Отравленная роза (СИ)

Карэсансуи* – Сад камней в японской культуре.

====== Часть 3. Глава 10. Запах лилий ======

Они могут сделать тебя удачливым и счастливым на один день, могут подарить чувство влюбленности или убить. Они в состоянии сдерживать волчью сущность и дарить чужой облик, а иногда достаточно простого болеутоляющего… Но ничто, ничто не вернет её, ни одно зелье не способно воскресить мёртвого, нет ни одного заклинания возрождающего душу.

Он много думал, а что если бы Дамблдор позволил тогда использовать маховик времени и изменить прошлое? Северус бы отправился на несколько часов назад спас Лили и её семью, хотя законы времени очень жестоки. Время не прощает ошибок и не терпит вмешательств. Судьба… Северус давно перестал ненавидеть это слово, но неприятный осадок в виде гнилой боли остался.

Лили… Она любила лилии, однажды она спросила: – Северус, что ты можешь сказать об этих цветах? – улыбка на совсем юном лице, покрытом веснушками, и букет лилий в руках от тайного поклонника.

- Это многолетние травы, снабжённые луковицами, состоящими из мясистых низовых листьев, расположенных черепитчато, белого, розоватого или желтоватого цвета.

Её смех… Его обида и непонимание. Что тогда мог ответить мальчуган тринадцати лет, увлекающийся гербологией и зельеварением? Тогда Северус и не мог представить, что цветы можно охарактеризовать иначе и еще не понимал природу своих чувств к девочке, обнимающей нежный букет.

Она вдохнула аромат белоснежных соцветий и улыбнулась…

- А для меня лилии – это воспоминания, теплые, летние. Ты знаешь, почему я люблю их?

Мальчик помотал головой.

- Лилиями пахли мамины руки, вернее, крем для рук. Это запах моего детства, Северус, и даже когда я уезжаю надолго в Хогвартс, я могу вдохнуть частичку дома, держа в руках эти цветы…

Вот так просто, банально, привычка, привязанность к запаху, юный Снейп не понимал тогда, как воспоминания могут источать аромат. Только спустя годы, время, он понял, что память действительно влияет на восприятие обоняния. На прикроватной тумбочке в стеклянной вазе стоял одинокий белый цветок с аккуратными лепестками. Резковатый аромат, но в то же время легкий и нежный наполнял комнату, создавая мнимый уют.

Так пахла она…

Если закрыть глаза, то можно практически ощутить её присутствие. Лили в воздухе, парит вне времени, она живая и настоящая, у неё есть запах, запах лилий. Говорят, что если заснуть в комнате с тремя букетами этих цветов, можно не проснуться, но это не правда, он пробовал…

Голова не болела от присутствия лилий, Северус слишком привык к ним, но обоняние не притуплялось, запах не приедался, он всегда был рядом, как напоминание. Только в спальне и больше нигде. Северус сохранял странную ауру одного-единственного оттенка аромата, чтобы не чувствовать одиночества. Постель не казалась такой холодной даже в самые паршивые дни.

Жить призраками прошлого…

Каждый человек вправе послушать совета: отпустить боль, но боль – это единственное чувство, напоминающее, что он еще не умер в череде безликих дней. Он никогда не отпустит то, что держит его на земле, никогда не оправится от тяжести и страданий, но будет принимать их как хлыст наказания и чувствовать себя живым.

В этом мире еще есть цели, а вернее сказать, обязательства…

Её сын, мальчик, которого стоит оберегать, ее кровь, что стоит любить и лелеять, но Северус не мог, просто не мог вкладывать душу в единственного, кто выжил в ту ужасную ночь. Гарри не виноват, виноват один Снейп – это он отдал часть Пророчества Темному Лорду, это он своими руками казнил Лили. Мерлин, если бы Северус знал тогда...

Если бы – отвратительно словосочетание, которое не должно иметь места в упорядоченном разуме человека, занимающегося точными науками, но оно преследовало его…

Убрать из головы «Если бы» – это смириться с потерей, обрести реальность и пытаться жить по-настоящему. Северус так не мог, спустя пятнадцать лет он не простил себя и не имел права отпускать чувство вины, запечатленное в зеленых глазах лохматого Мальчика-Который-Выжил.

«Несбывшееся» будет с Северусом вечно…

То ли кабинет был так построен, то ли Слагхорн применил какой-то хитрый магический трюк — во всяком случае, помещение изнутри было намного больше обычного преподавательского кабинета. Стены и потолок были затянуты изумрудной, алой и золотой тканью; создавалось впечатление, будто находишься в огромном шатре. В комнате толпился народ, было душно, и все заливал красный свет вычурной золотой лампы, свисавшей с потолка, в которой кружили настоящие живые феи, каждая — словно искорка яркого света. Из дальнего угла неслось громкое пение под аккомпанемент каких-то музыкальных инструментов, вроде мандолины. Облачко дыма висело над головами нескольких престарелых волшебников, занятых оживленной беседой. Эльфы-домовики с писком пробирались через чащу ног, почти незаметные под тяжелыми серебряными подносами с угощением, так, что можно было подумать, будто по комнате передвигаются маленькие шустрые столики.

Обстановка напоминала один из светских раутов в поместье Малфой или моем. Аналогия была очевидна, только вместо родителей, здесь были дети Пожирателей Смерти. Сестры Эйвери пришли с сокурсниками, Блейз Забини явился под ручку с Паркинсон, что вообще удивительно, вроде бы между ними никогда не было романтических отношений. Скорее всего, услуга друга, как и у нас с Гарри, который явно чувствовал себя не в своей тарелке. Парадная мантия с бабочкой на рубашке никак не сочеталась с повышенной лохматостью головы Поттера. Как всегда на него глазели, как и студенты, которые никак не могут свыкнуться с нахождением Избранного в Хогвартсе, так и новые лица, среди которых я различила одну неприятную особу, о существовании которой всеми силами старалась забыть. Рита Скитер была облачена в шелковую сиреневую мантию, из-под которой виднелись серебряные сапожки на шпильках. На голове писаки не было кудрей, наоборот, как и тогда в ресторане, её волосы выглядели прямыми и аккуратными, что значительно освежало и улучшало внешний вид. Никакой красной помады и зеленых теней. Из-под стильных прямоугольных очков виднелся легкий макияж, мягко сочетающийся с одеждой. Я задумчиво хмыкнула, волшебница выглядела просто восхитительно, а я даже не удосужилась накраситься и одела какое-то из платьев Гермионы блекло красного цвета с длинными рукавами, совершенно не определяя, идет ли оно мне. Не сочла нужным блистать среди молодежи, тем более, мне было плевать на внешний вид.

- Гарри, мальчик мой! – подлетел раскрасневшийся Слагхорн, видимо, после N-ного количества усладеля. – Наконец-то ты пришел, я хотел познакомить тебя кое с кем. Вы не против, мисс Грейнджер?

- О, нет, конечно, профессор, – зельевар неожиданно подмигнул мне.

Старый лис доволен, что Поттер попал на его вечеринку; он отвел Гарри в сторону к двум незнакомцам, а я стала изучать публику. Здесь были довольно известные личности: игроки в квиддич, владельцы изданий и пара больших шишек, знакомых с работы в министерстве. Да, Слагхорн собрал впечатляющую коллекцию.

Я буквально почувствовала чье-то вторжение в личное пространство, но рядом со мной никого не было настолько близко, чтобы ощущать мурашки, пробегающие по спине. Мимо прошел домовой эльф с подносом. Я взяла бокал шампанского и сделала несколько глотков. Пузырьки ударили в нос, и я едва не поперхнулась. Странное ощущение незащищенности не проходило. Я осторожно посмотрела по сторонам. В углу поодаль Кормак МакЛаген общался с профессором Флитвиком, что-то оживленно ему объясняя. Он обратил на меня внимание, заметил изучающий взгляд и вернулся к беседе.

Я потерла рукой предплечье. Холодно, но в помещении душно. Да что же это? Как будто кто-то невидимый дышит в спину морозом. Слегка тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения, но оно всё ещё было со мной. Шорохи, странные, вне пространства, я потерла шею и на мгновение зажмурила глаза. Что-то скрипело, не давая возможности прийти в себя. Неприятно…