Бесконечные дни

Тело — собственное мое тело! — восстало против меня. Эта физическая реакция — что это такое? Волнение? Страх? Я сжала зубы. Надо пойти в теплицу и слегка успокоиться, взять себя в руки. Я как раз проходила мимо арки, что вела к «Кварцу», и вовсе не собиралась останавливаться, как вдруг услышала знакомый голос.

— Я знала! Знала, что это произойдет! — говорила Трейси.

— Что знала, Трейс? К этому шло уже давно.

— Давно? Несколько недель, да? С тех самых пор, как ты ее встретил! До того, как Лина Бьюдон перешла в нашу школу, все было хорошо.

Я ахнула и привалилась спиной к каменной стенке здания. Сердце у меня все так же стучало, точно бешеное. Ах, мои сверхчуткие способности! Ну почему они исчезли именно тогда, когда так нужны? И без малейшего предупреждения!

— Дело вовсе не в Лине, — попытался объяснить Джастин.

Трейси фыркнула.

— Будет врать-то! С первой же минуты, как она рот открыла, я уже поняла, что ты ее хочешь. Лина то, Лина се. Весь этот вздор про деву в беде. Кто там у нас никогда не бывал на яхте? Кто не выносит солнечного света?

Я юркнула вперед и затаилась слева от арки. Теперь-то понятно, отчего Клаудия, Кейт и Кертис так на меня смотрели! Верно, знали, к чему дело идет.

— Я просто не понимаю! — Голос у Трейси срывался чувствовалось — вот-вот заплачет.

Осторожно выглянув за угол, я увидела, что Джастин и Трейси стоят в тени рядом с выходом. Стеклянные двери корпуса открывались и закрывались, мимо тек поток учеников. Проходя мимо ссорящейся пары, большинство из них опускали головы, отводили взгляды и тихонько перешептывались. Джастин привлек Трейси к себе, и внутри у меня все так и засаднило.

— А как же я? — воскликнула Трейси. — Я видела вас на Никерсонском мосту. А со мной ты прыгать не захотел.

— Теперь все стало совсем иначе. Мои чувства переменились.

Трейси резко повернула голову — и увидела меня. Я торопливо отскочила за угол и прислонилась спиной к стене.

— Лина! — взвизгнула Трейси.

Я застонала.

— Что? — не понял Джастин.

— Лина! Вон там, за углом. Да что с вами обоими такое?

Звонкие каблучки процокали мимо меня по мостовой. Трейси со всех ног пронеслась через лужайку и оказалась уже на дорожке с другой стороны, когда я вдруг заметила, что Джастин стоит рядом со мной. Мне хотелось броситься вслед Трейси, сказать ей: мне очень жаль, что так все получилось. Внутри все стеснилось и сжалось. Пальцы Джастина коснулись моего плеча. Я отшатнулась.

— Лина! — Глаза Джастина пылали желанием — желанием успокоить меня.

— Я не хотела никому причинять боль, — проговорила я.

— Ты и не причинила.

Он снова потянулся ко мне. Безумно хотелось, чтобы он обвил руками мою талию, прижал покрепче — но в груди было так тяжело. Я показала вслед Трейси.

— Вот прямо сейчас и причинила.

— Нет, это все я, а не ты.

Я шагнула с дорожки на газон. Начали падать первые редкие капли дождя. Мы с Джастином не сводили друг с друга глаз. Как могут глаза совсем чужого человека сказать столь многое? Чувства, что Джастин ко мне испытывал, его связь с моим сердцем позволяли мне заглянуть ему в самую душу. В зеленой глубине его глаз, в зрачках таилась дверца, заглянув за которую, можно понять его стремления и намерения. Задыхаясь, я могла лишь надеяться. Надеяться, что, даже став совсем обычным человеком и, возможно, утратив вампирское зрение, я никогда не потеряю эту связь. Пожалуйста, молча молилась я, пожалуйста, пусть я никогда не забуду свои чувства к Джастину.

Мне приходилось делать над собой усилие, чтобы глядеть куда-нибудь в сторону, а не на собранные в тонкую жесткую линию губы Джастина. О, я бы все на свете отдала, лишь бы избавиться от чувства вины, огнем расползавшегося по венам. Чтобы остановить мир и время — и поцеловать Джастина прямо здесь и сейчас, посреди кампуса. Но в том-то и состояло мое проклятие — вечно чувствовать вину, знать, что я сама все и натворила. С неимоверным усилием, точно отрывая себя по живому, я развернулась и побрела к оранжерее.

Тук-тук. Тук-тук.

В оранжерее было тихо, лишь дождь негромко барабанил по скругленному стеклянному потолку. Перед дождем парило, так что окна в два счета затянуло белесой пеленой. Вокруг на металлических подставках стояло с дюжину горшков с папоротниками. Длинные зеленые листья были обведены лавандовой каймой. Я шла под ними к центральному проходу. По обе стороны возвышались двенадцатифутовые стеллажи. Каждые несколько минут включались специальные увлажняющие установки. Впервые за долгое время я ощутила себя в безопасности.

Я знала: магия моих сверхспособностей ослабела во время вчерашнего прыжка. Когда мы стояли с Джастином рука в руке, я отринула страх перед вампирским братством и выбрала реальную жизнь. Еще одна жертва. Род был прав. Намерение — вот что имеет значение.

Все эти мысли проносились у меня в голове, пока я шла по оранжерее. Перед внутренним взором возникло лицо Вайкена, а вместе с ним пришел и страх. Я протянула руку к розовому бутону. Чай с розами приносит любовь. Я спрятала лепестки в карман. Теперь надо достать лепестков яблони — на удачу. Вокруг в стандартных зеленых горшках росли кактусы, орхидеи, папоротники и многие другие растения. Крупные листья одних свисали в проход, а у других листочки были едва различимы глазом — в смысле, обычным, не вампирским.

Пахло мокрой землей. Однако я больше не тосковала по этому запаху. Должно быть, наконец-то поняла: я и сама вышла из той же грязи. Я тоже — часть природы.

— А ты рада, что прыгнула?

Я резко обернулась. В дверях оранжереи стоял Джастин. Тяжелые двойные двери закрылись за ним — и мы оказались наедине. Я отвернулась, но не тронулась с места. Он медленно двинулся ко мне. Кроссовки тихонько заскрипели по мокрому полу. Джастин подошел так близко, что коснулся грудью моей спины. Тело у него было твердое и мускулистое — совсем не как у вампиров: их тела остаются навеки такими, какими были на момент смерти.

Джастин дышал очень медленно. По спине у меня пробежал холодок. Плечи и лопатки покрылись гусиной кожей. Повернув голову вправо, я посмотрела на оранжевый цветок с пухлыми лепестками — некоторые чуть светлее, почти желтые, некоторые пылающе-рыжие. Края у них были немножко неровные, так что все вместе напоминало плюшевое сиденье.

— Календула, — проговорила я, чувствуя спиной жар тела Джастина. — Ее еще часто называют ноготками.

Я еле шептала, почти не в силах дышать. Джастин обхватил меня рукой поперек талии и прижал к себе. Близко-близко. Я опиралась спиной ему на грудь.

— Невероятные лекарственные свойства. Особенно от укусов, — продолжала я.

Джастин ничего не сказал — прижал меня еще крепче, обнял обеими руками. По всему телу у меня бегали мурашки, ладони и пальцы словно горели. Я шагнула вперед, медленно-медленно вдохнула, а потом так же медленно выдохнула. Джастин двинулся за мной.

Внимание мое привлек очередной цветок на полке справа от меня. Я повернулась — встретилась со взглядом Джастина и торопливо отвела глаза вниз, на цветы под его пальцами.

— Настурции, — сказала я и, нагнувшись, сорвала ярко-желтый бутон на длинном зеленом стебле. Мы с Джастином стояли совсем вплотную, ближе некуда. Я протянула ему на ладони цветок. — Его даже есть можно.

Джастин посмотрел на цветок, а потом на меня и открыл рот. Я положила цветок ему на язык. Он сомкнул губы.

Уже не думая о последствиях, я подняла голову, завороженно наблюдая, как он глотает лепестки, как двигается при этом его кадык. Руки Джастина легли на мои бедра, я запрокинула лицо навстречу ему.

— И что это означает? — прошептал он.

Губы наши были буквально в миллиметре друг от друга.

— Счастье. Мгновенное, прямо на месте.

Человеческий поцелуй. Горячие губы с пряным привкусом настурции. Под натиском Джастина губы мои открылись и сомкнулись вновь. Меня никогда еще не целовали так. Никогда поцелуи не были такими… такими живыми.