату «— любимую вещь своей матери.

Я поставил коробку с фотоархивом на рояль, слушал исполнение маленького сына, а перед внутренним взором стояла Верочка…

Вдруг какая — то сила против моей воли заставила меня посмотреть в окно.

С океана, явно преодолевая сопротивление непонятной природы, шла волна цунами. Я молниеносно схватил Марка, выбежал из дома, сел в машину и на предельной скорости помчался прочь от побережья…

Доехав до безопасного, возвышенного места, я остановился, вышел из машины, посмотрел на дом. Первый этаж ушел под воду. И только тогда я вспомнил, что коробка с фотоархивом осталась на рояле…

Между тем волна цунами, словно потеряв свою силу, сделала попытку продвинуться дальше, но совсем обессилев, стала откатываться обратно в океан…

Я отвез Марка к Эвелин и Эдди, вернулся в свой дом на побережье.

Оконные рамы и двери нижнего этажа отсутствовали. Все, что не вошло в их проемы, валялось на полу. «Стэнвэй «заблокировал вход в большую гостиную. Я на коленях прополз под инструментом, попытался найти коробку с фотоархивом… Но, естественно, не нашел ее…

Все, что было связано с Верочкой у Ростислава и Нины, сгорело в огне, в том числе и ее фотографии. Мой фотоархив отнял океан. Наша свадебная фотография, хранящаяся у Эвелин и Эдди, странным образом исчезла…

Словно чья — то злая сила пыталась уничтожить даже память о роде князей Владимировых — Сокольских. Из всего рода потомков волхвов остался только Марк…

В моей душе возник мощный протест — я не хотел терять сына!.. Я поднял руки в вверх, сжал их в кулаки и крикнул в пространство пустого дома:

— Мой Бог! Ты взял в жертву души прекрасных, невинных людей!.. Может быть хватит?!. Оставь нас в покое! Дай Марку вырасти, а мне не мешай воспитать его настоящим человеком!..

Похоже, Бог услышал мою протестную молитву. Больше ничего плохого в нашей семье не случилось…

Я отремонтировал дом, пригласил специалистов — реставраторов — они привели в порядок «Стэнвэй»…

Я и Марк жили у моих родителей, но мы часто приезжали в дом на побережье. Марк с удовольствием играл на рояле, слушая его я вспоминал свою жизнь с Верочкой…

Я даже не пытался искать себе жену, когда немного пришел в себя, стал изредка посещать бордель…

Марк вырос, закончил школу. Я не стал предлагать ему продолжать семейную традицию, решил, что у него должен быть свой путь.

Марк поступил в Гарвард, стал изучать русский язык и литературу, хотя с вашего рождения я говорил с вами не только на английском, но и на русском языке, которому учился у Верочки с первых дней знакомства с ней. А затем Марк поступил в Массачусетс, где занялся компьюторным моделированием. С первых дней учебы там Марк познакомился с прекрасной девушкой Сашенькой Грей. Вскоре они стали жить вместе, а после окончания учебы, в рамках российско — американского проекта, вместе слетали в космос… И, слава Богу, скоро у них появятся дети…

Некоторое время все молчали.

Макс выключил телефон.

Коля последовал его примеру.

И все одновременно поднялись со своих мест.

— Ларри, вы куда сейчас направляетесь? К Марку? Или к Леди Марине?

— Я еду домой, Макс. Мне необходимо побыть одному…

Макс достал из кармана флэшку, подал ее Джойсу — старшему.

— Здесь то, с чего мы начали разговор в аудиторском центре…

— Благодарю вас, Макс. Если бы не вы, я так бы и считал свою дочь погибшей…

Лоуренс нежно, с душевной теплотой, привлек к себе Марину.

Макс наметил тень добродушной усмешки:

— Это получилось совершенно случайно… И потом — рано или поздно я представил бы вас друг другу…

Ларри неохотно отстранился от дочери, поцеловал ей обе руки:

— Доченька, я думаю нам нужно увидеться в самое ближайшее время и обговорить детали встречи с Эвелин и Эдди… Вместе с Марком, конечно…

— Да… Отец…

— До свидания, Мариночка…

— До встречи… Отец…

Джойс с сожалением отвернулся от дочери, сделал шаг к Захарову и они одновременно протянули друг другу руки для прощания.

Затем Ларри пожал руку сыну, чуть помедлив, Артуру и Коле.

— Отец Беатрис показал твое фото Эвелин. Ты ей понравился… Когда навестите крестную?

— После того, как у Арнольда Ивановича закончится отпуск…

— Надеюсь, мы еще не раз увидимся, Ник. И у Макса, и у Эвелин…

Бросив на Марину взгляд, полный любви и нежности, Джойс вышел из кабинета…

— Максим Алексеевич, у вас есть ко мне вопросы по проекту?

— Нет…

— Тогда позвольте удалиться, чтобы продолжить работу…

— Вы свободны, Артур Петрович. Но вместе с супругой вы сейчас полетите домой, а я подожду здесь Кира… Ник, распорядись, чтобы приготовили машину для Никонова… Марк, прошу тебя остаться…