Выход в свет. Внешние связи (СИ)

— Эва Карловна, — сказал укоризненно профессор, — вы обещали забыть о летуне, хотя ваше беспокойство о здоровье лестно для меня.

— Но…

— Увеличьте дозу до сорока капель на прием и принимайте три раза в день, — выговорил он как непослушному ребенку.

К чему тянуть? Давайте, выхлебаю зараз весь пузырек, — надулась я.

— Зараз не выпьете, — пояснил Альрик. — Пузырек рассчитан на пять литров успокоительной настойки. Объем малый, вместимость большая.

Ой, стыдобушка, он читает все мои мысли! Но как?

Профессор опять улыбнулся, не отвлекаясь от "лечения", но не стал отвечать. От его рук, колдующих над коленкой, по ноге распространялось мягкое тепло, и тело наполнялось воздушной негой.

— Вы виделись с Евстигневой Ромельевной до того, как попали в разгромленную лабораторию? — спросил вдруг мужчина.

Я насторожилась, и приятное ощущение улетучилось. Что ответить? Во встрече с проректрисой не было ничего странного, за исключением повода, приведшего меня к двери Ромашкинского помещения.

— Виделись. Я искала Генриха Генриховича, чтобы обсудить один вопрос, но его там не оказалось.

Не поймает ли меня Альрик на том, что вообще-то деканы не ходят в гости без причины, и с какой стати Стопятнадцатый пришел бы на лабораторку к доценту с параллельного факультета? Не чай же пить и сплетничать? Для слухов и предположений у Генриха Генриховича есть начальница отдела кадров.

Но профессор не выразил сомнения в неправдоподобности объяснения, зато задал другой вопрос:

— Как вам показалась проректриса? Может быть, она выглядела взвинченной, подавленной или, наоборот, была в хорошем настроении?

Ага, отпускала остроты налево и направо, заливаясь веселым смехом.

— Никак не показалась. Как всегда. А что?

— Ничего. Не берите в голову, — отмахнулся Альрик. — А после встречи с Евстигневой Ромельевной куда направились?

Ему можно сказать. Он же мой партнер по обету.

— В столовую. Затем встретилась с посредником, получила деньги и пошла к вам, чтобы разделить. А что?

Неспроста профессор допытывается. Значит, что-то заподозрил, или Царица поделилась предположениями насчет ночного взлома и насчет меня как возможной обвиняемой.

— Не обращайте внимания, — сказал небрежно мужчина. Как же не обращать, если он роет носом землю, выясняя и вынюхивая.

— Подготовились к приему? — Альрик перевел разговор в другое русло.

— Собираюсь понемногу, — изобразила я глупенькую девицу, не заметившую перепада в разговоре. — А какой рейтинг был у вас?

— Рейтинг? Что это?

— Все, кого приглашают на прием, получают рейтинги — предварительные и окончательные.

— Не знаю, не вникал. Это важный показатель?

— Нет. Просто спросила.

— Не бойтесь, Эва Карловна, ваш рейтинг будет самым высоким.

Его слова вызвали новый прилив смущения. Мужчина осыпал меня комплиментами умело, со знанием дела, а я, точно малолетняя девочка, не знала как себя вести. Надо бы дернуть плечиком и сказать кокетливо: "Только в вашем обществе!" или "Ой, что вы говорите? Неужели?"

Вместо этого пояснила:

— Для сопровождающих рейтинги не считают.

Альрик не касался ушиба, выделывая вензеля в воздухе, но я почувствовала, что ноющее покалывание понемногу исчезло, а в суставе ощущается привычная легкость. Подрыгала ногой.

— Еще рано, — построжился профессор, водя над коленом ладонью, и добавил: — Помните наш разговор после экзамена по символистике? Тогда вы открыли мне глаза на некоторые… деликатные моменты.

Еще бы не помнить. Наивный товарищ показал истину мне, спрогнозировав катастрофические последствия "общения" с Мэлом, а я показала ему, вернее, рассказала о табунах непримиримых фанаток, и мы оба прозрели.

— Я долго думал, как выпутаться из ситуации, в которую вы оказались невольно вовлечены.

Наверное, ночей не спал, анализируя и делая выводы. И каким же образом он собирается выпутываться? — от любопытства я вцепилась в подлокотники кресла. Как Альрик объяснит многочисленным поклонницам, что я — особа, мимо проходящая и не претендующая на красавчиков-преподавателей?

— Выход нашелся, — улыбнулся мужчина, и его взгляд стал рассеянным, устремившись в одну точку, хотя руки продолжали завязывать невидимые жгуты и прикладывать невидимые компрессы. — Совершенно неожиданный выход. Видите ли, я несвободен, — пояснил он, и мне показалось, в его глазу зародился вертикальный зрачок, а мощная грудь под атласной жилеткой заходила ходуном от раздувающихся как меха легких.

17.3

Поначалу до меня не дошел смысл сказанного. Несвободен от чего?

— Чтобы расставить все точки над i, я поговорил сегодня с Лизой.

Лизбэт-то причем? — удивилась я, не в силах уловить связь. Вообще запуталась, что к чему.

— Я связан с суженой. С предназначенной. С предначертанной, — сказал профессор, обратив, наконец, на меня взор. Увидев, что ему внимают с отупевшим видом, мужчина раздраженно пояснил: — С невестой, коли вам будет угодно на вашем человеческом языке.

— А-а… — открыла я рот и закрыла.

Погодите-ка! Вот что, оказывается, означает слово "несвободен". Красиво звучит. Нужно запомнить.

"Я несвободна!" — выкрикну гордо. Кому бы? Мэлу?

Нет, эффектная фраза — не для него. Она подойдет для кого-нибудь другого.

Тут же представилось, как Мэл обнимает меня, например, при Эльзе и говорит ей: "Видишь, я несвободен". Ох, до чего же волнительное слово, а Мэла — вон из головы.

Стоп. Отмотаем назад. Профессор несвободен, потому что… у него есть невеста?!

Ну… если допустить, что Альрик как-никак мужчина и достаточно зрелый мужчина… Удивительно, почему он до сих пор не обзавелся семьей с парочкой ребятишек, как его сестра. Все незамужние особы, начиная с малышек и заканчивая бабулями, жаждут наброситься на профессора и готовы вцепиться в него мертвой хваткой. Так что вполне, вполне…

И все же сенсационно, хотя проблему не решает.

Какая мне выгода от того, что Альрик несвободен? Пронырливые поклонницы задвинут невестушку как шкаф и, глядишь, она не дождется своего жениха. Окрутят его, осоловевшего от любви, скомпрометируют и окольцуют. И вообще, наличие невесты или как там… суженой — не препятствие для фанаток и тем более не причина, чтобы прекратить размазывание меня по стене.

— Поздравляю, конечно… — пробормотала я неуверенно.

Счастливая избранница профессора — не Лизбэт, это ясно как день. Зачем бы Альрик расставлял всякие точки в разговоре с ней?

Мне стало жаль соседку, вытянувшую короткую соломинку. Девушка надеялась, рассчитывала, искала скрытый смысл в словах своего кумира, мечтала… Хотя ей наплевать, есть ли у профессора мифическая невеста или нет. Лизбэт попрет на таран, не колеблясь.

— Спасибо, — сказал мужчина. — Рановато говорить конкретно…

То есть как рановато? Назвался грибом — полезай в кузов.

— Альрик Герцевич, вы думаете, это стоящий выход из ситуации? — поинтересовалась я пообтекаемее, мол, от наличия таинственной невесты картина маслом не изменится.

— А разве нет? — спросил он надменно, и я прикусила язык.

Забылась. Передо мной не однокурсник и не сосед по общаге. Передо мной преподаватель, профессор, ученый с двумя сотнями званий и вдобавок человек с богатым жизненным опытом.

Ладно, ему виднее. Коли наивный товарищ считает, что после огласки о несвободе поубавится желающих на его сердце и фамилию в свидетельстве о браке, то зря надеется.

— Попробуйте встать, — сказал мужчина, отпуская мою ногу.

Я осторожно наступила на пол. Чудеса, да и только. Словно не падала, расстелившись, и не ушибалась.

— Огромнейшее спасибо, Альрик Герцевич! Не знаю, что бы делала без вас, — от радости я чуть не бросилась к врачевателю обниматься, но удержалась. Во-первых, у него есть невеста, а, во-вторых, неприлично вешаться на шею преподавателя, к тому же, если он харизматичный и мужественный. Обойдусь словесной благодарностью.