Дитя эльфа

Я быстро сбросила одежду и надела свою зеленую мантию. Шелк был тонким и вышитым старыми кельтскими знаками, рунами, символами защиты и силы. Мейв одевала ее, когда в Ирландии вела круг своего ковена, Белвикета. А перед ней ее одевала Макенна. И так далее, из поколения в поколение. Я любила надевать ее, зная, что исполняю свою судьбу, чувствуя связь с женщинами, которых никогда не знала. Могла ли доброта Мейв сбалансировать злость Кьярана? Какая половина меня победит?

Пока дым обволакивал меня, покрывая меня своими волшебными вибрациями, я достала предметы моей матери: церемониальный кинжал, атами, и ведьмовскую палочку, длинную, тонкую и украшенную серебряными линиями, вдавленными в темное, старое дерево. Я была готова.

Сначала я нарисовала мелом на полу круг. С мимолетной гордостью я заметила, что мое умение рисовать круг стало намного лучшим. Теперь он был почти идеален. Я ступила в него, закрыла круг и опустилась на колени рядом с алтарем.

– Богиня и Бог, я обращаюсь к тебе, – мягко сказала я, смотря в пламя свечи. – Твоя дочь Морган взывает к твоей доброте и силе. Помоги мне делать магию. Помоги мне изучать. Покажи мне то, что я готова увидеть. – Закрыв глаза, я выпустила воздух, потом медленно втянула его обратно. Через минуту я была в глубокой медитации: я сколько практиковала это, что войти в медитацию было, как использовать мышцу. Это было там, почти немедленно и сильно.

– Что я готова узнать? – спросила я.

В моем сознании размоталась узкая дорога. С каждой стороны были деревья и кусты, которые делали ее одновременно притягивающей и изолированной. Я опускалась по дороге, мягко и без чувства ритма, как будто плыла над утрамбованной землей. Это было замечательно, волнующе. Я нетерпеливо поспешила вперед.

Я пролетела по кривой и внезапно отскочила в ужасе, с моего рта вырвался безмолвный крик. Передо мной, блокируя мне путь, лежала умирающая змея, черная, гадкая, двухголовая. Ее плоть была разрублена, съеденная; едкая кровь заляпала дорожное полотно, а ее жесткий, противный запах заставил меня прикрыть нос и рот. Она умирала. Она кривилась в агонии, крутилась, теряя дыхание и чувствуя, как ее кровь вытекает. Я медленно попятилась, не уверенна, насколько опасной она еще была, и тогда с неба на нее упала красивая холодная прозрачная клетка. С последним воплем мучения черная двухголовая змея хлестнула своим колючим хвостом и умерла. Клетка мягко мерцала над нею, казалось, что она сделана из воздуха, из музыки, из золота, из кристаллов. Она была сделана с магии. Я создала ее. И моя клетка помогла убить змею.

Задыхаясь, я выкарабкалась назад в сознание, открыла глаза и обнаружила, что мое сердце бьется очень быстро, а запах змеиной крови все еще оставался в моем горле. Я хотела блевать, ужасные образы все еще стояли перед глазами. Этой змеей были Кэл Блэр и Селена Бэллтауэр. Не нужно было быть психологом, чтобы вычислить это. Очевидно, мое подсознание продолжало работать и сквозь весь этот страх Смерть Кэла, первого парня, которого я любила, и его матери Селены, сильной темной ведьмы Вудбейна, все еще оставались в моем сознании. Я посмотрела на красную свечу и задрожала. Сегодня я уже никак не могла пройти через это еще раз. Возможно, мне нужно было это увидеть, возможно, магия нуждалась в том, чтобы я увидела, выучила что-то, но я не могла. Я надеялась, что со временем все это опустится в глубины моей памяти.

Я сглотнула и начала наблюдать за ароматным дымом, поднимавшимся от ладана. Возможно, если бы я продолжила идти по дороге своего подсознания, я бы увидела себя, в Нью-Йорке, почти пожертвовавшей ковену Кьярана свою силу.

Нет, спасибо. Больше не хочу. Богиня, наверное, думала, что я была готова к этому, но я не чувствовала себя готовой. Я еще раз посмотрела на свою красную свечу. Моя ситуация была странной: я была необычно сильной кровной ведьмой. Но все же потому, что я открыла для себя Викку только три месяца назад, я была едва обучена магии. Даже когда я так сильно пыталась все изучить, ширина и глубина ведьмовского знания обеспечила, что я буду это делать всю свою жизнь. К тому же, я была не инициированной. Не инициированная ведьма не могла управлять своими полными силами – на самом деле, она не могла управлять своими силами вообще. Что все постоянно мне и говорят.

До сих пор мне нравилось чувствовать, как моя сила растет и становится больше, как растение растет к солнечным лучам. Чем больше я делала магии, тем сильнее она казалась, и тем легче мне было заставлять ее течь. Я верила, что моя магия хорошая, и что я буду гулять под солнечным светом, несмотря на то, что я Вудбейн. Белвикет был ковеном Вудбейнов, но отверг темную магию многие столетия назад. Но когда я узнала, что Кьяран мой отец, все мои предположения разрушились. Я больше не была уверена, что буду использовать магию для добра. Больше не была уверена, что смогу не попасть под тени. Теперь с каждым вздохом я помню, что рождена от зла, что я дочь убийцы. И это стоило мне Хантера.

У меня есть выбор, подумала я. Я выбираю добрую магию.

Я посмотрела на алтарь и сосредоточилась, собираясь и направляя свою энергию. Поднимись, подумала я, смотря на серебряную чашу с ладаном. Поднимись, будь легким, легким, как воздух. Я поднимаю тебя и оставляю там. Маленький стишок (прим. переводчика: простите, в переводе не стишок) пришел мне в голову, и в это же время серебряная чаша немного заколебалась и, дрожа, поднялась над алтарем. Она парила там, невесомая, а я в шоке пялилась на нее. О, Богиня, подумала я. Викка показала мне много вещей, о которых я даже не думала, что они возможны, но мысль, что я имею силу поднимать что-то, поразила меня.

Хорошо, сосредоточься, сказала я себе, когда чаша наклонилась. Я так и сделала. Почти мгновенно она выровнялась.

Следующей я подняла свечу и удерживала перед собой уже два предмета. Могла я сделать так с тремя? Да. Грациозно поднялась чаша с водой. У меня получилось держать их ровнее, но три предметы закачались передо мной, когда я переключила внимание на чашу с кристаллами. Это была удивительная, сильная магия. Я могла сказать точно, что ни одно из этих умений не пришло от моего друга, Элис Фэрнбрейк, которая разделила со мной ее знание во время могущественного ритуала, тат-меанма брач.

Эта сила была моей; этой силой была я. Она была прекрасной и доброй, такой, какой бы я никогда не сумела стать.

Легкая вибрация пола едва передалась мне, когда я начала поднимать чашу с кристаллами в воздух. Более тонкий, легкий, периодичный звук… я отвлеклась. Дерьмо, это же шаги!

Я подпрыгнула, засунула алтарь под стол и спихнула серебряные чаши и свечу с дороги. Надеясь, что я не подпалила коврик, я запрыгнула в кровать. Я как раз поднимала одеяла, когда дверь моей комнаты открылась.

– Морган? – прошептала мама, заглядывая в комнату.

Сплю, я сплю, подумала я, чувствуя, как мои веки тяжелеют. Мама мягко закрыла дверь, и я услышала, как она спускается в прихожую. Я подождала, пока услышала, как закрывается дверь ее комнаты, тогда осторожно вылезла с кровати и попыталась бесшумно прибраться. Это было так глупо. Я была такой дурой, что даже забыла наложить граничное заклинание, которое предупредило бы меня, если бы вернулись родители. Я не выбросила сенсоры, ни на что не обращала  внимание.

Осторожно я засунула алтарь назад в гардероб. Я сняла мантию, собрала все чаши и предметы и спрятала их рядом с алтарем. Завтра я положу их туда, где обычно прячу: за вентиляционной трубой в прихожей. Просто хочется делать любую магию, на которую ты способен, не думая о последствиях. Так ведут себя Вудбейны. Я стерла круг, как только могла, зная, что закончу все завтра. Я почистила зубы и надела пижаму. Потом я запрыгнула в кровать и накрылась одеялом. Все мое горе вернулось и стало еще больше. Я пропустила сегодняшний круг. Я была дочерью Кьярана. У меня не было Хантера. Если все было так плохо, когда мне только семнадцать, что же будет, когда мне стукнет тридцать?