Интуиция (ЛП)

— Удачи тебе с этим. Я не смогла убедить его выпустить меня даже во двор, — грустно улыбаясь отвечаю я, Рид был очень ласков, но, когда дело доходит до опасности и риска, он непреклонен.

— Ну, тогда этот разговор будет неловким, потому что я собираюсь настоять на своем, — с теплотой в голосе говорит она.

Как выясняется, когда дело касается просьб Булочки, Рид может быть очень любезен. Когда он услышал, что мы собираемся отправится на пробежку, то просто берет свои ботинки и пальто, и ни сказав не слова, следует за нами из дома.

Я удивлялась этому, пока не поняла, что он должно быть беспокоится обо мне. Пока бегу к озеру Арден, понимаю, что впервые за несколько дней могу дышать.

На улице холодно, потому что уже начало зимы, но теперь это меня как раньше уже не беспокоит, потому что я начала развиваться. Я начинаю приобретать броню, как ангел, которая защищает меня от холода и экстремальной жары. Трансформация происходит безболезненно, понемногу каждый день. Рид говорит, что завершение трансформации займет несколько месяцев.

Новая кожа, это немного странно; в отличии от человеческой она более гладкая, и у нее нет нормального несовершенства. Так же она стала на оттенок светлее, чем у человека, и еще она немного светится, но это очень сложно разглядеть даже с моим обостренным зрением. Я удивилась, ведь она стала более упругой, чем была у меня раньше.

После того, как мы совершаем пробежку вокруг озера, Булочка выходит на тропу, которая ведет обратно к дому Рида.

— Конфетка, я возвращаюсь назад, я соскучилась по Зи и очень хочу его увидеть, — улыбаясь говорит она, смотря на меня и Рида.

— Я тоже хочу начать планировать поездку в Нью-Йорк. Ты должна остановиться… и сделать еще несколько упражнений.

— Ок, — отвечаю я, глядя на Рида. Она кивает и исчезает в доли секунды, оставляя после себя только светлые следы на снегу.

— Хочешь еще пробежаться? — спрашивает Рид, шагая теперь рядом со мной.

— Конечно, — отвечаю я, пытаясь сконцентрироваться на окружающим меня пейзаже, чтобы не пялиться на его профиль. Его лицо настолько красиво, что мне хочется протянуть руку и прикоснуться к нему.

Рид берет мою руку в свою и сжимает ее. Некоторое время мы идем в молчании. Бабочки, которые притягивают меня к нему, никуда не деваются, но в этот момент это вызывает больше доверие, нежили желание. Почувствовав ветерок от озера, я поворачиваюсь к нему. Пар от нашего дыхания поднимается над нашими головами переплетаясь словно возлюбленные.

Наконец я нарушаю молчание.

— Прости, Рид, — напряженным тоном говорю я.

Рид поворачивается и удивленно на меня смотрит, его зеленые глаза изучают мое лицо.

— За что? — спрашивает он.

— Что не смогла справиться со всем этим лучше, — с сожалением говорю я.

Он крепче сжимает мою руку, и мы ближе подходим друг к другу.

— Эви, тебе не за что извиняться, — спокойно говорит он. — Я единственный, кто должен извиняться. Защищая тебя, я держал тебя как в клетке, только чтобы узнать, что это убивает тебя, — говорит он, звуча раскаявшимся.

— Нет, это не правда… я сидела там и ничего не делала, просто сидела и думала об Альфреде… или моем дяде, — тихо говорю я, подумав о моем дяде Джиме, и том факте, что я никогда его больше не увижу. Альфред был в этом уверен. Он убедился, что мой дядя страдал перед смертью. — Просто казалось проще, лечь спать и ни о чем не думать, — говорю я, когда мы сделали еще несколько шагов. Я притворяюсь, что меня не преследуют кошмары. — Должно быть, ты волновался и позвонил Булочке.

— Я не слишком много знаю о человеческих эмоциях, — хмурится Рид. — Это все для меня в новинку. Я пытаюсь понять твои эмоции и свои тоже. После встречи с тобой, я чувствую различный спектр эмоций, — глядя на меня, улыбается он, пока мы гуляем рука об руку.

— Различный спектр? — поднимая брови спрашиваю я.

Рид рассматривал наши руки.

— Дай мне подумать… — вздыхает он. — Ну, восторг — это та эмоция, которую я никогда раньше не испытывал… но после того, как я оказался здесь, я не помню, когда бы это не было так — интересно, — улыбаясь говорит он и качает головой.

— Что придает тебе хорошее настроение? — спрашиваю его я, затаив дыхание от того, как от его красивой улыбки трепещет мое сердце.

— Когда ты сказала мне, что никогда никого не любила так, как любишь меня, — нежно говорит он. От счастья мои щеки заливает румянец, и я слушаю, как он продолжает. — Желание — это более мощное чувство.

Я понимающе киваю, потому что испытываю к нему то же неутолимое желание.

Когда Рид продолжает, его взгляд темнеет.

— Ну, чаще всего, Ангелы-Войны — это завистники… но я никогда не чувствовал эти эмоции сильнее, чем, когда ты была с Расселом, — я думал мне придется ждать еще лет восемьдесят, пока он умрет, и тогда ты стала бы моей, — сжимая челюсти говорит он. — Это была больше чем ревность… это была скорбь.

Теперь настала моя очередь сжимать руку, пока мы идем вдоль длинной части озера.

— И потом, есть эмоции, которые я не хочу снова испытывать. Одна из них называется — агонией, — немного хмурясь, говорит он. — Вот что я чувствовал, когда думал, что ты умрешь.

Внезапно мне стало трудно дышать, и, чтобы успокоить свое сердцебиение, я делаю несколько глубоких вздохов. Когда я пыталась обменять свою душу на жизнь Рассела, я обидела Рида до глубины души. Это оставило в нем рану, которая еще не зажила. Я верю, что он понимает, почему я это сделала, потому что просто не могла отдать свою родственную душу на растерзание падшим ангелам, но также я точно знаю, это значит разделить голову и сердце.

Он останавливается, чтобы прижать меня к себе и поднять на руки.

— А потом, есть любовь, — нежно, с любовью в голосе говорит он, — эмоция — в которую я никогда не верил. Но она существует и у нее есть имя… и зовут ее Эви. — Он крепче прижимает меня к себе. — И теперь, когда я нашел ее, я не могу жить без нее. Так что скажи мне, что я должен сделать, чтобы ты вернулась ко мне, и я сделаю это.

Я обнимаю Рида за шею, прижимаясь к нему, пытаясь сформулировать те слава, которые должна сказать, чтобы он понял, что он для меня значит.

— Я много думала о тебе, и это ты можешь понять по моему сердцебиению. Ты говорил, оно поет для тебя, как зов Сирены для моряка в море. Думаю, оно поет для тебя потому, что ты прислушиваешься к пению своим одиноким сердцем, и оно взывает к тебе потому, что оно предназначено только для тебя. Я все еще здесь… без тебя я бы давно сдалась. Ты — причина того, почему я выжила. Я просто скучаю по моему дяде, — с трудом сглатывая комок в горле, говорю я.

— Я помогу, и Булочка тоже. Она знает, что делать. Я был так не прав по поводу Булочки и Брауни. Они твои лучшие друзья, — опуская меня на землю, говорит он.

— Нет, для меня самый лучший — это ты, — говорю я, беря его за руку и иду обратно к его дому. С этого момента и я попытаюсь стать для тебя самой лучшей, про себя думаю я, осознавая, какую боль он испытывает, наблюдая за моей скорбью.

Когда мы вернулись в дом Рида, Булочка уже была в игровой комнате и исследовала просторы интернета.

— О, конфетка! Завтра в Чикаго намечается несколько тусовок! Одна на пирсе военно-морского флота! У них девять ди-джеев. а в полночь фейерверк, Эви, я рассказывала тебе о Фейерверках династии романсов в девятом веке? Тогда я была очень молода и действительно начинала понимать, почему я не очень хорошо гармонирую.

Она мне улыбается, а я не могу понять, шутит она или говорит серьезно.

Смотрю на Рида и вижу его нахмуренный взгляд.

— Булочка, ты нашла что-то еще… что-то немного более тактически осуществимое…? — спрашивает он.

Булочка оборачивается и скептически смотрит на Рида, Зефир, который все это время сидел рядом с ней, решил поучаствовать в дискуссии.

— Булочка, это плохая идея. Ты понимаешь, как много Падших соберется на этом событии? И Рид прав; открытая местность и, если бы у нас не было Эви, она бы возможно устроила меня. Может быть в следующим году ты и я можем посмотреть, как много Падших мы сможем прикончить, прежде чем упадет мяч, — с самодовольной улыбкой говорит он, а Булочка улыбается ему в ответ.