Падение во грех (СИ)

Я выхожу на набережную и облокачиваюсь на перила моста. Вид воды меня всегда успокаивает. Пусть даже замёрзшей, как сейчас.

Напротив меня огромная часовая башня. На часах без пяти двенадцать. На моём лице мелькает слабая улыбка. До нового года осталось пять минут… вернее, даже не до нового года. А до нового века… и даже тысячелетия.

Я жду этого с сильно колотящимся сердцем. С измученной души словно временно спадает тёмная корка. Я знаю, что боль ещё вернётся… но теперь всё наполнено ожиданием. Ожиданием чуда и чего-то нового.

Все другие не особо жалуют Новый Год. Все изо всех сил готовятся к празднованию Рождества, шумно встречают его в кругу семьи, поют песенки, снимают кучу детских фильмов… а Новый Год скромно и незаметно проходит мимо, как данность… многими он воспринимается лишь как необходимость купить новый календарь.

Возможно, именно поэтому я и люблю Новый Год больше других праздников.

Про Рождество все твердят, что это – семейный праздник, что все должны собираться всей семьёй за одним столом, на Рождество полно глупых, смешных традиций, весёлых наивных песенок, красного и зелёного цвета, толстого Санта Клауса с огромным мешком… в общем, всякой чепухи и дребени.

Новый Год – не таков. Конечно, некоторые соберутся у Рождественской ёлки, с которой уже частично облетели украшения и с чувством долга чокнутся бокалами в двенадцать ночи, отсчитывая голосами время до следующего года. Может быть, вяло пустят фейверки, прокричат что-то радостно от нечего делать, споют глупую песенку, а потом разойдутся спать. Это праздник не для них, потому что теперь на сцену выйдем мы. Те, кто в ночном мраке будут ждать конца. Те, кто с каждым новым годом будет надеяться, что старый мир умрёт. Что все человеческие глупости, за которые другие так цепляются, когда-нибудь сгинут в небытиё.

Без трёх минут двенадцать. Я невольно вспоминаю семейное Рождество. Как радостно блестели глаза у Джоно и Розмари, когда они доставали подарки из красных и зелёных чулок, висящих над камином в гостиной. Рождественские гимны, традиционная музыка, огромная наряженная ёлка… и, разумеется, мрачная Ева, хмуро оглядывающая весь этот бедлам и надеющаяся как можно быстрее сбежать к себе в комнату. Это ведь стало уже обязательной традицией всех семейных праздников. Да и вообще любых, где Ева присутствует. Если Ева на празднике – знайте, скоро она сбежит куда подальше.

Подарками я всегда недовольна. Смотрю их минут пять, а потом забрасываю куда подальше. Но стоит ли обвинять других, если я сама никогда никому не могу сказать, что бы хотела получить на Рождество? Разве что живого Айона, но, во-первых, не думаю, что кто-то вообще сможет найти мне такой подарок, а во-вторых, не очень-то хочется узнать, как они все отреагируют на такое заявление.

В-общем, это Рождество, было такое же, как все другие. Разве что… разве что один сюрпризец – помолвка Эрика и Сателлы. Но я больше не чувствую ничего. Лишь пустоту и равнодушие. Пусть. Как хотят. Всё равно я уже потеряла Эрика… и он мне больше не нужен. Мне нужен кое-кто другой….

Одна минута до нового года. Я ещё больше облокачиваюсь на перила и вытягиваюсь с наслаждением, как довольная кошка. Ещё одна причина, по которой я люблю Новый Год – на него не надо дарить подарки. Не надо никуда лихорадочно спешить, думать, что кому понравится, и самой не надо натянуто улыбаться, получая что-то, от чего просто хочется избавиться.

Хотела бы я встречать так каждый праздник. Одна, на пустой тёмной улице, где нет ни одного знакомого человека, ибо незнакомым нет до меня никакого дела. Так можно побыть наедине с собой, снять маску покорности Системе, которую приходится носить каждый день. Можно просто быть собой без всяких правил, без всяких условностей… мечтать о чём хочешь, думать о чём хочешь. Нет наслаждения лучше, чем одиночество.

Гулкий бой часов над тёмным городом, проникающий в самую душу. Я считаю их, как удары сердца. Я боюсь дышать, глядя изредка в небо, где видно редкие звёзды. Их было бы видно куда больше, если бы не электрический свет города. Сердце громко колотится. Оно желает лишь одного. Айон. Чтобы вернулся Айон.

Часы заканчивают бить. Кто-то вдалеке кричит, в небо взлетают искры фейверка. Но я не обращаю на них внимания, вглядываясь лишь в тёмное небо. Оставив набережную, я ухожу во тьму, к холодному снегу….

Айон… хочу, чтобы вернулся Айон….

====== Глава 20 ======

После недолгих каникул снова началась эта мерзкая учёба. Больше всего на свете я ненавижу возвращаться в школу… иногда мне хочется даже умереть из-за этого. Чужую очень часто посещают подобные мысли… ведь она знает, что даже закончив школу, не вырвется из своих цепей. Колледж, работа… вот новые цепи, которые придётся носить до самой смерти. Людям приходится носить цепи всю жизнь. Только они их не видят. А чужая видит. Потому и хочет умереть.

Конкурс пьес, о котором жужжала Кэсси с самого начала одиннадцатого класса, начался только сейчас. И, разумеется, моя рыжеволосая подруга уже спешила к ящику для пьес с двумя толстенными тетрадями в руках.

- Многовато же ты написала, – сказала я ей, про себя отметив, что пьеса подобного объёма вряд ли займёт первое место. Просто потому, что ставить её будет несколько тяжеловато.

- Да, я просто не могла остановиться! – сразу же защебетала Кэсси. – Это было так замечательно – писать пьесу!

Я посмотрела на подругу с печальной улыбкой. Иногда мне хотелось походить на неё… иногда мне хотелось быть такой же весёлой птичкой, как она… ничего не чувствовать, не знать….

Но с этим ничего нельзя было поделать. Увидев однажды Истинное Лицо Мира, уже нельзя выкинуть его из головы….

Кэсси опускает свою пьесу в ящик. Вернее, с трудом запихивает туда две толстые тетради. Её история – это история о девушке-инопланетянке, которая родилась на Земле. Её вывели учёные из инопланетного ДНК и ДНК человека. Вся пьеса Кэсси посвящена тому, как это полунебесное создание уживается в человеческом мире, учится в школе, влюбляется… в общем, в пьесе Кэсси поднимаются обычные, человеческие проблемы среднестатистического ученика, лишь главная героиня имеет странную внешность. Что ж, пьеса Кэсси по-своему хороша и, возможно, победит. Вот только объёма там на целый фильм….

- Ну пока, я на биологию! – весело кричит мне Кэсси и машет рукой. Я киваю ей вслед и замираю у ящика. Я тоже написала пьесу….

Раньше я никогда не делала ничего подобного, но вот… просто вдруг подумалось, что я всегда буду играть в чужих пьесах, со взглядами авторов несогласная… и мне хотелось написать что-то своё. Что-то такое, где я бы, получив роль, играла с самоотдачей, мечтая донести свою душу до зрителей. Конечно же, пьеса не победит. Слишком странная, слишком откровенная… да и стоит ли вообще отдавать её на конкурс? Слишком уж много своих мыслей и чувств я вложила в неё… люди не поймут меня. Трудно вынести это, не могу представить, как эта учительница драмкружка читает всё, что я написала… все мои откровения, я не могу вынести, если кто-то ударит мне прямо в душу! Даже если я не буду знать это!

Но эта пьеса… это моя последняя надежда. Последняя надежда, что кто-то поймёт, услышит меня… кто-то поймёт мои взгляды на мир… как я могу отказаться от своей последней надежды найти кого-то? Как я могу позволить себе вновь утонуть во мраке отчаяния?

Мимо проходит какая-то группка школьниц, а я всё не двигаюсь с места. Нужно решится наконец… и я кидаю пьесу в ящик. Всё… назад пути уже нет.

Я быстро отхожу от ящика, едва ли не переходя на бег. В голове всё крутится моя пьеса….

Я совершенно случайно написала её. Наверное, это произошло из-за тех простых, невинных пьес, что я писала с младшей сестрой под влиянием её любимого мультика. Да, должно быть так. Во время его просмотра я насмехалась над всеми положительными героями. Что такое всегда Добро? Не более чем следование общепринятым правилам… не более чем подчинение другим. С недавнего времени я начала симпатизировать злодеям. И вот… решила написать об этом пьесу.