Бездна

Моя комната была за первой дверью слева. Спальня выглядела по-спартански: единственное окно, кровать, тумба с настольной лампой, платяной шкаф. Вот, собственно, и все убранство, но мне и этого было более чем достаточно. Я не стал заглядывать в остальные спальни; насколько я помнил по прошлому посещению, все они выглядели примерно одинаково.

Где-то минут через десять я почти разобрал свой гардероб. Видимо, мы с братом справлялись с заданием примерно в одном темпе, потому что, как только я повесил последнюю рубашку в шкаф, он вошел в мою комнату.

— Как думаешь, это серьезно? — спросил он прямо с порога. — Дима выглядел обеспокоенным. — Глеб позвал нас, и это немного меня напрягает.

— Думаю, он просто соскучился по Виктору, вот и придумал предлог, чтобы заманить его сюда, — попытался я успокоить брата. Зачем его волновать? Достаточно того, что я сам волнуюсь.

— Ты сам-то в это веришь? — В голосе Димы чувствовался упрек.

— Не очень, — ответил я.

Врать не имело смысла, мой брат не был идиотом.

— Как бы то ни было, надеюсь, мы быстро управимся и поедем в более теплые и радостные края.

Да, мой брат не был идиотом, но он был неисправимым оптимистом и не мог долго предаваться унынию. Впрочем, сейчас я был этому даже рад. Сколько себя помню, я всегда испытывал потребность опекать его. Возможно, потому, что Дима был моим младшим братом, но, скорее всего, все дело в нашей семье. После смерти матери мне пришлось рано повзрослеть. Отец уделял нам не очень много внимания, когда дело не касалось нашей подготовки, и вся забота о брате легла на мои плечи. Мне было жаль Димку, ведь у него совсем не было детства. На мою долю хотя бы пришлось семь беззаботных лет, а его безмятежная жизнь закончилась в три года. Мне всегда хотелось, чтобы он избежал той судьбы, которая была нам уготована. Но если ты однажды увидел тварей, значит, они тебя тоже увидели, и покоя уже не будет. Если долго всматриваться в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя. Мы все были помечены, и от этого уже никуда не деться.

— Владислав, Дмитрий, идите сюда, — позвал отец из кухни.

Его официальный тон не предвещал радостных новостей. Мы с Димой переглянулись: похоже, он подумал о том же. Что ж, думал я, идя на кухню, этого следовало ожидать. Среди убитых Глебом тварей были действительно сильные демоны, и до сегодняшнего дня он всегда справлялся в одиночку. Я почувствовал тоску. Мне вдруг очень захотелось стать обычным парнем двадцати двух лет: сидеть в университете на парах, ходить на ночные тусовки, приглашать девчонок на свидания. В такой жизни самым опасным могло стать управление мотоциклом в нетрезвом виде, но это — ничто в сравнение с суккубом, пытающимся вырвать твое сердце, чтобы полакомиться им. Я невольно улыбнулся, вспомнив мою последнюю охоту и Анжелу. Она была забавной. Все суккубы забавны, они так уверены в своей неотразимости, что совершенно не умеют защищаться. Надо видеть, каким искренним удивлением полны их глаза, когда они понимают, что проиграли. Они просто не могут поверить, что кто-то в трезвом уме и твердой памяти сможет поднять руку на такую красоту. В первый раз это и правда трудно, но потом привыкаешь. Человек вообще ко всему может привыкнуть, это я знаю наверняка. Я тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться на словах отца.

— Думаю, сегодня вечером мы навестим Оксану и Ксению. Уверен, у них есть кое-какая информация. Да и вообще было бы невежливо оказаться всего в нескольких десятках километров от них и не нанести визит. А сейчас у нас есть немного свободного времени, можете отдохнуть.

Отец, как всегда, был немногословен. Ни слова о предстоящей охоте, о том, зачем мы здесь. Ему нужна информация. А нам нет? Я почувствовал, как глухое раздражение поднимается во мне горячей волной. Чтобы не поругаться с отцом, я вышел на улицу.

Я смотрел на лес, а он — на меня. Что-то было в этом лесу, я определенно знал это. Называйте это чутьем или как-то еще, но, когда тебя почти каждый день пытаются убить, невольно начинаешь чувствовать опасность. Если этого не происходит, значит, ты уже мертв. Но пока на меня никто не собирался нападать. Это я тоже чувствовал. Просто кто-то осторожный и любопытный смотрит и, может быть, улыбается. Почему бы не улыбнуться в ответ? Я послал лесу свою самую очаровательную улыбку. Лес промолчал. Что ж, возможно, идея насчет успокаивающего чая не была такой уж глупой. Обдумаю свои ощущения завтра.

Моя следующая мысль была об Оксане и Ксюше Масловых. Их история, как и любая история охотников, была грустной. Люди не приходят в нашу профессию по счастливой случайности. О, нет, только не к нам. Скорее уж, наоборот, тут прослеживается печальная закономерность. Все в этом мире происходит потому, что это кому-то нужно.

Строго говоря, Оксана и Ксения не были родственницами, но все считали их матерью и дочерью. Муж Оксаны, как и Глеб, был из потомственных охотников. Оксана знала об этом, такого ведь не скроешь. Когда в твой дом врываются твари, жаждущие твоей крови, приходится как-то объяснять это жене. У них был крошка-сын, Оксана души в нем не чаяла и беспокоилась, что ему придется пойти по стопам отца. Но она волновалась напрасно. Однажды, когда она уехала к приболевшей матери, в дом проникли вампиры и растерзали ее мужа вместе с маленьким сыном. Не знаю, как ей удалось это пережить; я не думаю, что она с этим окончательно справилась. Такие вещи остаются с человеком навсегда, их нельзя просто запереть в нижнем ящике комода и потерять ключ. Оксана решила посвятить свою жизнь помощи охотникам. Она открыла небольшой бар, где охотники могли отдохнуть и, самое главное, обменяться информацией. Наша деятельность накладывает определенный отпечаток на характер: большинство из нас одиночки. А в баре «Медведь» охотники могли немного расслабиться среди себе подобных и поговорить о том, что их действительно волнует, не опасаясь, что кто-то сочтет их ненормальными. К тому же, как я уже заметил, там можно было обмениваться информацией, а она играет не последнюю роль в нашем деле.

И вот однажды кто-то из охотников привез с собой маленькую девочку, родителей которой убила нежить. Они не были охотниками, но иногда, когда твари просто голодны, это не имеет значения. Так было и с моей мамой. Охотник спас ребенка, но он не мог заботиться о девочке, и Оксана предложила свою помощь. С тех пор у нее появилась дочь, и уж поверьте, я не встречал более самоотверженной матери. Ксюше было восемнадцать, как и моему брату, и она вскоре собиралась уехать в университет. Оксана мечтала об иной жизни для своей дочери; правда, сама Ксения не разделяла эту мечту. Они обе мне нравились, и я был рад возможности повидаться.

Быстро стемнело, и угрюмый лес стал выглядеть еще более зловеще. Я не из пугливых, но тут мне стало не по себе, и я решил вернуться в дом, тем более что там наблюдалась какая-то активность. Отец встретил меня на пороге:

— Давай, сынок, поторопись, мы выезжаем.

«Сынок»? Неужели все так плохо? Он не называл меня так с тех пор как... как все изменилось. В то лето отец изменился тоже. Иногда мне казалось, что он погиб в тот день вместе с моей матерью, и его место занял другой человек. Этот человек не был мне знаком, и за все эти годы я так и не сумел его узнать.

Мы сели в машину. Было видно, что Дима находится в радостном возбуждении от предстоящей встречи. Он и Ксюша могли бы стать отличной парой, но по непонятной причине она предпочитала меня. Мы с братом были совсем не похожи, как день и ночь, — светловолосый голубоглазый Дима, и я со своими темно-каштановыми волосами и карими глазами. Дмитрий пошел в отца и был, как он, коренаст, тогда как я был высок и худощав, как мать. Самому себе я напоминал грека с четко очерченными чертами лица, этакого скучающего аристократа. Я всегда нравился девушкам. Возможно, дело было в широких плечах, высоком росте и развитых мускулах (род моей деятельности обязывал иметь хорошую физическую подготовку). Да и мой постоянно задумчивый вид играл в этом не последнюю роль. Я не был многословен; возможно, женщинам это казалось романтичным. Кто их поймет? Не то чтобы они меня не интересовали, вовсе нет, мне было приятно их внимание. Но я не был способен дать Ксюше то, чего она заслуживала. Я чувствовал, что не создан для тихого семейного счастья. По натуре я, как большинство охотников, был одиночкой. Впрочем, это небольшое недоразумение вряд ли омрачит радость нашей встречи. Тем более, думал я, мы все выяснили в прошлый раз. Будущее показало, что я заблуждался.