Пыльными дорогами. Путница (СИ)

- Погодь улепетывать, - строго проговорил. - Лучше племянницу свою отыскать помоги.

- И как же он нам поможет, лисица? - чуть сощурился Далибор, разглядывая меня с высоты роста.

- Увидите, - хитро улыбнулась я. - Ну так что, едем?

***

Озеро, про которое гачиец говорил и впрямь недалече оказалось. Деревенька в ложбинке лежала будто на дне чаши, из холмов сложенной. А озерцо аккурат за одним из них притаилось.

Гладкое зеркало, лишь едва ветерком ночным тронутое, мы сразу увидели. Луна-девица в нем сияющим блюдом отражалась. А по бережкам ивняк порос, густой, нежно шепчущийся с чужаками, покой нарушающими.

- Ну, давай, показывай свои чудеса, девица, - без тени усмешки проговорил Далибор.

Я, ощущая в теле волнительную дрожь - а, вдруг, не выйдет - всмотрелась в ночь. Хоть глаз выколи - не видно и не слышно полюбовников этих.

- Осьмуша?

Перевертыш, неловко ерзая в седле, подъехал ко мне. Лошадь его едва выносила. Не зря видно говорят, что кони оборотней не терпят. Я ее добрых четверть часа уговаривала да гладила, чтоб та позволила парню в седло сесть.

- Помнишь, как сестра твоя пахнет?

Он кивнул.

- Учуешь?

- Постараюсь, - ответил Осьмуша и, прикрыв глаза, потянул носом воздух.

- С ушедшей играть надумала, Вёльма? - шепнул Ладимир.

Я резко оглянулась и только смерила колдуна взглядом.

- Не лезла я в твои заклятия и ты в мои не лезь.

Ладимир присвистнул.

- Никак в силу входишь? - в каждом слове усмешка слышалась. - Смотри не заиграйся.

- Сила силой, а хитрость хитростью, - сощурилась в улыбке я и отвернулась.

За Осьмушей тем временем пристально наблюдали витязи. Далибор решительно нахмурил брови, а его широкая ладонь легла на рукоять меча. Надумай перевертыш чего дурное, воевода ему спуску не даст.

Румяну и Стояна Далибор решил не брать. Оно и правильно. Одна шум поднимет - только испортит все. А кроме мужа ее никто на месте не удержит.

Пока к озеру ехали, мне удалось кое-как объяснить воеводе, что к чему. Думала я, он сразу откажется, как про Осьмушу проведает. Далибор же не сказал ничего против, мол, чародейке виднее.

Осьмуша будто окаменел. Лицо его, бледным светом освещенное, застыло. Ноздри чуть вздымались, а веки подергивались как бывает, если сон дурной увидишь.

На миг страшно стало. Что, если сила луны-девицы переборет? Вдруг оберега ладимирова не хватит и Осьмуша превращаться начнет? Тогда убьют его княжьи люди. Не пощадят мальчишку с темным даром. Ох, не довела бы до беды затея твоя, Вёльма!

Осьмуша открыл глаза, и я едва-едва стон сдержала. По-звериному желтоглазый с черными, будто тьма, расширенными зрачками. После сморгнул и снова человеком стал.

- Ветер слабый, - пожаловался парень. - Дух едва-едва доносит.

- Ну ты же учуял ее?

Он кивнул и указал рукой вправо.

- Оттуда слышится.

Я вопросительно взглянула на Далибора. Воевода натянул поводья лошади и ответил:

- Едем тихонько. Ты, Вёльма с товарищем своим впереди, а мы чуть поодаль.

- Постарайся яснее их учуять, - попросила Осьмушу и добавила, взглянув, как судорожно он вцепился в поводье своей лошади. - И с коня не упади. Давай, Мирка, ласточка, потерпи еще немного.

Кобыла шумно втянула воздух, пошевелила ушами, прислушиваясь к громкому пению цикад и, подчиняясь мне, зашагала по шелковой траве.

- Помоги мне, Вела-вещунья, - прошептала себе под нос.

Ладимир ехал рядом. Я изредка поглядывала на него. Так, чтоб не видел, а то еще смеяться надумает.

Да я бы и сама над собой смеялась. Ишь чего удумала - на колдуна смотреть. А только как вспомню лицо его, когда заклятье читал, как усмехался надо мной, да как в глазах огоньки от пламени играют - так и бегут мурашки по телу. Вот и теперь, в свете луны, ночью - глаз от него не оторвать.

Уймись, Вёльма! Сказано, не думай!

Это ведь Арьяра друг, чьей женой стать могла.

Да и разве ж я кому признаюсь, что на Ладимира смотрю? Себе вон и то сказать боюсь, а ему и подавно... Уж как злилась на него, как ругалась, а все смотрю и зачем не знаю.

- Чую, - с робкой улыбкой проговорил Осьмуша, все мысли мои нарушая. - Чую их, Вёльма! Там. Оттуда запах.

Он указал на густые заросли, над которыми могучая ива возвышалась.

Я сделала Ладимиру знак и остановилась дожидаться Далибора. Не дело это - наперед старших лезть.

- Осьмуша говорит, там они, воевода.

Далибор спешиться велел.

- Что ж мы без коней хлопца одного не схватим.

По его знаку витязи обошли указанное место, и пошли вперед с разных сторон. Нам велено было ждать на месте, чтоб под ногами у воинов не путались.

- Несправедливо это, - сложила руки на груди я. - Мы же вели их.

- А тебе, Вёльма, чародейской, значит, славы мало? - над самым ухом проговорил Ладимир. - Воинскую еще решила приобрести.

- Верно она говорит, - вдруг осмелел Осьмуша, - Забава - племянница моя, а я тут стою.

- Вот и шли бы - храбрец и лисица.

- Знаешь, что, - я развернулась и прямо в лицо ему посмотрела.

В свете луны различила перемену на его лице. Брови взметнулись, губы чуть тронула улыбка. Так бы и залепила ему, как тогда Чернаве.

- Чего? - спокойно проговорил он.

На миг растерявшись, я мотнула головой.

- Тебе бы все над другими потешаться да на больные места указывать. Раз такой сильный да храбрый шел бы в дружину, а не с чародеями посохом махать.

Сказала и отвернулась. Не видела его лица, не слышала его слов. Да и не сказал он ничего.

Через миг послышался девичий визг, потом ругань - белардская вперемешку с гачийской. Заросли пошевелились и перед нами предстал Далибор, а следом Забава и ее полюбовник.

Девку Деян вел за локоть, а второго Данко и Новак вели с заломленными руками.

- Ишь ты, охальник, - гремел Далибор. - Девицу решил соблазнить!

- Да и не успел, - расхохотались его витязи. - Думал, не найдем.

Гачиец, за которым ушла Забава, оказался впрямь красавцем. Черные как смоль волосы, косая сажень в плечах, росту богатырского. А уж если еще и слов каких ей наговорил, так не диво, что пошла за ним.

- Вяжи его, хлопцы, - скомандовал Далибор.

- Что ж, не дал ты ему дело свое сделать? - засмеялся Ладимир.

- Дал бы да служба не велит, - развел руками воевода.

Осьмуша кинулся к Забаве. Та, прикрыв лицо, навзрыд плакала и ничего не могла сказать.

- Едем обратно, - скомандовал Далибор.

- Удалась твоя затея, лисица, - кто же еще это мог сказать?

- Не все ж тебе побеждать, Ладимир.

Ночь мы провели в корчме. Княжьи люди нам одну комнату уступили.

Как только легла, мне уж не до неприязни к Ладимиру было. Пусть его - лежит по соседству.

Мягкие объятия сна мигом обволокли и убаюкали. И снились мне до утра воды темные да крики птиц невиданных - чаек. Снилось, что восхожу по настилу деревянному на лодью, на носу которой змей огнедышащий. Тучи сгустились на небе, и ветер крепчает, треплет мою косу распущенную.

А я уж и не я вроде. Одета как-то не по-нашему, на плечах плащ серым мехом подбитый. На руке перстень с камнем, словно огонь горящим.

Хлещут волны во всю, бьются о высокие борта. Брызги соленые в лицо мне так и летят. И качает лодью так, что едва я вниз, в темную пучину не падаю.

Чьи-то руки сильные на пояс мне ложатся, удерживают. Обнимает он меня крепко-крепко. И так хорошо, так легко, так радостно.

Только я оглянуться решила, лицо его увидеть, да проснулась...

Ладимир уж сапоги натягивал.

- Ясного утра, Вёльма, - чародейски улыбнулся. - Заспалась ты совсем. Далибор с витязями уже внизу.

Я села на кровати, все еще находясь во власти странного сна, и рассеянно на него посмотрела.

- Ты иди к ним, я чуть позже...

- Смотри, не задерживайся, лисица.

Наскоро умывшись, переодевшись в чистую рубаху, что в мешке дорожном припасена была, я сплела по-новой косу и спустилась в корчму.