Горничная особых кровей (СИ)

попроще. Они часто ссорились, но всегда друг друга поддерживали. Они любили друг друга, преданно, тихо, без страсти.

Мне казалось, они были больше друзьями, чем любимыми, и относились друг к другу с большим уважением и нежностью.

— Горничная, тебе есть, что сказать? — владетель как всегда заметил мою реакцию.

— А позволено ли будет, светлейший?

— Позволяю. Говори.

— Называйте вещи своими именами, светлейший. Вам не жена нужна, а сука породистая, которая родит вам сколько угодно

породистых щенят. А вам, сударь, — я поглядела на Ильмонга, — нужна мамочка. Та, которая без ругани примет вас после

очередной пьянки, не будет наказывать за девок в спальне, покормит-причешет-оденет и денежками обеспечит. Та, которая

всегда вас будет обожать просто потому, что вы - это вы.

— Верно, горничная, — согласился центаврианин. — К сожалению, люди не поймут, если я изменю Отбор невест на Отбор

породистых сук.

Ильмонг, смеясь, расплескал вино из бокала:

— А я, пожалуй, как-нибудь объявлю на концерте, что ищу богатую покровительницу, которая все мне будет прощать.

Владетель и артист относились к женитьбе с чисто практической стороны, искали вариант поудобнее, и я не могла их винить

за это. Но мне это не нравилось. Когда-то на Энгоре были красивые брачные традиции, а связь мужа и жены считалась

священной, люди выбирали не удобного партнера, а пару на всю жизнь. Жаль, что я не в те времена родилась…

— А что ты скажешь про меня, Регина? — спросил Аркадий.

— В тебя не страшно влюбиться.

— «Я не боюсь в тебя влюбиться, ты идеален, милый мой!» — пропел Той, выкопав в закромах памяти подходящую строчку

из какой-то песни. — А что я, Регина? В меня страшно влюбиться?

— А в вас, сударь, никто и не влюбляется, — улыбнулась я. — Все влюбляются именно в ваш талант.

— Да и без своих несомненных талантов был бы привлекателен для дам. Будешь спорить? — апранец блеснул глазами и

послал мне воздушный поцелуй.

— Не буду, сударь. Вы красивы, так что да - в вас бы влюблялись и без таланта.

— Даже будь я уродлив, как гибрид, все равно бы разбивал женские сердца. Это потому что я родился под звездой любви.

Я вспомнила, что то же самое говорила про себя Маришка. Должно быть, это какая-то поговорка, которая означает, что

человек «родившийся под звездой любви» влюбчив и сентиментален.

Мужчины посидели еще какое-то время, шутливо обсуждая, какая у них может сложиться с невестами семейная жизнь. Когда

Ильмонг и Ветров покинули покои, был уже поздний вечер. Я выполнила обычные свои вечерние обязанности: принесла

ужин, прибралась, проветрила спальню владетеля, расправила его постель, накормила Мелка, налила ванну.

Когда пришло время вытирать светлейшего, я уже не обращала внимания на его наготу, все больше зевала. Надев халат,

мужчина пошел к двери из ванной комнаты, и вдруг обернулся.

— А в меня страшно влюбиться, горничная?

— Да, светлейший.

— Я исключил тебя из списка невест, но могу и включить. Ты на пути к выздоровлению, горничная, и можешь попытать

счастья в Отборе.

— А разве это счастье - участвовать в Отборе за право быть вашей самкой?

— Моя жена будет самой защищенной и самой обеспеченной женщиной в Союзе. Практически любой каприз женщины я в

состоянии исполнить. Так что - да, горничная. Быть моей женщиной - это счастье.

Я покачала головой.

— Деньги, безопасность, и исполнение капризов - это далеко не счастье.

— Это его аналог.

Я знала, что мне нельзя запросто болтать с высокородным центаврианином, но знала также, что владетелю моя болтовня по

нраву:

— Так боитесь настоящих чувств, что довольствуетесь аналогами? Не все невесты участвуют в Отборе, чтобы выгодно

выйти замуж. Некоторые - представьте себе! - просто надеются встретить свою пару. Так что, светлейший, может так

статься, что выбранная вами невеста вам откажет.

— Может, — согласился мужчина. — Но это маловероятно. А если и откажет, — альбинос блеснул глазами, — я могу

приказать стать моей женой.

— А если невеста окажется очень сильным психокинетиком? Вы не сможете ей приказать.

— Смогу. Я неуязвим, горничная. Можешь быть свободна, сегодня ты мне больше не понадобишься.

Я поклонилась и вышла. Неплохо было бы спуститься на кухню и выпить горячего чаю, поболтать с Гу или Маришкой. Я

захватила личный планшет на случай, если моих полу-друзей на кухне не окажется (хотя они любят там заседать в этот час),

и вышла в коридор.

«Я неуязвим, горничная».

Как же так, альбинос? Какой же ты неуязвимый, если однажды тебя уже свалила с ног моя пощечина?

Глава 12

Спускаясь по лестнице, я услышала шум возни. Звуки раздавались с этажа, где располагались покои артиста Тоя Ильмонга.

Не удержавшись, я заглянула в коридор и стала свидетельницей интересного зрелища: центавриане-охранники стояли у

дверей покоев Тоя Ильмонга. Наша охрана, дарнская, вместе с Гримми, стоит напротив. Обе стороны выглядят так, будто

вот-вот начнут бить морды. У Ючи оторван воротник.

Я подошла. Управляющая поглядела на меня без обычной враждебности. После инцидента в гардеробной мы, наконец, все

между собой выяснили, и война закончилась. Да и не было никогда войны, если рассудить: просто мы не понимали друг

друга, и не хотели понимать.

Управляющая казалась спокойной, о волнении говорили лишь порозовевшие щеки.

— Тебе что, Жарковская?

— Да так, поздороваться подошла. Что тут у вас?

— Артист пожелал привести девок. Девки устроили во дворе драку, и наша охрана их задержала. Господа, — Гримми

выразительно поглядела на центавриан, — выразили протест.

— Центаврианская охрана против энгорской?

— Да. И все из-за кучки блудниц. Скажи: будь ты известным артистом, стала бы размениваться на вульгарных девок?

— Нет.

— А прославленный Той Ильмонг никем не брезгует. Каждую ночь кого-то приводит… Мерзко все это. Разве такими должны

быть артисты?

Дверь покоев раскрылась, и нам явилась звезда.

Встрепанная, сонная, помятая звезда в винно-красном халате. Ильмонг вытащил из ушей беруши, почесал щеку, на которой

остался след от подушки. Одарив нас мутным взглядом, апранец поинтересовался хрипло:

— Ого. У нас тут сборище. Что случилось?

— Сударь, — строго выговорила Гримми. — Это переходит все границы. Меня не интересуют ваши сексуальные пристрастия

и вообще ваша личная жизнь, но я обязана поддерживать во вверенном мне особняке порядок. А вы порядок нарушаете.

— Где мои девки?

Даже меня такая наглость поразила, остается только догадываться, что почувствовала Гримми.

— Если разогнали моих девок, то занимайте их место, — зевнув, заявил артист и сделал приглашающий жест рукой: —

Прощу вас в обитель любви. Ты тоже заходи, Регина.

— Сударь, еще одно слово, и я вызову вас на поединок!

— «Оттого ты сильно злая, что любви давно не знала!» — продекламировал артист.

Я была уверена, что Гримми апранца убьет. Кажется, похожие мысли появились и у центаврианской охраны, так как они

молча оттеснили нас от звезды. Наша охрана начала теснить нас от них. Эдакое молчаливое противостояние.

Звезда еще разок зевнула, велела вернуть девок или найти новых и принести вина и что-то на ужин.

Той вел себя, как запрограммированный на утехи андроид. Раньше я к апранцу особо не приглядывалась, но сейчас стало

очевидно: ну, не может он быть настолько озабоченным на самом деле. Ко мне же он тогда, в зоне, не приставал?

Один из центавриан-охранников сказал тоном, не допускающим возражений:

— Гостьи гражданина Ильмонга - наша забота. Уясните это и покиньте коридор.

— Покиньте Дарн, — бросил в ответ Ючи.

Мы отошли от дверей, пошли по коридору к лестнице. Наши парни начали горячо возмущаться; У Гримми стал задумчивый и