Лапка-царапка (ЛП)

Но сейчас Эди буквально цепенела от страха. В последний раз подобный ужас ей довелось пережить в двенадцать лет в первый учебный день в Принстоне. Тогда она тоже только и думала о том, как сильно отличается от окружающих. На праздник соберётся огромное количество гостей — Джим говорил что-то о пятидесяти приглашенных — связанных между собой общим прошлым, родственными узами, любовью и преданностью.

Эди для них посторонняя. И не просто посторонняя, но к тому же довольно странная. Она не знала, как себя вести в, казалось бы, обыденных ситуациях. Виной всему застенчивость: чем больше Эдит стеснялась, тем более чопорным становилось выражение её лица, постепенно превращаясь в непроницаемую маску. Затем по старой привычке Эди начинала разбрасываться умными словами, отгораживаясь от окружающих с помощью богатого словарного запаса.

Всё происходило не намеренно. Некоторые от стеснительности теряют дар речи, отвечая на вопросы невнятным мычанием, или страдают косноязычием, а из уст Эдит, наоборот, непрерывным потоком струились длиннющие научные термины. Она уже чувствовала их у себя во рту, ещё немного и начнут срываться с языка.

Значит, надо помалкивать.

— Просто улыбайся, Эди. Иногда ты забываешь улыбаться, — напутствовала Хлоя.

Эди удивленно подняла голову и в зеркале заднего вида заметила сочувственный взгляд малышки.

— Хорошо, спасибо.

Улыбаться. Да, отлично. Иногда Эди и правда забывала… Боже, пятилетняя девочка советует ей, как себя вести. И Эдит с благодарностью принимает её наставления.

Досадно быстро они добрались до зелёного района, застроенного домами-ранчо в стиле сороковых. Джим припарковался у тротуара за длинной вереницей автомобилей. Выйдя из машины, обошел её и выпустил Хлою, которая резво выпрыгнула наружу, прихватив с собой куклу-диву. Джим открыл дверь Эди и подал ей руку, вызывающе выгнув тёмную бровь:

— Всего лишь часик или около того.

— Почему для тебя это так важно? — несчастно спросила Эди.

— Потому что я хочу познакомить тебя со своей семьей. Мы встречаемся, думаю, пришла пора вам увидеться.

— Какие старомодные представления об отношениях, — ответила она, стараясь выиграть ещё немного времени.

— Я вообще старомодный парень.

Джим непреклонно стоял на своём. Эди с неохотой приняла протянутую руку и вылезла из машины.

— Ты выглядишь очаровательно, — приободрил он.

— Хлоя выбирала, — сказала Эди и, скользнув пальцами по хлопковой ткани сарафана с рисунком из веточек сирени, почувствовала себя немного увереннее.

Вчера они с Хлоей совершили набег на магазины, потому что у Эди не нашлось одежды, подходящей для вечеринки на природе. Все её шорты годились только для велосипедных прогулок, а в брюках было бы слишком жарко. Джим уже видел её единственные капри, и Эди осознала, что не чужда женскому стремлению принарядиться для своего кавалера. Ей хотелось увидеть в его глазах восхищение. Вот как сейчас. Джим, похоже, действительно оценил то, как на ней смотрится приталенное платьишко с треугольным вырезом на тонких лямочках. Затем он перевёл взгляд на её обувь и улыбнулся.

Эди смущенно нахмурилась:

— Зря я надела кеды, да? Просто все мои туфли либо чёрные, либо тёмно-коричневые.

— Всё прекрасно, пошли.

Он положил её ладонь на свой локоть, взял Хлою за руку и повёл их по тротуару к бежевому дому, всю подъездную дорожку которого занимали автомобили.

— Народ сейчас на заднем дворе, — сказал Джим, минуя тропинку, ведущую к крыльцу, чтобы обойти здание.

Им оставалось пройти каких-нибудь пару метров, как Хлоя не вытерпела и бросилась вперёд.

— Я здесь! — прокричала она, завернув за угол дома и раскинув руки.

Судя по звуку, не меньше сотни человек разразилось хохотом и радостными возгласами, захлопав в ладоши. Эди с Джимом вышли на задний двор.

Господи, даже хуже, чем она представляла. Всё свободное пространство занимали люди. Они толпились и толкались: молодые и старые, мужчины и женщины. Кто-то сидел за столиками, кто-то стоял вокруг ведёрок со льдом, где охлаждались жестяные банки с напитками. Несколько человек во что-то играли, другие следили за пышущими жаром грилями. И все шестьдесят или семьдесят пар глаз обратились на Джима и Эди. Повисло неловкое молчание. Она как будто очутилась в вакууме, где нечем дышать, мышцы лица парализовало, она и пальцем пошевелить не могла. Следующие несколько секунд показались ей вечностью.

Потом к ним поспешно приблизилась высокая женщина с короткими волосами, выкрашенными в ярко-рыжий цвет, и голубыми, как у Джима, глазами. Она на ходу размахивала кухонной лопаткой.

— Я смотрю, нашей красавице по-прежнему не грозит смерть от скромности, — воскликнула незнакомка, бросив заинтересованный взгляд на Эди. — Представишь меня своей девушке?

— Разумеется. Эди, это моя сестра Сьюзи.

— Приятно познакомиться, — выдавила Эдит, позабыв об улыбке.

— Мне тоже. Хорошо, что ты пришла. Я столько о тебе слышала. Не от Джима, — Сьюзи пихнула брата в бок локтём, — от Хлои. Она считает, что ты круче, чем варёные яйца.

Кошмар! Сленг. Эди знала выражение про варённые яйца только потому, что ему уже много лет. Но стоит кому-нибудь использовать идиому поновее — и она пропала. Эдит с ужасом предвкушала вечер, полный непонятных фраз, из-за которых она почувствует себя ещё более не к месту.

— Я думаю, Хлоя тоже очень крута, — промямлила она.

Сьюзи ободряюще улыбнулась, очевидно, разглядев уныние на лице Эди.

— Не волнуйся, я понимаю, такая толпа родни кого угодно напугает. Я сама их иногда боюсь. Давай, я представлю тебя главным действующим лицам.

Не потрудившись узнать мнение Джима на сей счёт, его сестра взяла Эди под локоток и повела её от одной группки к другой, иногда прерываясь, чтобы прикрикнуть на кого-нибудь из десятка детей, которые растянули одеяло и подкидывали на нём Хлою:

— Слишком высоко!

Именинница визжала от удовольствия и заливалась смехом, а Эди даже смотреть боялась, как малышку швыряет из стороны в сторону, словно попкорн в автомате. Джим, казалось, спокойно стоял рядом, занятый непринужденной беседой, с бутылкой пива в одной руке, засунув другую в карман. На самом деле он внимательно наблюдал за происходящим.

Выглядел он великолепно — взрослый, опытный мужчина в расцвете сил. Подтянутый. Расслабленный. И красавец к тому же. Эдит любила его манеру держать себя, лёгкий характер, уверенность в собственных силах и доброту. Она любила… его.

— Ты любишь Джима, да? — спросила Сьюзи, эхом повторив мысли Эди и тем самым немного напугав её.

— Да, — пылко призналась она без колебаний. — Люблю.

Сьюзи удивлённо подняла брови, её щеки покраснели.

— Ого, Джим говорил, что тебя иногда заносит на поворотах, но, похоже, тебя вообще уносит!

— Не уверена, что правильно вас поняла, — сказала Эди, ощущая неловкость.

— Я имела в виду, что у тебя на уме, то и на языке.

— О, нет. Это не так. Я озвучиваю далеко не все свои мысли. Просто… Я… Мне показалась, что вас искренне интересует ответ, — запинаясь от смущения, произнесла она, чувствуя, как горит лицо.

— Да ладно, всё в порядке. Но ни слова Мелиссе, ты у неё не в почёте.

— Знаю.

Мелисса Эдит сейчас совсем не волновала, она думала о Джиме, о своей любви к нему. Она не могла представить убедительных доказательств этого чувства, но в них не было необходимости. Как она сама когда-то заметила, осмысление явления никак не влияет на факт его существования. Эди любила Джима. Вот и всё.

— Рано или поздно она смирится, — заверила Сьюзи. — Давай-ка, не откладывая в долгий ящик, возьмём быка за рога, а?

Это предложение безраздельно завладело вниманием Эди.

— Ты же не собираешь весь вечер прятаться от Мелиссы? — спросила Сьюзи, увидев выражение её лица. — Будет неловко.

— Я привыкла к неловкости.

— А я нет, пошли, смелость города берёт. В смысле…

— Я поняла. Вы правы — если я смогу избавить остальных присутствующих от неудобств, пообщавшись с женщиной, которая не считает нужным подкреплять свои суждения какими-либо аргументами и по-детски упрямо не хочет признавать неправоту, даже столкнувшись с убедительными доказательствами обратного, то я это сделаю.