Шесть дней Ямады Рин (СИ)

А волосы у него на ощупь -- чистый шелк, черный, текучий, ласковый. И это не лисьи чары, нет. Это мои руки сами захотели обнять его за шею. Это я по собственной воле потерлась щекой об его щеку -- гладкую и теплую.

- А теперь, - вопрошает он. - Теперь ты возьмешь меня... в клан, Хозяйка Рин?

Я хочу ответить "да", делаю судорожный вздох и... губы Рё касаются моих губ. Легко-легко, нежно-нежно. Что же это? Вот так, значит?

- Ох, я целова... - я всего лишь хочу объяснить, что в последний раз целовалась в средней школе, лет в двенадцать, в щечку, с мальчиком, которому родители очень скоро запретили со мной дружить.

Пусть Лис не ждет от меня мастерства. Я, правда, не умею. И сгораю одновременно от стыда и от счастья. Потому что наука оказывается невелика, а с таким учителем - и подавно. Я быстро осваиваюсь, смелею и даже наглею. Так, кто же из нас тут искуситель, в конце концов?

- Ах вот ты какая, - смеется мне прямо в губы Рё. - Думаешь, меня так легко победить?

Да какая там победа? Я сдаюсь сразу, без боя, на милость сильному. И пылкому, и нежному. У которого по-лисьи острые зубы, когда они ласково терзают сначала верхнюю мою губу, затем нижнюю. А вкус крови из неосторожно прокушенной ранки пьянит, словно драгоценное вино...

И вдруг Лис отстраняется -- резко и жестко.

- Ты ведь...

- Ну-у-у... да, - смущенно бормочу я, торопясь оправдаться. - Не, а как тут быть? У нас либо ты со всеми, либо - ни с кем. И я... не стала...

Но Рё, похоже, это не интересно.

- Рин, ты... знаешь, что в тебе есть кровь ками?

- Ками? У меня?

Чепуха какая. Я трясу головой и машу руками одновременно, чтобы он понял -- я не знала, я первый раз это слышу. Ну поверь, поверь же мне!

А он вскакивает с дивана и делает шаг назад, потом еще один, и еще. И превращается в белоснежного лиса -- прекрасного и ужасного, разбрызгивающего вокруг себя серебряное сияние, словно воду. И девять его хвостов пылают белым огнем.

Да, что, черт возьми, я делаю не так?

Рё исчезает в ослепительной вспышке, а я остаюсь одна в темной комнате. Совершенно одна.

По-прежнему ночь. Я сижу посредине гостиной, на том самом месте, где обычно стоит кедр Сяомэя, прижав колени к груди и обхватив себя руками. Наверное это и называется "держать себя в руках". Чтобы не взорваться на тысячу серебряных осколков, разя насмерть отчаянием всех в кого такой случайно вонзится.

Сначала я просто не могу поверить. Нет, говорю я себе, сейчас он вернется. Вот сейчас, через несколько минут, через полчаса, через час, ближе к рассвету... Но Рё не возвращается.

Потом я начинаю перебирать в памяти каждое слово, сказанное друг другу. Режу лезвием на тончайшие полупрозрачные лепестки каждую эмоцию, каждый вздох и взгляд. Что, что я сделала? Чем обидела? Почему, почему он убежал? И не нахожу ответа -- ни логического, ни мистического. Но я не плачу, нет. Я, вообще, не умею плакать. Тру сухие глаза, глотаю горячий и сухой комок застрявший в горле. Это, надо думать, наш единственный поцелуй. Потому что так болит, так сильно, что даже кричать не могу.

Затем все мысли и предположения выгорают дотла, и я просто таращусь в пространство перед собой -- пустая, как древняя ваза из исторического музея. Сколько проходит времени я не считаю. Какая разница, если Рё нет рядом? Нет никакой разницы.

Утро седьмого дня

За окнами постепенно светлеет, небо медленно наливается рассветными красками и узкий край солнца настойчиво намекает мне, что начался новый день -- седьмой, если считать первым, тот, когда я впервые увидела моего Лиса.

Еще какое-то время я лежу на полу в полосе солнечного света. И любуюсь-не могу наглядеться на тоненькую белую шерстинку, пока она тоже не исчезает. Жадина, какой же он жадина, этот лисий оборотень! Ему для меня шерстинки жалко!

Потом я лежу на спине, подражая морской звезде, раскинув руки и ноги в сторону. И смотрю в потолок бездумно, как эта самая безмозглая донная тварь.

Лежать мне скоро надоедает, я встаю и вижу на кресле свой белый халат и головную повязку с тремя иероглифами -- четыре, восемь, девять. И вспоминаю, что я не просто Ямада Рин, я -- Мастер Горы целого клана. Мои люди должны знать, что я жива.

И тогда я беру свой полностью разряженный телефон, ставлю его на зарядку и звоню Мелкому.

- Приезжай, - говорю. - Я дома.

И снова отключаю телефон.

В дверь беспрерывно звонят, а я не могу её открыть. Вот просто не могу и всё. Сижу прислонившись к ней спиной и слышу как по ту сторону беснуются мужчины.

- Ребенок, ты только не делай с собой ничего, договорились? - слезно умоляет Красавчик. - Я же без тебя жить не смогу, ребенок. Мы же семья, мы настоящая семья, ты помни об этом.

- Госпожа Ямада Рин! Немедленно откройте полиции! - орет детектив Дайити. - Слышите меня? Я имею полное право вызвать наряд и взломать дверь!

- Не дави на неё, не угрожай,- шипит Кохей. - Так ты её только еще сильнее травмируешь, - и дальше начинает вешать лапшу на уши в стиле доктора Сано. - Рин, давай с тобой поговорим спокойно, как разумные взрослые люди. Разобьем ситуацию на короткие отрезки и со всей ответственностью...

- Рин, ты ему случайно не сказала номера счетов, пароли? А то мало ли.

И Жмот тоже здесь? Вот его не ожидала.

А Мин Джун просто бьется всем телом в бронированное полотно, как живой таран. Бум-бум-бум! И ничего не говорит. Только дышит тяжело.

Всё это, конечно, очень трогательно, думаю я, но мне сейчас как воздух необходимо понимание сути проблемы. Почему лис так поступил со мной? А кто у нас главный консультант по этому вопросу? Да! Это -- Сяомэй, который в кедре в доме у дяди.

- Ладно, я открою, - говорю. - Но только при одном условии.

За дверью устанавливается прямо-таки звенящая тишина. И только прижатые к металлической поверхности уши скрипят от усилий слушателей.

- Мин Джун, поклянись, что немедленно поедешь и привезешь сюда мой кедр.

- Клянусь! - рявкает Мелкий. - Только впусти нас.

- Тогда езжай сейчас.

- Открой, я тебя увижу, и сразу поеду, клянусь всеми богами и своей честью.

Открываю. Первым, расталкивая остальных, влетает телохранитель, хватает меня за плечи, трясет и повторяет:

- Что он сделал, говори? Что он с тобой сделал?!

А действительно, что же он сделал?

- Ничего, - отвечаю неожиданно писклявым, дрожащим голосом. - Ничего он со мной не сделал! Понимаешь, ни-че-го! Ничегошеньки!

И начинаю рыдать в голос: зажмурившись и разинув рот, словно маленький ребенок.

- Ничего он не сделал! - искренне возмущается Красавчик Тан и прижимает меня к прохладному шелку рубашки на груди. - Да как он посмел, вообще, придурок!

- Мелкииииий, ты... обещал... - завываю я. - Вез-и-и-и-и-и кедр...

Мин Джун растеряно оглядывается по сторонам, ища поддержки и находит её в лице полицейского.

- Возьми мою мигалку и гони, - говорит тот.

Мелкий шипит сквозь зубы неразборчивую благодарность и убегает.

А я продолжаю реветь, скулить, размазывать слезы по щекам и пиджаку Красавчика, капать ими же на все поверхности, короче, сырость в доме развожу. Огромная цистерна слез, которую я собирала всю жизнь, лопнула от взмаха одного из девяти белых хвостов.

Мужики пребывают в перманентном шоке, но мне, если честно, плевать. Мне сейчас плохо. Меня только что бросил возлюбленный. Меня бросили!

В ожидании возвращения Мелкого с кедром, я валяюсь на диване и рыдаю. Красавчик просто гладит меня по голове. Кохей приносит чистые салфетки и пытается вести психотерпевтическую беседу, а заодно и устыдить Хиро, рвущегося записать показания и начать поиски негодяя, бессовестно укравшего сердце главы клана "Трилистник". Жмот тем временем быстренько меняет пароли ко всем моим карточным счетам.