Фатум (СИ)

Никки молчала. Ее трясло от ярости и от собственной слабости. Она ненавидела ту слабохарактерную кисейную барышню, долбанную Барби, которая все еще была жива где-то в закоулках ее разума. Она давала о себе знать в самые ответственные моменты, такие как этот, не давая ей, Николь нового поколения, делать свою работу.

- Не знаю, как ты, а я вижу ожоги, – продолжал Саммерс. – Жуткие, наверняка болезненные… Ты должна знать это, как никто другой, ведь совсем недавно похожие трофеи украшали и твою кожу, верно? Согласись, боль адская. Я сам как-то раз попал под такой лучик, и, скажу честно, повторять подобное мне очень не хочется.

- Чего ты добиваешься?! – прорычала Николь, чувствуя соленую влагу в уголках своих губ: слезы вновь текли по ее щекам.

- Он отправил тебя в капсулу, из которой ты выпорхнула, как бабочка из своего кокона: легкая и прекрасная…

- Чего ты хочешь?!!!

- Но сам он почему-то не торопится совершить трансформацию, – рассуждал вслух тот, игнорируя попытки Николь вырваться из его рук. Он продолжал держать ее за плечи, не давая отвернуться. – Интересно, почему?

- Потому что он долбанный мазохист, ясно? – Николь ненавидела Саммерса за его спокойствие, рассудительный тон. Как он мог быть таким…светлым? Добрым? Как он мог по-прежнему верить в людей – в Малика, в нее – когда они сами в себя не верили?! Она смотрела на себя и видела только черноту; смотрела на Малика – и видела еще большую тьму, поглощавшую ее собственную. Они были так похожи, и Николь ненавидела этого монстра за это! И Оливера она тоже начинала ненавидеть, но уже по противоположной причине: они с ним были абсолютно разными; рядом с ним она чувствовала себя еще хуже, чем обычно. На фоне его белизны, она казалась в сто крат черней, чем была на самом деле. – Потому что ему нравится боль во всех ее проявлениях! Он упивается ею как долбанный дементор*! И своей, и чужой, и…

- Он ненавидит огонь, – совсем тихо прошептал Оливер. – Еще бы ему его не ненавидеть: он уже два раза горел заживо…

- Отпусти меня!!

- ...но, тем не менее, он предпочел носить эти следы, вместо того, чтобы избавиться от них. От боли. Адской боли, Николь, не мне тебе рассказывать…

- ХВАТИТ!

- Так почему бы просто не воспользоваться медицинской капсулой? – внезапно Оливер резко развернул девушку к себе лицом и хорошенько встряхнул. – Почему просто не лечь и не дать своему телу восстановиться? Ведь капсуле это под силу! Эти ожоги серьезные, но все же не такие безнадежные, как предыдущие! Так почему, Николь, он все еще этого не сделал?!

- ОТКУДА, БЛ*ТЬ, Я ЗНАЮ?! – Николь со всей силы рванулась из рук хранителя, но тот был непреступен, как скала: да, Оливер Саммерс умел быть несгибаемым, когда оно было нужно.

- Думай, Николь!

- Отвали от меня, Саммерс!

- Что делает капсула?

- Лечит, – пропыхтела девушка, не оставляя попыток вывернуться из его рук.

- Что лечит? – настаивал тот.

- Черт, да ВСЕ!! Все, она лечит В-С-Ё! Все, что повреждено, она будет восстанав…, – Николь замолчала, когда до нее начало доходить то, что вот уже десять минут пытался сказать ей Саммерс. – Капсула восстанавливает все поврежденные ткани, – медленно повторила она, перестав вырываться. – Те, что еще можно спасти. Поврежденные, но не погибшие…

Оливер удовлетворенно кивнул и разжал руки.

- Итак, Николь, – менторским тоном начал он. – Почему Крис не пользуется медицинской капсулой?

- Потому что… потому что он не знает, кто из нее выйдет, – еле слышно прошептала девушка, поднимая на собеседника потерянный взгляд. Неужели это правда? Неужели вера Саммерса была не такой уж и слепой, как Николь думала? Мозг Дэвида Малика был поврежден, и именно это и позволило Арчеру обрести контроль над его телом. Однако мозг Малика все еще функционировал; он был поврежден, но не уничтожен – следовательно, его можно было восстановить. Вот только, что будет с «квартирантом», если это произойдет? А с владельцем «квартиры»? У Николь не было ответа. У Оливера не было ответа. И у Малика тоже. Или все-таки у Арчера? Черт, голова шла кругом! – Если бы Крис был уверен, в том, что Дэвид действительно мертв, он бы мог спокойно пользоваться капсулой, не опасаясь возвращения «плохого» брата.

- Но он не пользуется, – поддакнул икс.

- Значит, несмотря на всю свою браваду…, – Николь потерла переносицу. – Это…блин, это имеет смысл.

- Чертовски верно, – усмехнулся Уолли. – Но Крис никогда в этом не признается. Так что в нашем клубе самообманщиков гораздо больше резидентов, чем могло показаться не первый взгляд, не так ли?

- Черт, ты хочешь сказать, что за все это время он ни разу не пользовался медицинской капсулой?? Ни разу? Он что, мать его, бессмертный?!

- Раньше она ему была не нужна, – хмыкнул мужчина. – Ты вносишь разнообразие в его жизнь, согласись.

- Да ладно! Не говори, что до этого никто не пытался его свергнуть или убить!

- Не раз, – кивнул Оливер. – Но ты достигла больших успехов, чем все предыдущие мятежники, вместе взятые.

- Я вовсе не хотела его…, – девушка заткнулась, поняв, что только что чуть не сказала. Она не хотела его убивать?! Здрасьте, приехали! А для чего еще она здесь? Она здесь для того, чтобы: а – найти и уничтожить смертоносный для землян вирус; б – убить Малика; в – выдать координаты базы Стужеву и вызвать подмогу. И точка. А все эти сопли, слезы и прочее пусть разгребает кто-нибудь другой.

- А вот это спорное заявление, на самом деле, – в разговор вклинился третий голос. Слегка хрипловатый после сна, но все такой же насмешливо-самодовольный. Взгляд Оливера переместился куда-то за спину Николь, и в нем явно читалось облегчение. – Надеюсь, я не пропустил ничего важного?

- С возвращением, приятель! – девушка малость очумела от такого резкого перехода: секунду назад она разговаривала с жутко-серьезным и вечно-печальным хранителем о вещах практически судьбоносной важности, а теперь перед ней был обыкновенный молодой мужчина, улыбавшийся во все тридцать два и протягивавший «краба» своему лучшему другу. Да и слово «приятель», обращенное к Малику, резало-таки слух. – Как спалось?

- О, блестяще, – с ощутимой ноткой сарказма откликнулся тот и сел в постели. Николь, которая стояла к кровати спиной, поняла это по резкому вдоху мужчины: ожоги все еще причиняли ему боль. – Избушка-избушка, повернись к нам передом, а к лесу задом, сделай милость!

Сказать, что Николь была в шоке – ничего не сказать. Кажется, мутант был под кислотой, ибо другого объяснения его веселости у девушки не было.

- Я лишь проиллюстрировал тебе разницу между шуткой и сарказмом, – пояснил тот, явно давая понять, что он снова уютненько разместился в уголке ее сознания, почитывая ее мысли точно утреннюю газету. Николь, насупившись, развернулась. – Напомни-ка мне еще раз, какого черта ты здесь делаешь?

- Я тут живу.

- Я имел в виду мою спальню, – Малик свесил ноги с кровати и потер шею. – Или ты тоже? В принципе, учитывая, что ты убила мою Первую, ты вполне могла бы занять ее место. Я не против.

У Николь отвисла челюсть от подобного нахальства. Она посмотрела на Саммерса в поисках поддержки или хоть какого-то объяснения, но тот и не думал вмешиваться: с едва скрываемой улыбкой он переводил взгляд с приятеля на девушку и обратно с интересом футбольного болельщика.

- Расслабься, ниса, – усмехнулся Малик и встал на ноги. – Это тоже была шутка. Я не трахаю тех, кто трахает мой мозг.

Девушка, может, и отразила бы этот словесный выпад, вот только она пропустила его мимо ушей. Когда мутант принял вертикальное положение, простыня, прикрывавшая его самое интересное место, соскользнула со смуглых бедер и упала на пол: взгляд девушки непроизвольно опустился на неизведанную территорию еще до того, как она успела прийти в себя. А когда она все-таки опомнилась и подняла глаза, те тут же встретились с черными очами хранителя; в них явно читалось веселье. Поборов искушение отвернуться, Николь вздернула подбородок и попыталась стереть с лица смущение: в конце концов ей было…сколько? Черт, если учесть последние два года забвения, то ей было почти двадцать пять!!! Черт. Неважно. Ей было двадцать пять, а потому смущаться при виде мужских гениталий ей было не к лицу.