Отравленная роза (СИ)

- Довольно, – мягко остановил Малфой. – Я всё понял, ты ведь не хочешь сказать, что я пушистый, как карликовая пуховка?

- Нет, ты именно такой, каким я тебя описала, – совершенно спокойно заявила она, хмыкнув. – Но, в то же время, ты терпел меня очень долго в своём доме, хотя мог выставить.

- Не мог… – горько вздохнул он, поминая Темного Лорда. – Но при удобном случае был бы рад от тебя избавиться.

Аллегра со смесью страха и мольбы посмотрела на него.

- Не воспринимай всё так близко к сердцу, с того времени многое изменилось, – поспешно добавил Люциус, убирая лишние раздражители.

Она все-таки пьянела, сказывалось долгое отсутствие алкоголя в Хогвартсе.

- Я была глупой маленькой эгоисткой, вела себя как последняя стерва и считала, что имею на это полное право, – на полном серьезе пояснила Аллегра.

Люциус обнял её одной рукой за плечо и повалился на подушки. Она прижалась к нему с какой-то трогательной робостью и подтянула коленки повыше.

- Ты раздражала меня, часто у меня появлялось желание проклясть тебя, но в то же время, ты разбавляла мою скучную жизнь, – Люциус вздохнул. – Ты пыталась играть со мной, что никто до тебя делать не осмеливался, и знаешь, в твоей раздражающей наглости было что-то очаровательное, какое-то не поддающееся объяснению притяжение. Ты победила меня…

- Люциус, ты признаешь своё поражение? Не думала, что доживу до этого дня, – и внезапно она затихла, даже перестала дышать.

Невинное «доживу» имело вполне предсказуемый эффект. Он почувствовал, как вздрогнули хрупкие плечики под его рукой, и стакан, в котором практически вибрировала жидкость, отправился к губам. Не нужно что-то говорить и успокаивать, она справится. Не было ни единого случая, чтобы Аллегра Кэрроу с чем-то не справлялась. Она производила впечатление сильной, способной подчинять людей и место хозяйки положения. От этой привычки не так-то просто избавиться. Пускай сегодня Аллегра плачет, но уже завтра она натянет очередную циничную маску и постарается смириться с агонией. Да и потом, у неё огромные погреба с винами и виски… А что еще делать, кроме как поить свою совесть?

- Поражение не всегда безрадостно, – продолжил он. – Тем более, победа была честной.

- Ч-честной? – удивление сквозь слёзы. – Но я так грязно тебя домогалась, использовала идиотские методы, чтобы затащить тебя в постель! Мерлин, я кажется, краснею.

Смех, истерический хохот сорванным голосом – невероятное состояние, когда действительно смешно, несмотря на тяжесть и сдавленность голосовых связок. Люциус ласково прислонился к её влажной щеке губами и носом и просто закрыл глаза.

- Представь себе, каково было мне, после того, как ты выдвинула эти глупые условия? Первой мыслью было желание садануть по твоему личику тростью. Я был зол. Еще никто в жизни не смел общаться со мной в такой манере, – она прижалась ещё сильнее, Аллегре нравился этот разговор, он был глупым, несуразным, но несказанно увлекал, и кажется, она была удовлетворена ответами.

Маленькая ручка оказалась на его груди и стала аккуратно поглаживать. В этом жесте не было призыва. Всего лишь мягкое проявление ласки. Тепло и уютно находиться рядом с хрупкой юной женщиной, пускай в глазах её слезы и печаль, в сердце другой мужчина, в голове тьма самобичевания и страха, но она была своей, родной и близкой.

Их отношения…

Раньше Люциус думал, что они недолговечны, чувства неглубоки и сходятся лишь в страсти, но сейчас это была неподдающаяся описанию любовь. Иная, совершенно нелогичная, замаскированная дружбой, невозможная и искренняя. Настоящего имени этому чувству не дать, нет такого слова, выражения. Быть может, просто родственные души, потерянные в безликой серости дней, нашедшие покой и уют в объятиях, речах и ласках, а возможно, просто чужие люди, никто друг другу. Всего лишь случайные прохожие, разговорившиеся в привокзальном кафе…

Люциус внезапно понял, что её рука застыла на его груди, а дыхание Аллегры стало размеренным. Осторожно убрав свободной рукой стаканы на прикроватную тумбочку, он повернулся к ней лицом и немного спустил ниже на подушки. Она сделала пару судорожных вздохов и неловких движений, но снова успокоилась и затихла, инстинктивно прижавшись к теплому телу Люциуса. Из-под опущенного века скатилась последняя слезинка за чудовищную рождественскую ночь. Складка меж бровей постепенно разглаживалась, и лицо вновь становилось юным и безмятежным, без тени тревог и сожалений.

Люциус закрыл глаза и уснул, слушая её спокойный пульс…

Зелье на огне тихо бурлило, оставляя на поверхности плотные пузыри, выпускающие малиновый пар. В тихой лаборатории горело всего несколько свечей, тускло освещая рабочие столы и человека, методично кромсающего маленькими ножницами перья выскакунчика. Отличная ночь для пополнения запасов Веритасерума…

Праздничный ужин был бессовестно покинут мрачным Северусом посередине. Зачем нужны праздники, когда они не приносят радости, или удовлетворения, и даже наоборот напоминают о несбывшихся надеждах и выплаканных слезах? Огромные ёлки в Большом зале мозолили глаза пестротой украшений, и даже старик Дамблдор нарядился в лиловую мантию в честь торжества. Омерзительны чужие улыбки и речи о тяжелых временах, присутствующие не только в тостах, но и в простых повседневных разговорах. Северуса тошнило от переизбытка лишней информации и, несмотря на, опять же, «тяжелые» времена, приподнятого настроения всего преподавательского состава. Никто и не вспоминал о вампире, случайно попавшем на вечеринку к Слагхорну, складывалось впечатление, что всем наплевать. Снейп тоже не мог до конца понять свое беспокойство: он, как и они, мог отгородиться от происшествия, но интуиция не позволяла. Северус хорошо знал Лорьена, видел его в бою и во время пиршеств. Угроза для общества, вампир с многочисленным кланом наверняка уже присоединился к Темному Лорду, а иначе что он забыл в Британии? Кровосос, которого не было видно и слышно со времен прошлого падения Волан-де-Морта, вдруг объявляется…

Северус осторожно ссыпал в котел шерсть с лап акромантулы и принялся аккуратно помешивать варево, скрывая в размеренном темпе движений обеспокоенность.

Рождество…

Темный Лорд не вызвал его для участия в традиционном рейде, и у Северуса не тряслись руки, хотя определенная доля дрожи гуляла по телу. Его вызывают слишком редко, словно забыли о существовании еще одного Пожирателя Смерти… Опасно терять положение, опасно, потому, что это противоречит уставу его жизни, где первым пунктом стоит совесть и вина.

Зелье приобрело прозрачность и перестало вонять геранью. Северус потушил волшебную конфорку и пошел к ящикам. Доставая флакончики с негромким стеклянным звоном, он взглянул на полку с ингредиентами, где стояла пустая мензурка, точнее, почти пустая. На дне все так же покоилась маленькая капелька крови, не меняющая своих свойств уже больше года. Необъяснимая субстанция служила жестоким напоминанием поступка, что он совершил в пылу ярости и алкогольного опьянения. Маленькая девочка с лохматыми короткими волосами давно была запрятана на задворки памяти, но периодически всплывала тошнотворными позывами где-то в глубине сознания.

Его воротило от самого себя. Здравомыслие заставляло забыть чудовищный инцидент дождливого ноября прошлого года, но эта ошибка непременно добавилась к общему сосуду вины перед Лили, теперь ещё и перед Аллегрой.

Где она сейчас находится? Никто так и не видел её с тех пор, а Амикус продолжает кидать на Северуса гневные взгляды… Прошел год, она испарилась внезапно, не взяла вещей, оставив о себе изнывающее воспоминание в ореоле рыжих волос, фальшивую отметину в груди. Всего лишь юношеский эгоизм, который Северус принял слишком близко к сердцу. Безумие, разорвавшее разум, заставившее принять обиду как вызов и осуществить грязное растление влюбленной девушки, не заслужившей такой боли. Он стал разливать зелье по флакончикам, когда сигнальные чары возвестили о чьем-то прибытии через камин.