Приграничная история (СИ)

   Другой случай имел для меня больше последствий. Однажды я отправилась в Корлинский лес собирать травы и во время сбора наткнулась на израненного волка. Он лежал, поджимая лапу, скаля окровавленную морду, и готовился, по-видимому, дорого продать свою жизнь. Не знаю, что заставило меня попытаться ему помочь. Раненые животные опасны, я не хотела быть загрызенной и никогда не имела дел не то что с волками - с собаками. Наверное, это была интуиция, которая шептала мне о звериной тоске, об одиночестве, о длинных вечерах в моем маленьком домике с вышивкой перед затухающим камином и о схожести наших существований. Я помогла волку: срастила лапу и оказавшиеся поврежденными ребра. Он в ответ оскалился и убежал.

   Каждую неделю, когда я ходила за травами, волк прибегал, смотрел на мои занятия издали и снова убегал в лес. Так продолжалось около года, пока в один день я не встретила его издыхающим под тем же самым дубом. Моих сил с трудом хватило на то, чтобы сохранить ему жизнь. До сих пор помню, как я с трудом сдерживала слезы, шепча заклинания и смотря в постепенно стекленеющие глаза. Не знаю, чем так дорог был мне зверь, не принимающий от меня ни еду, ни ласку, но я цеплялась за него, как за последнего друга. Когда стало понятно, что у меня получилось, я в бессилии опустилась на траву и устало прикрыла глаза, волк, коротко и надсадно завыв, подполз ко мне и лизнул шершавым языком в щеку.

   Из леса мы вышли вдвоем. Я до сих пор не знаю, кто кого тогда спас: я Серого или он меня. Каждый вечер Серый ждет меня дома, и, черт возьми, это отличный повод туда возвращаться!

   Солнце устало закатывалось за горизонт, и я ускорила шаги. Мой дом, прилагающийся к должности военного целителя, находился в одном из множества маленьких переулков, ответвляющихся от центральной улицы. Чувство непонятной тревоги шло за мной по пятам. Вздохнула я спокойно только когда открыла дверь и зарылась пальцами в шерсть вышедшего меня встречать Серого. Этот безумный день наконец-то кончился.

   Глава 2.

   Сентябрь вошел в свои права. На улице догорали последние остатки летнего тепла, горожане стремились насладиться перед долгой зимой этими крохами солнца, и во всей нашей корлинской жизни наблюдалась какая-то ленивая расслабленность. Период затишья, причем затишья спокойного и приятного. Будто бы наступили выходные после тяжелой и напряженной работы.

   Мы с Серым возвращались из традиционного похода за травами, и я предвкушала, как засяду в свое любимое кресло-качалку, разожгу камин, приготовлю кружечку ароматного чая и погружусь в приключения славного воина Энре. Но, видимо, мое традиционное времяпрепровождение откладывалось, потому что буквально в нескольких минутах от моего дома меня окликнул Керс:

   - Лия, какими судьбами?

   - Какими судьбами я в Корлине рядом со своим домом? Дай-ка подумать, - насмешливо ответила я.

   - Брось, не занудствуй. Если ты забыла, то сегодня последний четверг месяца, поэтому...

   - ...мы с тобой идем в кабак напиваться, несмотря на мое желание провести тоскливый холостяцкий вечер в гордом одиночестве, - с притворным ужасом закончила я. А ведь действительно, я забыла про эту маленькую традицию ежемесячных встреч с Керсом в одном из приятных и необременительных местечек города. - Дай мне 15 минут: надо занести травы и переодеться.

   - Всегда любил тебя за точность и пунктуальность. Эх, так и быть, если через пару лет я останусь весь такой же одинокий, несчастный и непонятый, я на тебе женюсь, - высокомерно проговорил Керс. Я не выдержала и прыснула в кулак. Такие разговоры тоже были данью традиции. Весь Керс был синонимом надежности и понимания. Наверное, это единственный известный мне мужчина, с которым у меня сразу получились дружеские отношения, о чем я ни разу не жалела.

   - 15 минут, и я вся твоя, - пропела я, скрываясь за дверью своего дома, куда мы успели дойти, болтая и подшучивая друг над другом. Серый сразу запрыгнул в кресло-качалку и хитро на меня посмотрел: мол, смотри, хозяйка, пока ты ходишь там с этим прохвостом, я здесь исполняю твою мечту. Я только покачала головой и принялась за сборы. Посиделки с Керсом - единственная возможность выгуливать свои немногочисленные выходные платья, и я никогда не отказывалась от нее. Сегодня мой выбор пал на простое зеленое платье с длинным узким рукавом, прямой юбкой, завышенной талией и глубоким декольте. Волосы я сколола у висков, оставив основную массу тяжелой волной рассыпаться по плечам. Накинула легкую индирскую шаль - последний привет от прошлого, с которым никак не могла расстаться, - и выплыла навстречу Керсу, легкому вину и дружеским разговорам.

   Керс услужливо подставил мне локоть, и мы отправились предаваться пороку.

   - Куда ты поведешь меня сегодня? - полюбопытствовала я.

   - Туда, где не только я смогу по достоинству оценить твое платье, - с ехидной усмешечкой проговорил этот наглец.

   - Сержант Керс, я буду жаловаться. Ваше поведение в высшей степени неприлично, - процедила я, делая попытку вырвать свою руку из стальной хватки Керса.

   Он рассмеялся и притянул меня к себе поближе.

   - Лия, обожаю, когда ты ведешь себя, как избалованная аристократка! - произнес еще смеющимся голосом он, и мы продолжили путь молча, думая каждый о своем и просто наслаждаясь осенним вечерним волшебством.

   Минут через 15 неспешным размеренным шагом мы подошли к трактиру "У дядюшки Олли".

   - Ах, Керс, ты мог бы придумать что-нибудь пооригинальнее, - закатила глаза я в притворном негодовании. - Мы здесь бываем почти каждый месяц.

   - Женщина, а ты знаешь, что сегодня здесь будет выступать господин Бронс? - подводя меня к столику у небольшой сцены, где зачастую пели музыканты или подвыпившие корлинцы, спросил Керс.

   Я резко развернулась и прошептала, сжимая руку Керса:

   - Правда?

   Он мученически простонал и обиженно протянул:

   - Лия, я хоть раз в жизни тебе врал?

   Я больше не могла сдерживать своих эмоций и со словами "Керс, ты лучше всех!" бросилась к нему на шею. Хорошо, что Керс, зная о моих музыкальных пристрастиях и зная меня саму, предугадал такой вариант и легко поймал меня в свои крепкие объятия, немного покружив по залу. Я не боялась привлечь к нам внимание. С одной стороны, в империи не существовало строгих запретов, можно было все, но только чтобы никто не знал. Дурным тоном считалось, когда о твоих похождениях знают точно, а вот когда только догадываются... Правда, это касалось только аристократов. Лица не столь благородные были вовсе свободны в выборе партнеров и частоте их смены. Единственные ограничения - это официальный брак (блуд в таком случае был веской причиной для развода), осуждение общества и собственная совесть. С другой же стороны, нас с Керсом давно в народе "поженили" и теперь ждали только, кто первым из нас прекратит эти отношения: я, устав от бесконечных похождений неверного сержанта, или он меня, устав биться о стену моей холодности и бесчувственности. Эта легенда, созданная чужими домыслами, была очень для нас удобна: Керс, если очередная подружка намекала на создание семьи и прочее, быстренько прятался за меня, как за ширму; я же отбивалась с его помощью от назойливых ухажеров; наши корлинские сплетники исправно получали материал для анализа. Все довольны и счастливы. Идиллия, одним словом.

   Мы заказали ужин, кувшин вина и вели легкий, под стать вечеру, разговор. Точнее, говорил почти один Керс, а я слушала и чуть ли не ерзала на скамье в предвкушении того момента, когда на сцену выйдет господин Бронс. Его баллады были разными - от героических и печальных до любовно-трактирных. И вроде бы ничего особенного, но было что-то такое в его голосе и манере исполнения, что заставляло меня проживать жизни вместе с героями, о которых он пел. Наверное, это и есть талант - заставить слушателей окунуться с головой в те миры, которые выбрал или создал Бронс.