Богиня света

– Чудесный, совершенно неожиданный несчастный случай.

Памела едва дышала, когда он посмотрел на нее и снова коснулся ноги. Ей хотелось умолять его остаться, просить, чтобы он провел с ней всю ночь… Она не должна желать его так сильно; она ведь совсем его не знает! Рядом с ней незнакомец. Красивый, сексуальный, прекрасный незнакомец…

Аполлон отчетливо читал чувства, поочередно отражавшиеся на лице Памелы. Было слишком очевидно, что она охвачена желанием. Он видел в ее глазах эту мягкую, живую страсть. Он мог овладеть ею… он мог сжать ее в объятиях и соблазнить прямо сейчас. И ведь именно это и предполагалось… Артемида именно этого ждала от него. Памела, высказывая вслух свое заветное желание, не говорила, конечно, что хочет, чтобы некто занялся с ней любовью, но ее жажда слишком откровенно просвечивала сквозь слова. И Аполлон это видел, и Артемида тоже. Так что для того, чтобы снять чары заклинания, он и должен был лечь в постель с этой девушкой.

А потом? И тут в его ум, как внезапная зимняя буря, ворвалась новая мысль. А что, если заклинание навело на Памелу некие чары и то желание, которое он видит сейчас в ее глазах, всего лишь результат могучей магии, пробужденной нимфами? Если это так, то стоит ему заняться с Памелой любовью – и чары разрушатся. Она больше не захочет видеть его. Она больше не станет вот так смотреть на него своими умными, выразительными глазами, приобретавшими сочный медовый оттенок, когда в ней пробуждались вполне земные желания. От этой мысли бог света почувствовал себя потерянным и больным. Он резко поднялся на ноги.

– Я должен идти, – повторил он. – Нет, – жестом остановил он Памелу, когда та попыталась встать. – Ты должна дать отдых ноге. Ложись спать и устрой ее как-нибудь повыше. Завтра будешь чувствовать себя так, словно ничего не случилось.

У Памелы все внутри оборвалось, когда Фебус повернулся к двери. Он сказал, что объяснит сестре свою задержку несчастным случаем. Может, он именно это и имел в виду? И после этой ночи они больше не увидятся?

– А для тебя завтра тоже все будет так, словно ничего не случилось?

Памела только тогда осознала, что произнесла это вслух, когда Фебус остановился. Он обернулся, и его невероятные синие глаза как будто вспыхнули. Он поднял руку, которой недавно касался ее лодыжки, ладонью вверх.

– Завтра я буду по-прежнему ощущать твою кожу на моей руке. Завтра я все так же буду чувствовать шелк твоих губ. Завтра утренний ветер донесет до меня твой запах. Разве я могу забыть тебя?

– Так мы еще увидимся? – затаив дыхание, спросила Памела.

– Я бы не смог теперь без тебя, даже если бы захотел. Но я и не хочу. Я буду ждать тебя завтра вечером в том же самом кафе, в то самое время, когда мы встретились. А до того, моя нежная Памела, я буду думать о тебе.

Когда он вышел из номера, Памела почувствовала себя так, словно солнце внезапно свалилось с неба. Она тут же принялась считать часы, оставшиеся до того момента, когда она снова сможет его увидеть.

Артемида ждала в полутемном коридоре, что ответвлялся от ничем не приукрашенного служебного входа во «Дворец Цезаря». Она стояла возле двери, которая открывалась в убого выглядевший чулан, таивший в себе портал перехода в другой мир. Скрестив руки на груди, Артемида вздохнула. Она говорила Аполлону, что будет ждать его на Олимпе, однако по мере того, как ночь близилась к концу, Артемиду все сильнее охватывало беспокойство. Было уже очень поздно, близился рассвет… а она все еще ощущала магическую цепь, что связала ее со смертной женщиной. Неужели богу света понадобилось так много времени, чтобы соблазнить простую девушку?

Какой-то высокий мужчина в мокрой насквозь одежде вышел из-за угла и приблизился к Артемиде. Она машинально подняла палец, чтобы заставить его уйти и воспользоваться другим выходом.

Мужчина рассмеялся, удивив ее.

– Твои штучки на меня не действуют, сестра, – сказал Аполлон.

Глаза Артемиды округлились, когда она узнала брата.

– Аполлон?! Ох, борода Зевса! Что с тобой?

Аполлон пожал плечами и подергал мокрую рубашку, отлепляя ее от тела.

– Несчастный случай.

– Несчастный случай? А как дела с соблазнением?

– Дела продвигаются отлично.

– Ну, знаешь! – Артемида едва не завизжала от разочарования. – Как это они могут отлично продвигаться, если я до сих пор ощущаю цепи заклинания?

– Такие дела требуют времени, Артемида. Памела не город, который можно взять штурмом, и не крепость, на которую нападают и грабят. Она – смертная женщина, которой хочется романтики.

– Это я прекрасно понимаю. Но вот чего я не понимаю, так это почему ты до сих пор не затащил ее в постель!

– Потому что на самом деле это не то, чего она желает.

Артемида прищурилась, услышав странный, задумчивый голос брата.

– Заполучить в постель самого бога света – это не то, чего она желает на самом деле? Я считаю, в это трудно поверить, брат.

Аполлон вздохнул.

– А что ты скажешь, если я признаюсь тебе: уложить ее в постель прямо этой ночью – не то, чего хочу я сам?

Артемида сказала бы, что это ей понять легче. Она ведь думала, брат нашел ту смертную просто привлекательной, но, видимо, что-то изменилось…

– Ну, – медленно произнесла она, – в этом явно виноват Бахус. Он просто должен быть как-то замешан. Может, он использовал наиболее сильное вино, чтобы одурманить ту женщину и вызвать в ней желание. Он ведь бог; полагаю, он и прежде не раз соблазнял смертных женщин, как бы ни было противно представить его занимающимся любовью.

– Нет! – вырвалось у Аполлона. – Эта жаба не прикасалась к ней!

Тонкие брови Артемиды недоуменно сошлись у переносицы.

– Аполлон, выражайся яснее! То ты говоришь, что не желаешь эту смертную, то вдруг заявляешь, что готов защищать ее от другого бога, как будто ты безмозглый Парис, а она – твоя Елена.

– Я просто сказал, что не хотел укладывать ее в постель этой ночью, но я не говорил, что не желаю ее. Она вечером поранилась, – брякнул он, пока сестра молча смотрела на него.

– Конечно, я ее вылечил. Без ее ведома, – быстро добавил он, прежде чем Артемида успела что-нибудь сказать. – Но тащить ее в постель сразу после этого? Это было бы просто низко.

Острый взгляд Артемиды прекрасно видел скрытую неловкость брата. Он не говорил всей правды – ни сестре, ни, возможно, себе самому. В любом случае, по упрямо сжатым челюстям Аполлона Артемида поняла, что больше он ни в чем не признается.

– Значит, завтра?

Аполлон напряженно кивнул.

– Завтра.

– Ладно. Пора возвращаться на Олимп. Я что-то устала от мира смертных.

Аполлон открыл дверь кладовой и жестом предложил сестре пройти первой через мерцающий перламутровым светом портал. Он возвращался в их мир, но не собирался на Олимп. Аполлон рассеянно пожелал сестре доброй ночи, а потом мгновенно перенесся в некое место, где, как он знал, сможет найти помощь.

Глава одиннадцатая

Аполлон, как и все олимпийцы, был немало удивлен, узнав, что богиня, завоевавшая якобы ледяное сердце Гадеса, оказалась на самом деле вообще не богиней. И что Деметра сама затеяла обмен души своей дочери Персефоны надушу Каролины Франчески Санторо, смертной женщины из современного мира. Деметра хотела укротить излишне беззаботную дочь, и такой обмен, казалось, предоставлял Персефоне блестящую возможность повзрослеть. А заодно зрелая деловая женщина должна была оказать смягчающее женское влияние на Подземный мир. И конечно же, полной неожиданностью явилось то, что владыка Подземного мира безнадежно влюбился в смертную, надевшую маску богини.

Впрочем, подумал Аполлон, стоило ему встретиться с Каролиной, или Линой, как звал ее Гадес, и он понял, почему бог Подземного мира был сражен наповал. Это была мудрая женщина, полная внутреннего духовного богатства, которое словно освещало все вокруг нее.

Аполлону очень нравилось, как смеялась Лина, и теперь он наконец понял почему. В этом смехе из тела, в котором временно пребывала Лина, – тела Персефоны – слышался голос смертной души. А в этой смертной душе Аполлон теперь ощущал отзвуки земного веселья Памелы.