Игра на двоих (СИ)

— Такова цена.

Эту войну развязали мы, мама. Нам начатое и заканчивать.

В ангаре нас ожидает не только наша команда и Хевенсби, вызвавшийся проводить отряд до транспортировочной станции в Двенадцатом, но и Койн. Она не мигая смотрит на меня, и я понимаю, что с прощаниями еще не покончено.

— Твой новый коммуникаф, — женщина протягивает мне небольшую черную коробочку.

— Чем тебя не устроил старый?

— Усовершенствованная модель, специальная разработка наших ученых. Существует всего в двух экземплярах, второй — у меня. У людей Сноу есть следящие системы, но отследить сигнал этого устройства они не смогут, он будет ложным. Коммуникаф может не только принимать сообщения, но и отправлять их. Так ты сможешь связаться со мной, если что-то пойдет не так.

— Например?

— Что угодно. Не дожидайся, пока станет поздно, будь на связи в любое время суток. И еще… Держи меня в курсе всего, что у вас происходит. Не только снаружи, в Капитолии, но и внутри вашего отряда.

— Хочешь сделать из меня шпиона? А что с остальными подразделениями? Или там только солдаты Тринадцатого?

Меня не удивляет и не ужасает ее просьба: я ожидала чего-то подобного. Должна же быть цена, которую мне нужно заплатить за свою безопасность.

— Нет, все отряды включают людей из разных Дистриктов. Военные, гражданские — все, у кого достаточно сил и нет серьезных ран. Но у вашей команды особая миссия, и вы должны выполнить ее идеально.

Я смотрю на нее в упор, догадываясь, что есть и другие причины.

— Я не доверяю Сойке, — наконец признается Альма. — Не знаю, чего от нее ждать.

— Никто не знает, — фыркаю я. — Она непредсказуема и неуправляема.

— Ты сделаешь это для меня?

Приказ звучит как просьба.

— Да. Сделаю все, что смогу, Аль.

Родители любят меня просто так — Койн надо все время что-то доказывать.

— Береги себя.

Женщина порывисто обнимает меня, но тут же отстраняется и уходит из ангара, ни разу не обернувшись. Я смотрю ей вслед, пока крик командира отряда четыре-пять-один не выводит меня из оцепенения.

Как выясняется уже в планолете по дороге в Двенадцатый, Звездным Отрядом нас назвали не просто так. Победителям, пусть и не в полном составе, снова предстоит стать звездами экрана и лицами революции. Стоит железной птице подняться в воздух, как Плутарх объявляет собрание открытым и в сотый за последние несколько дней раз демонстрирует нам голографическую карту Капитолия, модифицированную с помощью тех Голо, что выкрал Лео.

— Смотрите внимательно, ребята, от этого зависит не только наша победа, но и ваши жизни. Уверен, второе для вас ничуть не менее важно, чем первое.

Замечаю презрительную ухмылку на лице Эвердин. Хевенсби набирает на виртуальной клавиатуре специальный код, и отсвечивающее голубым пространство мгновенно заполняется крошечными капсулами разных цветов.

— Мои люди, решившие до последнего оставаться в Капитолии, передают мне информацию обо всех изменениях, вносимых Президентом в карту города. Ловушки, безопасные пути отхода, подземные переходы, расположение камер, — все, что встретится на вашем пути.

Не обращая внимания на тряску, мы отстегиваем ремни безопасности, поднимаемся со своих мест, встаем на колени возле карты и медленно переводим взгляды с одной капсулы на другую.

— Что в них? — почти равнодушно интересуется солдат Одэйр.

— Точно неизвестно, но ничего хорошего. Бомба. Стая переродков. Все, что может задержать отряд. И не просто вывести из строя отдельных бойцов, а убить их, без единого шанса на спасение.

Перед нами Арена, на этот раз в виде каменных джунглей. На каждом шагу — ловушки, контролируемые Организаторами. За каждым углом — армии миротворцев.

— Леди и джентльмены, Семьдесят Шестые Голодные Игры объявляются открытыми! — догадались все, но озвучить страшную правду решилась только Китнисс.

Когда мы прибываем в Двенадцатый, Хеймитч первым спускается по трапу к развалинам и долго стоит на месте, оглядываясь по сторонам. Он не удивлен открывшейся перед его глазами картиной: учитывая грандиозные планы по срыву Квартальной Бойни, глупо было бы не предвидеть подобный исход для родного Дистрикта. Мы уничтожили то, что было важно для старика Сноу, он — то, что было дорого нам. И все же во взгляде ментора мелькает тень грусти. Отстав от группы, я подхожу к нему и трогаю за руку.

— Все в порядке, детка, — он встряхивает головой, улыбается как ни в чем не бывало и забрасывает руку мне на плечо, побуждая двигаться дальше. — Я уже говорил, что мне все равно, где жить, лишь бы с тобой?

Небо над разрушенным Дистриктом один за другим пересекают планолеты. На станции уже ждет товарный поезд. Он — полная противоположность тому, что вез нас на все прошлые Голодные Игры. Дорога занимает два дня. Нашему отряду выделяют целый вагон, но в нем нет не то что удобств, а даже простой мебели. Днем мы сидим, привалившись к трясущейся в такт стуку колес стенке, и тихо обсуждаем наши планы по прибытии в столицу, а ночью спим, подложив под голову рюкзаки и прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть. Мы выгружаемся из поезда в одном из горных туннелей, что ведут в Капитолий и проделываем оставшийся путь пешком, пересекая залив по мосту. Удивительно, как Сноу не успел приказать разрушить последнее связующее звено между Дистриктами и Капитолием. Боггс активирует Голо и, пока мы идем, поминутно сверяется с картой.

Капитолий разделен на шестнадцать зон, по одной на сторону света. В каждой — отряды прибывших со всех концов страны мятежников. Повстанцы из числа местных жителей, задействуя силы ближайших Дистриктов, взяли под контроль окраины города ценой жизней множества солдат, оттеснили миротворцев вглубь и вынудили Сноу перегруппировать силы и переместить их ближе к центру столицы. Вокруг полно народу. Нам выделяют небольшой клочок земли, чтобы разбить лагерь. Мы ставим палатки и организуем что-то вроде личного мини-Штаба. Боггс вновь запускает Голо, чтобы лучше изучить окрестности. Картина безрадостная: на вид лежащие перед нами улицы пусты и соблазнительно-манящи, но, согласно карте, ловушки расставлены через каждые десять шагов.

Окраина города частично представляет собой развалины, не менее живописные, чем обгоревшие обломки Двенадцатого. Разве что чуть выше, чем там: в родном Дистрикте отродясь не было небоскребов, только избушки и лачуги, а из многоэтажек — двухуровневый Дом Правосудия. Я выбираю камень повыше, забираюсь на него и, пошатываясь на неустойчивой поверхности, оглядываюсь по сторонам. Палатки тянутся бесконечными рядами, что замыкают город в кольцо и отрезают его от остального мира. На следующий день первые пехотные взводы выдвигаются в путь. Постепенно палаток и людей становится все меньше. Заподозрив неладное, всей группой приходим в Штаб и прямым текстом спрашиваем Боггса, когда придет наша очередь. Тот невозмутимо отвечает, что в ближайшие дни нам приказано держаться на окраине. Мы не строевая часть. Нас используют для телепропаганды. Каждый вечер мы должны возвращаться в основной лагерь.

— Значит, участвовать в сражениях нам не придется, — уточняет моментально рассвирепевший Гейл.

— Отставить вопросы, солдат Хоторн! — рявкает командир. — Будете делать то, что скажу я!

Он? А как же Президент? Происходящее вокруг кажется мне все более подозрительным.

— Так точно! — салютует парень, привыкший беспрекословно слушаться командира.

Слово берет Крессида.

— Наша задача — отвлечь противника, пока войска повстанцев будут продвигаться вглубь города, деморализовать его и побудить сдаться. Вы все видели, какой эффект произвели ролики с Китнисс, Финником и Эрикой, записанные в Тринадцатом, где они просто стояли на месте и толкали речь. Представьте, что будет, когда народ увидит вас в Капитолии, в ловушке, с оружием в руках?