Сотая бусина (СИ)

   - Нет, Стася. Как я объясню своим...

   - ... бескорыстным подругам? - ехидно расплылась я.

   - Ну, надо же, а ты еще помнишь, - невесело вздохнул Бухлюй. - И им тоже. Что я за хозяин такой, если слово свое не держу?

   - Хорошо... А что, если я тебе, в качестве моральной компенсации окажу какую-нибудь... услугу? Точнее, не тебе, а всему твоему пруду? На нашем языке это уже гордо называется высокая дипломатия, можешь у Агнессы спросить.

   - Услугу? - стараясь по-прежнему выглядеть суровым, попытался скрыть свою заинтересованность водяной. - Услугу... Я, пожалуй, подумаю.

   - Вот и подумай, - оглянувшись на застывшего неподалеку Ветрана, похлопала я детину по плечу. - Только, в рамках здравого смысла, конечно.

   - Ну-у, - разочарованно протянул, вдруг, Бухлюй. - А, ладно, что уж теперь то? Как надумаю, зашлю к тебе Хоуна. Ты же его знаешь? - сузил он свои смышленые глазки.

   - Знаю, хозяин Чилимского пруда. Значит, снова мир?

   - Мир, упрямая магичка Стася, - подал мне водяной свою зеленую и совершенно безбородавочную пятерню. - Только, стоит ли он всего этого, твой гость?

   - Он? - еще раз глянула я на Ветрана. - Любая жизнь этого стоит.

   - Даже моя?

   - Даже твоя...

   Обратно шли молча: сначала я, неся в руках отяжелевшие от воды сандалии, следом музейщик в распахнутой рубахе и с перекинутыми через плечо за шнурки ботинками. Хотя, хотелось сказать очень многое. Видно, у Ветрана тоже язык чесался, потому что предгрозовую тишину нарушил именно он:

   - Скажи мне, этот договор, что он собой представляет?

   - И с каких пор мы перешли на дружеское общение? - не оборачиваясь и не сбавляя хода, заметила я.

   - С тех самых, как ты сказала мне 'Заткнись' вместо 'Заткнитесь'.

   - Когда это я? - вот теперь уже я развернулась и даже удивленно замерла, перегородив собой узкую дорожку.

   - Да какая разница, Анастэйс? Главное, что я не обиделся и... заткнулся, - обезоруживающе расплылся мужчина, заставив меня вновь зашагать по тропинке. - Ты не ответила про договор. Или это ваш с Чилимским прудом секрет?

   - Да какой секрет? - качнула я одной из сандалий. - Как бы тебе объяснить... Тебя ведь сейчас наверняка больше другое волнует: почему я общалась с этой нечистью, как с равными? Так?

   - В общем, да, - через паузу подтвердил Ветран. - Я такое впервые вижу. И мне, честно говоря, странно.

   - А мне, честно говоря, странно именно то, что тебе это... странно. Ведь у каждого из нас - своя природа. Ты родился человеком со своими качествами и отличиями. Я - магом с предрасположенностью к управлению энергией. Бухлюй - водяным с фамильными бородавками и инстинктами. И это нормально, когда каждый находит в этом мире свое место. Свой пруд или дом или дерево, как дриады. Ты знаешь, что Бухлюй полностью его очистил от мусора и тины? А то, что он развел в нем форель, а его жена, Агнесса выращивает белоснежные водяные лилии? И вербейник по берегам тоже они насадили. Да и вообще, не такие уж они и страшные. Не страшнее нас с тобой. В прошлом году недалеко от пруда местный пастух пас коров и после обеда в тенечке задремал, забыв про сынишку... Его потом полуживого вытащили из воды русалки... и откачали сами. Мальчик побежал за бабочкой и нечаянно навернулся с высокого берега прямо в воду. А договор... Думаешь, у меня одной он есть? Я лично знакома еще с тремя такими же счастливчиками. Правда, они - рыбаки. И Бухлюй разрешает им ловить на уду своих откормленных форелей. Только, чтобы, как он говорит: 'без пакостей и свинства', - изобразила я трубный голос водяного. - Вот и весь договор.

   - Но, если они все такие замечательные, то, что тогда сегодня было?

   - Ветран, ты из какого музея к нам приехал, раз такие вопросы задаешь? - не на шутку заинтересовалась я.

   - Ильин день - православный праздник, начиная с которого нельзя купаться в реках, озерах и... прудах, потому что в них возвращается гуляющая до этого по земле нечисть. Это я знаю. Но, никак не ожидал, что существующий запрет действует уже среди бела дня.

   - Потому что русалки - мерзкие бродячие упокойники и должны быть активны только по ночам?

   - В общем... да.

   - Так из какого ты музея - 'Черное и белое'? 'Плохое и хорошее'?

   - Анастэйс, а если без иронии?

   - А если без иронии, то, я и сама толком не знаю. Знаю только, что все они - либо умершие просватанные невесты, либо девушки, утонувшие в русальную неделю(9). А то, что было сегодня - это тоже часть их природы, о которой меня Бухлюй честно предупреждал еще много лет назад. Ты разве не заметил, что русалки себя совсем не контролировали?.. Хотя, с чем тебе сравнивать?.. Я вот только думаю, если бы мне пришлось стать русалкой, то меня бы, наверное, все время тянуло туда, откуда я родом. Вот и они до Ильина дня следят за полями, караулят детей, оставленных на меже, пока их матери работают. Да много еще чем занимаются, а потом... - остановилась я и, задумавшись, прищурила глаза.

   - Что потом? - прямо в затылок тихо спросил меня нагнавший мужчина.

   - А потом им приходится возвращаться сюда. И они опять становятся коварными русалками, - вновь зашагала я по тропке.

   - Понятно... Анастэйс.

   - Да.

   - А я ведь тебя еще не поблагодарил... опять.

   - О-о, как бы это не вошло в привычку.

   - Что именно?

   - Сначала таскать тебя мокрого на себе, а потом получать за это благодарности. Нет, вторая часть меня, вполне устраивает, а вот первая... Уж больно ты тяже... - повернула я голову назад, но, в следующий момент, беспомощно взмахнула руками и начала падать спиной вперед. - А-а-а!.. - и это был тот самый, торчащий из земли корень каштана...

  - Ты как?

  - Нормально...

  Ветран, нависший сверху большой тенью, подал мне руку:

   - Прости, не успел сообразить, что ты падаешь.

   - Ага, обычно я именно так... летаю, - ухватилась я за его крепкую ладонь и рывком подскочила вверх, сообразив через несколько мгновений, что от одной из своих привычек мужчина уже избавился - он больше не вздрагивал при каждом моем прикосновении... Что тут же вызвало внутри меня ответную реакцию - непонятную злость на себя, его и вообще, выброшенную в, бывший еще совсем недавно разноцветным мир вокруг. - Спасибо. Дальше я сама, - выдернула я руку и зашарила глазами по сторонам в поисках отлетевшей в полете сандалии.

   - Вот она, - внимательно посмотрел на меня мужчина, протягивая находку. - Пошли?

   - Пошли... Кстати, раз у вас в вашем замшелом музее с жалованием, совсем, туго, и ты ночуешь под нашим забором, то возвращайся-ка обратно в дом. А то от соседей стыдно.

   - К вам обратно? - нисколько не смутившись, уточнил Ветран. - Хорошо, но, только с условием, - нагнал он меня и зашагал рядом по расширившейся вдоль огородов дорожке.

   - Даже так? - удивилась я небывалой наглости гостя. - Если ты еще не заметил, у нас не постоялый двор, чтобы условиям клиентов соответствовать... О чем речь?

   - Ты разрешишь мне вам помогать. Точнее, тебе. Зигмунд ведь, насколько я понял, домашним хозяйством не утруждается?

   - Ах, вон оно что... И в чем будет заключаться твоя помощь?

   - Обычная мужская работа, - беспечно пожал музейщик плечами. - Разве ты - против?

   - Ну-у, если ты не будешь совать свой нос в мою лабораторную избушку и приставать с готовкой по рецептам твоей бабушки, то, я - не против.

   - Понятно, - просиял победно мужчина, будто нашел только что клад, а потом неожиданно добавил. - Хотя, ты знаешь, ее пирожки со щавелем...

   - Что?!

   - Анастэйс, я понял, - засмеялся Ветран. - А если, вдруг, забуду, то опять окажусь 'Бобиком в дозоре'...

   - ... под нашим задним забором, - неожиданно для себя расплылась я в ответ...

   Зеня встретил нас настороженно. Ревностно осмотрел с ног до головы и показательно дернул хвостом: