Лабиринты ада (СИ)

Улица в столь поздний час была пустынна. Только какой-то бомж подпирал стенку, приложившись к бутылке. Теплым июньский ветерок шевелил волосы. Двери метро. Оно еще работало. Легкая, как птица, девушка перелетела через парапед, даже не разбудив задремавшую охрану, больше похожую на манекенов. Босые ноги бесшумно касались ледяного пола. Почему так тихо и безлюдно? Мир, как будто, замер. И время остановилось.

А сон повторялся. Только уже в реальности. А, может, это и не реальность вовсе? Очень хотелось проснуться. Пусть даже в тюрьме. В душной вонючей камере. Но храп сокамерниц показался бы ей сейчас самой чудесной музыкой на свете. Но вместо него эхом от бетонных стен отражался звук шагов преследователей. Сумасшедшая остервенелая отчаянная гонка. Тупик. Мужская фигура в полутьме. Она приближается. Как что-то неотвратимое, чего невозможно избежать. Ей лишь только было великодушно позволено оторвaться и поверить в спaсение. Чтобы потом цинично вернуть в действительность.

Осознание бессмысленности, бесплодности своих действий, которые лишь усугубили ее положение, славило горло. Дана задыхалась. Воздух со свистом проникал в легкие через сжавшуюся пересохшую гортань. Его не хватало. Понимая, что обречена, она желала лишь одного: умереть на месте. Да, лучше уж смерть. И, словно, утешительный приз, вместе с мужчиной подступала темнота, увлекая в пустоту. В очередной раз порывисто сипло вздохнув, девушка заскользила вниз по стене. Затуманенный завтравленный взгляд столкнулся с угольно-черным горящим яростью взором: там была тьма. Она поглотила ее. Шелковистые пряди разметались по грязному полу. На лице, покрывшемся мертвенной бледностью, застыла мука.

Глава 2.

Прихожу в себя в темноте. Может, вокруг и светло, но я ничего не вижу. На глазах плотная повязка. Руки, связанные над головой, затекли. Попробовала пошевелить запястьями. На ощупь удалось определить: меня опять подвесили на крюк, вбитый в стену. Лопатками ощущаю ее холодную поверхность. Ноги едва касаются пола. Удалось опереться на носочки. Холод стены проникает в тело. Или это страх своим ледяным потоком затапливает все внутри? Ткань на лице намокает от слез. Хочется кричать от отчаянья, беспомощности, ужаса. Но пересохшее горло не издает ни звука. Да и смысл? Никто не придет на помощь. Я никому не нужна. Уже давно никому не нужна. Все давно про меня забыли. Как паршивую овцу, отбившуюся от стада. А теперь меня съедят серые волки…

Неожиданно поток прохладного воздуха приятно обдувает босые израненные ноги. Странно, я не чувствовала ни боли, ни холода, когда летела навстречу свободе, веря в спасение. Послышался звук захлопнувшейся двери и чьи-то неспешные приглушенные шаги, как будто, вошедший шагал по ковру или какому-то мягкому напольному покрытию. Создавалось впечатление: словно бы хищник подкрадывается к своей жертве. И этой жертвой была я. Измученная, слабая, в своем бессилии неспособная противостоять уготованной мне участи. Чего он ждет? Чего же медлит?

Пальцы, сильные жесткие пальцы мужчины, скользнули по моей щеке, пробежались по шее. Он один? Что он задумал? Одним резким движением он разорвал на мне рубашку вместе с лифом. Твердые жестокие ладони легли на полушария грудей, до боли сдавив их. Черт. Не об этом мечтала я долгими ночами, лежа на своем убогом ложе в стылой камере.

Да кто же это? Демон? Что-то подсказывало, что я не ошибаюсь. Его возбужденное дыхание коснулось моих волос. Я вся напряглась, застыла. Можно подумать, это хоть как-то заставит его пересмотреть намерения относительно моей особы. Но помогать ему я не собиралась, пытаясь сдержать рвущие душу рыдания, подсознательно понимая, что этим лишь больше раззадорю его.

Но как же приятно он пахнет. Мужские губы обжигали, впиваясь в ямочку над ключицей, продвигаясь между грудями. Я затаила дыхание, чувствуя, как против воли сжимаются и отвердевают соски, увлажняется промежность. Что он делает со мной? Играет? Его язык дразнит отвердевшую вершинку груди. У меня неосознанно вырывается стон. Нет, так не должно быть. Это неправильно. Несправедливо. Собравшись с силами, я выдыхаю:

- Развяжи глаза, - наверно это безумие, что-то просить, требовать в моем положении.

- Нет, - мягко, но безаппеляционно. - Так неинтересно.

Голос бархатный, ласкающий. Низкий тембр и завораживающие модуляции. Как будто, он одним им пытается меня соблазнить. Но зачем? Я итак вся в его власти.

- Ты хорошо пахнешь, - продолжает мурлыкать он, - естественно. Так и должна пахнуть девушка. Молодая, свежая, вкусная…

Псих какой-то. Помогите! Ну, кто-нибудь! Нет, это я с ума сошла. Никто не поможет. Я одна. Всегда одна. Единственные по-настоящему близкие мне люди, умерли. Бабушка и Сеня. Да, она, наверно, уже мертва. Мысль о ней всколыхнула горячий поток ярости в груди, вызывая лютую ненависть. Я глухо зарычала. Опять этот тихий издевательский смех. Точно, мысли мои читает.

Каждый мой нерв сосредоточен лишь нa невыносимой руке, медленно поглaживaющей мою спину. Она рaзгуливaет вверх и вниз, от поясницы до лопaток, длинные, чувственные пaльцы словно пытаются основательно исследовать кaждый сaнтиметр кожи. Его прикосновения хуже aдских пыток.

Незнакомец уничтожает последнюю призрачную защиту: обрывки штанов и трусиков падают куда-то в сторону. Его пальцы проникают в теплую влажную глубину. Все внутри меня сжимается и протестует этому бессовестному вторжению.

- Какая ты тугая, узенькая, - пошло комментирует он, закидывая мои ноги себе на талию.

- Нет! - мой крик звенит в тишине.

Плотина прорывается, и мое тело изгибается, содрогаясь от рыданий и всхлипов. Я захлебываюсь ими, задыхаясь в очередном вопле от жгучего режущего всплеска боли сильного бесцеремонного проникновения, преодолевающего сопротивление моей плоти. А это животное, удовлетворенно хмыкнув, продолжает с циничной жестокостью вдалбливаться внутрь, продвигаясь все глубже и глубже.

Давясь слезами, уже не в силах кричать, я в ужасе думала об одном: неужели еще будут другие? Это чудовище лишило меня последней ценности, которая у меня была, испачкав и смешав с грязью то, до чего не смог тогда добраться тот, другой. Я не смогла отмыть свое имя воровки, шлюхи и мокрушницы, оправдаться в глазах людей, но про себя была горда своей чистотой и невинностью. И плевать, что думают другие. А он отнял у меня ту единственную ценность, что у меня была. Которую нельзя отдать, продать, обменять. Ее можно только подарить. Подарить с любовью.

Все. Больше ничего не осталось.

- Не плачь, малышка, - хрипловатый шепот, сопровождаемый учащенным дыханием. Его руки нежат мою кожу, ласково поглаживают попку, спину, плечи.., - в другой раз будет лучше. Тебе понравиться… Я обещаю…

Точно психопат, ненормальный, буйно помешанный. И я один на один с этим маньяком. И ни одного шанса избавиться от его общества. Мурашки плотной толпой прогуливаются по изгибам моего тела, буквально следуя за его ладонью. Меня знобит.

Он развязал мои руки, и я рухнула в объятья Зверя, уткнувшись носом в его грудь, почувствовав щекой мягкую ткань джемпера.

- Все хорошо, хорошо, маленькая, - пальцы мужчины забрались в мои волосы, обхватили затылок.

Я не могла ему ответить. Не имея возможности издать ни звука. Пребывая в состоянии коллапса и мечтая погрузиться в летаргию. Чего он от меня хочет? И как понять безумца. Просто страшно. Очень.

Распустив ленты, Зверь стащил повязку с моего лица. Свет резанул глаза, опухшие от слез. Я зажмурилась. Только спустя некоторое время смогла разлепить веки. Он ждал. Мой взгляд утонул во тьме его взора. Там, далеко, в пучине этих глаз, обрамленных густыми черными ресницами, сияло пламя. Они проникали мне в душу, выжигая изнутри.

Его чарующий лик преследовал меня во снах. Тонкий, правильный нос, полные, насмешливые губы, точеные контуры скул и подбородка. Иссиня-черные кудри вились, обрамляя идеально вылепленные черты лица. Глаза, странные, глубокие… черные, зовущие, уставились на меня.