Эволюция Мары Дайер (ЛП)

Секунду спустя я поняла, что мы погрузились в тишину.

- Мудак! - прокричал мой отец. Я посмотрела на него... пот рассыпался бисером по его лбу, вены выступили на его шее.

Только тогда я заметила, что мы не двигались.

Мы не двигались.

Мы не столкнулись.

Мы сидели неподвижно на краю самой левой полосы, полосы совместного движения. Машины огибали нас и сигналили.

- Никто не знает, как водить в этом городе! - Он ударил кулаком по приборной панели, и я подпрыгнула.

- Мне жаль, - сказал он быстро. - Мара... Мара?

Его голос был хрупким из-за беспокойства.

- Ты в порядке?

Должно быть, я выглядела ужасно, потому, что выражение моего отца превратилось из яростного в испуганное. Я кивнула. Я не знала, могла ли я говорить.

Мой отец не видел его. Он не видел Джуда. Я одна, кто видел его.

- Давай, отвезу тебя домой, - пробормотал он себе под нос. Он завел машину, и мы проехали остаток пути. Даже пенсионеры в своих рассыпающихся голубых Бьюиках сигналили нам. Папу это не беспокоило совсем.

Мы подъехали по нашей пустой дорожке, и он бросился открывать мне дверь, держа зонтик над нашими головами. Мы поспешили домой, мой отец нащупывал ключ, пока, наконец, не открыл дверь.

- Я сделаю горячий шоколад. Мороженное? - сказал он с улыбкой, но она не дошла до его глаз. Он был серьезно обеспокоен.

Я заставила себя говорить.

- Горячий шоколад.

Я потерла руки, чтобы не дрожать. Дождь хлестнул в огромное окно в гостиной, напугав меня.

- А я выключу кондиционер... а то холодно в доме.

Папа улыбнулся.

- Спасибо.

Потом он схватил и обнял меня так крепко, что я подумала, что могла бы сломаться. Я попыталась обнять его в ответ, и, когда мы оторвались друг от друга, он пошел на кухню, издавая там много шума.

Я никуда не пошла. Я просто стояла неподвижно в коридоре. Я взглянула на позолоченное зеркало, которое висело над столом орехового цвета напротив парадной двери. Моя грудь быстро поднималась и опускалась. Мои ноздри вспыхнули, губы были бледны и обескровлены.

Я задыхалась. Но не от страха.

От ярости.

Моему отцу могли навредить. Убить. И на этот раз это была не моя вина.

Это была вина Джуда.

Глава 18

Минуту или секунду спустя я оторвалась от зеркала и потащилась в свою комнату. Но когда я открыла дверь в комнату, я была настолько встревожена, что не могла не заметить глаза, наблюдающие за мной.

Кукла спокойно сидела на моем столе, ее ткань прислонилась к стеклу, за которым стояли мои старые школьные учебники. На ее кукольном лице была счастливая улыбка. Ее черные глаза, направленные в мою сторону были пустыми.

Это была кукла моей бабушки, мама рассказывала мне о ней, когда я была маленькой. Она оставила ее мне, когда я еще была ребенком, но я никогда с ней не играла. Не дала ей имени. Я даже не любила ее; кукла лежала среди набора других кукол и чучел животных в моей груде игрушек, и, когда я выросла, она переехала из груды игрушек в заброшенный угол моего шкафа, чтобы ее не было видно из-за обуви и несезонной одежды.

Но сейчас она была здесь, сидела на моем столе. Она не двигалась.

Я моргнула. Конечно, она не двигалась. Это была кукла. Куклы не двигаются.

Но она переместилась, однако. Потому что последний раз, когда я ее видела, она была упакована в спрятанном ящике со старыми фотографиями и вещами из моей комнаты в Род-Айленде. Коробку я не открывала с тех пор...

С тех пор, как была костюмированная вечеринка.

Я начала вспоминать ту ночь. Я видела себя, идущую к своему шкафу, собираясь надеть изумрудно-зеленое платье моей бабушки, я нашла открытую коробку в своем шкафу. Я не помню, чтобы делала этого. Я не помню, чтобы открывала ее.

Я перемотала в памяти. Видела себя идущую назад к шкафу, видела, мамины туфли на ногах. Наблюдала за потоком воды из крана в ванной...

Я видела куклу, той ночью, когда я обожглась.

Кожу на затылке покалывало. Это была плохая ночь. Мне оскорбила Анной, и унизил Ной, и я примчалась обратно раньше, я первая оказалась дома. Я видела себя, протягивающую руку, чтобы открыть дверь, но...

Она качнулась раньше, чем я коснулась ее.

Я думала, что у меня были галлюцинации той ночью... и они были. Я представила серьги моей бабушки на дне ванной, хотя они были у меня в ушах. Я так же не помнила, как я спустила коробку со своего шкафа.

Это было до того, как я узнала, что Джуд жив. Если он был в моей комнате прошлой ночью, он мог быть в моей комнате и той ночью.

Мои руки сжались в кулаки. Он снял коробку с моего шкафа. Он открыл ее.

И он хотел, чтобы я знала это. То, что он трогал все мои вещи. Наблюдал за мной, пока я спала. Обыскивал мою комнату. Обыскивал мой дом.

И когда я ушла, он преследовал меня с отцом.

Я дрожала, но теперь меня било в лихорадке. Я чувствовала, что выхожу из-под контроля, и я не могла позволить, чтобы мой отец видел меня такой, он и так был в достаточно испуган. Я сдержала свой гнев и страх и отжала свою промокшую одежду, затем бросила ее в раковину. Я включила душ и глубоко вздохнула, когда моя ванная наполнилась паром. Я зашла под горячую воду, и пусть она, конечно, стекала вниз, мои мысли не желали уходить вместе с ней.

Это не помогало.

Я попыталась напомнить себе, что я не одинока. Что Ной поверил мне. Что он приедет позже, и, когда он будет здесь, я все ему расскажу.

Я повторяла эти слова снова и снова, надеясь, что они меня успокоят. Я оставалась в душе, пока кровь не похолодела в жилах. Но, когда я вышла из ванной, я обнаружила, что кукла больше не улыбалась.

Она злобно смотрела.

Мурашки побежали по коже, пока я стояла , завернутая только в полотенце, столкнувшись лицом с ней, пока мое сердце бешено стучало.

Нет, не с ней. С этим.

Я схватила куклу с стола. Я подошла к шкафу и засунула ее обратно, в одну из своих коробок. Я знала, что выражение куклы не изменилось. Мой разум играет со мной злую шутку, потому что я нервничала, и паниковала, и сердилась из-за того, что хотел сделать Джуд.

Я открыла ящик стола, сорвала кусок скотча и замотала им коробку с лишенной свободы куклой внутри. Нет, не лишенной свободы. Упакованной. Упаковала куклу обратно. А потом я оделась и направилась к отцу, так будто вообще ничего не случилось, потому, что у меня не было другого выбора.

Время должно было исцелить все раны, но как долго Джуд будет портить мне жизнь?

Когда Даниэль, Джозеф и моя мама вернулись домой, был еще ранний день. Они громко разговаривали друг с другом, пока мой отец стоял, прислонившись к кладовому шкафу и держа обеими руками треснувшую кружку.

- Мара! - Мама бросилась ко мне и сжала меня в объятиях сразу после того, как заметила меня.

Даниэль поставил свой стакан. Наши глаза встретились через мамино плечо.

- Спасибо, Господи, ты в порядке, - прошептала она. - Господи, спасибо.

Объятия длились неловко и долго, и, когда мама отпустила меня, ее глаза были влажными. Она быстро вытерла слезы и нырнула в холодильник.

- Что я могу тебе сделать?

- Я в порядке, - сказала я.

- Как насчет тоста?

- Я не настолько голодна.

- Или печенье? - Она подняла пакет с печеньями внутри.

- Да, печенье! - Сказал Джозеф.

Даниэль сделал такое лицо, будто говорил: Скажи да.

Я выдавила улыбку.

- Печенье было бы замечательно.

После того, как слова слетели с моих уст, Джозеф взял противень с печеньем из ящика под духовкой. И еще фольгу. Он взял пакет с печеньями у мамы и подогрел духовку, прежде чем она бы забрала их.

- Как насчет чая? – спросила мама, хватаясь за что-нибудь, что можно было бы сделать.

Даниэль кивнул головой в знак согласия, посмотрев на меня.

- Я бы хотела немного, - сказала я, только из-за его намека.

- Я сделал горячий шоколад, - напомнил ей папа.

Мама потерла лоб.