Пестрая бабочка. Дилогия (СИ)

Бровь Дэвлина поднялась на полсантиметра.

— Я удивлен.

— Чем это?

— Ты первое живое существо, которое говорит мне: "смирись".

Я вздохнула, поборов желание хлопнуть себя рукой по лбу.

— Ну, извини.

Он чуть прищурил глаза.

— Ты что, пытаешься так обо мне… заботиться?

— Ну, да! Реально помочь-то я никак не могу. Хоть так…

— И пока мы ехали, ты специально думала о чем-то…

— Плохом? Да. Специально.

Пару минут Дэвлин смотрел на меня так, будто впервые увидел: что это у него тут рядом такое завелось?

— А могу я узнать причину твоих переживаний?

"Ага, давай, попробуй объяснить ему концепцию ревности", — усмехнулся Шепот.

"Он сарказма-то не понимает, — вздохнул Лусус, — а ты говоришь…"

— Зачем?

— Крис. Временами ты сводишь меня с ума.

Мы снова замолчали, разглядывая друг друга.

— Ну, хорошо, — лицо Дэвлина снова стало ледяным, — уйдешь, как только поймешь, что напрасно сегодня ужинала.

— Ладно, — легко согласилась я.

Толпа загомонила, потом расступилась, и стражники вывели на центр площади трех женщин в изорванных платьях и с распущенными волосами. Их привязали к трем из четырех столбов и сноровисто обложили ноги хворостом и вязанками дров. Толстый мужик в черном балахоне принялся вопить что-то несусветное о ведьмах и мировом зле. Зло же сидело от него буквально в нескольких метрах, откинувшись на спинку деревянного стула, чуть прикрыв глаза, и потягивало вино. Наконец, оно глубоко вздохнуло и чуть улыбнулось.

— Что? — спросила я.

— Люди, — пожал плечами Дэвлин, — жестокость, предвкушение чужой боли и смерти. Не деликатес, но силы восстанавливает отлично.

— Знаешь, кажется те, кто преследовал меня, когда я познакомилась с Николасом, были в таких же балахонах. Как этот.

— Ну что ж, это кое-что объясняет.

— Но как они моги попасть на ту сторону? Мимо Врат?

— Ангел может переносить своих последователей особыми путями. Если они действительно верят.

— Значит, Эрик был прав изначально. Дарсульцы захотели выяснить, какого лешего отсюда полезли какие-то странные жрецы непонятно кого. И послали нас.

— Весьма похоже на то.

Я видела, как расслабляются его пальцы и постепенно исчезает бледность.

— Но тебе, правда — лучше?

— Правда.

— Хорошо, — кивнула я.

Но я кривила душой, все это было — очень плохо.

Я не хочу описывать следующий час, но я досидела до конца, вливая в себя чересчур крепкое вино, и глядя только на Дэвлина. Я была далеко не уверена, что смогу когда-нибудь еще съесть хоть кусок жареного мяса. А еще мне хотелось начать швыряться в толпу огненными шарами, раз уж они так любят пламя. Все вы, надеюсь, будете гореть в Бездне, ублюдки, а жирные — еще и шкварчать.

Но мэтру Куперу очень быстро стало лучше, а я сидела, смотрела на него и понимала, что это для меня — важнее происходящего вокруг кошмара. Наверное, это плохо, но люди на площади, были, в любом случае, еще хуже меня, а уж этого бесноватого клирика я бы сама повесила на какой-нибудь березе. Однако, ужин на сей раз я сохранила внутри своего организма.

— Люди — потрясающе наивны, — проговорил внезапно Дэвлин негромко, будто просто думал вслух, — убивают друг друга во имя светлого божества и тем кормят всех: его — верой, а таких как я — болью. Фанатики, как скот на бойне, только считающий себя отчего-то не едой, а венцом творения. Они думают, что сам принцип дихотомии добра и зла, это борьба двух сторон за души людей, и им не приходит в голову, что все, что нужно обоим сторонам на данном этапе, это чтобы война просто продолжалась. Они верят, что они льют кровь во имя добра — и это нужно одной стороне, но кровь все же льется, так что их мифическое зло — тоже насыщается. И вот я здесь, сижу в центре города, всего насквозь пропитанного силами Эмпиреев, смотрю на эту вакханалию добра… и ужинаю. Тебя не занимают такие парадоксы человеческого восприятия?

— Вы — не логичнее, — усмехнулась я в ответ.

— Поясни.

— Что б вам на договориться с ангелами и не делать из миров эдакие фермы? Стравливаете две стороны, объявляя каждой, что правы — они, и все, ешь — не хочу.

— Ты же в курсе, что говоришь о своих соплеменниках?

— Мы же говорим гипотетически.

— Допустим. Но итоговая цель Эмпиреев в явленных мирах — не еда, а расширение территории. Сделать новый мир застывшего света, чтобы ангелы могли в нем обитать.

— И?

— И это означает некоторые изменение законов мира. Например, остановка времени. Люди не умирают, вечное лето, все красивое и навсегда застывшее, покой, блаженство и больше ничего. Мы не можем существовать в таких условиях, как и боги, кстати.

— А идеальное развитие для демона, мир, провалившийся на план Инферно?

— Для этого требуются или удача — то, что люди называют Прорывом, или согласованные действия, а мои соплеменники, к сожалению, вообще — каннибалы, существующие по единственному правилу: все мое, что смогу схватить.

— Ваша семья — исключение.

— К счастью.

— И в отдаленных планах, конечно, стоит захватить всю Бездну? — я усмехнулась, отвлекаясь от происходящего на площади.

— В очень отдаленных и при сопутствующем везении, — пожал он плечами, — а потом повести алые легионы штурмовать Небеса, в этом суть нашей природы.

— Тяжко тебе, наверное, торчать тут и заниматься не пойми чем…

— Нет, с чего ты взяла? — приподнял Дэвлин бровь. — Все идет по намеченному плану, и это доставляет мне удовольствие.

Я невольно вздрогнула и потеряла нить беседы, когда крик на площади перешел в резанувший барабанные перепонки визг, расплескала вино на столешницу, и только тут поняла, что мой спутник держит меня за руку.

— Ладно, — проговорил Дэвлин гораздо мягче, чем обычно, — хватит с тебя, пойдем отдыхать.

Он оставил несколько монет на грязноватой стойке, и мы ушли к себе. Комната была на шестерых. Десятый уже мирно спал. Вернувшиеся Эрик и Вэль склонились над какой-то добытой ими картой при свете свечи и вполголоса намечали маршрут. Я умылась, поплескав себе на лицо холодной воды из лоханки.

— Спать, — тихо сказал мэтр Купер, — вставать завтра рано.

Рыжий и снежный эльф закивали, убрали карту и быстренько улеглись по кроватям. Дэвлин потушил масляную лампу и присел рядом, нагнувшись ко мне.

— Я ценю то, что ты переступаешь через свои страхи и отвращения, чтобы быть рядом, — тихо сказал он, щекоча дыханием шею, — хочу, чтобы ты это знала.

— Я знаю, — так же тихо ответила я, не открывая глаз, но чувствуя, как бегут по спине мурашки.

— Но твои гнев и отвращение были тоньше и вкуснее всего, что сегодня происходило на площади.

— Э-э-э…

"Потрясающе разумный и взвешенный ответ, достойный дипломированного мага".

— Я не хочу причинить тебе вред, но и тебе не стоит провоцировать меня, ты это понимаешь?

— Да…

— Хорошо. Спокойной ночи, Крис.

— Спокойной.

Непослушное сознание отказывалось ускользать в мир грез, а глаза сами собой таращились в потолок. Дело было не только в Дэвлине в этот раз. Я ж геомант, я здесь, чтобы увидеть достаточно, чтобы мир возненавидел этот мертвячий фанатичный орден Всеединого так же, как начинаю ненавидеть его я. Вот и все. Кто сказал, что я не люблю простой способ решать проблемы? Оставалось повернуться на бок и постараться все-таки заснуть.

Не провоцировать? Ничего он мне не сделает, пока не заработает в полную мощь его заклинание Потока, для чего и нужна "живая удача". Это часть плана его семейки, а мэтр Купер более чем хладнокровен, чтобы ставить их интересы выше всего остального.

Утром мы выехали из города. Я была не выспавшаяся и тихая, спутники уважили мое нежелание общаться, даже Эрик не подкалывал. Ну и ладушки. Они с Вэлем действительно добыли вчера карту, не слишком хорошую, но для того, чтобы понять, что в следующем городе пора сворачивать на юг, ее хватило.