Мертвее не бывает

В мире людей есть пара-тройка поистине влиятельных человек, которым известно о нашем существовании. Их-то мы и опасаемся больше всего. С ними и имеет дело Коалиция, а Общество только надеется заполучить их поддержку. Да что такое Общество? Даже могущественная Коалиция с этими людьми ведет себя очень осмотрительно. Мы никогда не сможем открыться всему миру, если только весь мир не превратится во фриков вроде нас. Эти люди, которые могли бы снять с нас многовековой покров тайны, ни за что не поступятся репутацией и положением в своем мире, чтобы в один прекрасный день заявить: «Эй, представьте себе, вампиры существуют!»

И Мэрили как раз одна из них. Она знает, что я знаю, что она знает о нас все. И вот мы сидим с ней здесь, в «Коул», как ни в чем не бывало, и потягиваем коктейль. И если до сегодняшнего дня я еще сомневался, стоит ли мне когда-нибудь осуществить мою затею, то теперь всерьез настроен при первом же удобном моменте схватить Декстера Предо за лацканы костюма и немного прогуляться с ним под жарким палящим солнцем.

Она вылавливает один из кубиков льда, кладет в рот и хрустит им.

— Видите ли, Джозеф. Мне прекрасно известно, кто вы на самом деле, однако я все никак не могу взять в толк, чем конкретно вы занимаетесь. Вы в некотором роде детектив?

Я огорошенно смотрю, как она жует свой лед.

— Джозеф?

Я медленно моргаю.

— Я тот, кто получает задания и хорошо их выполняет. Я профессионал своего дела. У кого-то появляются проблемы, и он может обратиться ко мне, а я уж решаю, стоит ли браться за его дело или нет. Но если уж решил, то выполняю честно. Если вы имеете в виду такого рода детектива, то да, пожалуй, я иногда им становлюсь. Однако никакой лицензии, офиса или прочего в том же духе у меня нет.

Она лишь кивает.

— Как насчет оружия? У вас оно есть?

— Иногда.

— А сейчас?

— Нет.

— Как насчет тех, остальных вещей? Мои знания основаны только лишь на теории. Знаете, с реальностью у меня они не очень-то сходятся. Мистер Предо и те несколько агентов Коалиции, с которыми мы встречались, показались нам какими-то слишком осмотрительными.

Я удивленно уставился на нее.

— Так что же насчет остального, Джозеф?

— Мы не можем обсуждать это здесь.

Она глубоко вздыхает. Очень глубоко.

— Чувствую себя так, словно попала в какую-то сказку. Правду ли говорят о ваших способностях к обонянию, например? Оно такое же острое, как и у собак? Можете ли вы, например, сказать, какими духами я пользовалась сегодня утром?

— Да, я могу сказать.

— Можете сказать, какая марка?

— Нет, но это определенно лавандовое масло.

— И вы сможете распознать его, как только почувствуете вновь?

— Конечно.

— Мм.

— Миссис Хорд, если вы не возражаете, я не очень-то люблю распространяться обо всем этом в подобных заведениях…

— Да, но нам когда-нибудь придется об этом поговорить. Когда-нибудь.

— Миссис Хорд.

— Да.

— Ваша дочь…

— Что вы хотите знать?

— Она пропала, так ведь?

— Да.

— Что вы имели в виду, сказав, что ваша дочь увлекается нечистью?

Она отправляет в рот очередной кубик льда, однако теперь лишь обсасывает его.

— То и имела в виду. Она увлекается всякой нечистью и попутно еще и мертвецами. Вы же сами видите, что она готка. Она и ее друзья. Они помешаны на всем ужасающе мрачном.

— Да, но когда вы употребляете слово нечисть, вы вкладываете в него прямой или переносный смысл? Что я хочу узнать…

— Как много она обо всем этом знает?

— Да.

— Ровным счетом ничего. Не знаю, чем вы живете в этом мире, но я уж точно встречи с людьми вашего… порядка за привычку не держу. Сегодняшний вечер — лишь исключение из правил. Дейл, я и еще несколько человек нашего круга осведомлены о вашем существовании, однако не думаю, чтобы кому-то из нас в голову пришло об этом распространяться. Это скомпрометировало бы нас, и мы бы прослыли не то что излишне эксцентричными, а еще того хуже.

Она улыбается и облизывает кубик льда, зажатый между пальцами.

Что-то не очень ее понимаю. Она определенно не Ван Хельсинг и уж точно не Ренфилд. Для Люси же она слишком чистоплотна и элегантна. Но какую-то же нишу она занимает! Я с горечью допиваю остатки своего напитка.

— И еще кое-что.

— Да, пожалуйста.

— Кто нашел вашу дочь в прошлый раз?

— Честер Доббс.

— Ха.

— Вы его знаете?

— Почему вы не наняли его?

— Если быть честной, мы так и сделали. Он заверил нас, что сделает все возможное, однако позвонил нам следующим же вечером и сказал про чрезвычайную загруженность срочными делами.

Вот как. Я пытаюсь представить себе, что заставило этого частного сыщика отказаться от дела Хордов. Этих влиятельных толстосумов. Однако тщетно.

Она пристально смотрит на меня.

— Еще вопросы?

— Что?

— Я еще чем-нибудь могу помочь?

— Ах, да. Где он ее нашел?

Она вгрызается в кубик льда.

— Какое-то заброшенное здание, школа, говорят. Где-то между авеню Би и Девятой. Она сшивалась там в подвале со своими приятелями.

Выражение ее лица меняется. И я даже знаю почему: она просто видит, как вытягивается мое лицо, будто я только что увидел привидение.

— Джозеф, с вами все в порядке? Что-то не так?

Я никогда не жму людям рук на прощание. Никогда не прощаюсь словесно. И теперь я не нарушаю своих принципов. Я просто срываюсь с места и направляюсь к центру города.

Нет, это не она. Я убеждаюсь в этом, пристальнее взглянув на фотографию, пока еду в такси к центру. Нет. Аманда — не та девица-монстр, с которой я разобрался на днях в здании школы. Хоть какое-то облегчение.

Школа выглядит так же, как и вчера. Машина полицейских припаркована в сторонке для этого хренова наблюдения, баррикады все еще преграждают вход во двор. Все тем же неизменным способом я проникаю внутрь, хотя на этот раз сломанные ребра причиняют немалую боль. Дверь, ведущая с крыши, все так же приоткрыта — со вчерашнего вечера ничего не изменилось. Я вхожу. Те же граффити, те же крысы, тот же перемещающийся воздух, те же запахи. Я спускаюсь и направляюсь в класс, где произошло убийство.

Все запахи остались на своих местах, но начали постепенно улетучиваться. К ним добавились запахи Тома и Хёрли. Запах пустоты, некоего отсутствия, на котором я всеми силами пытался сконцентрироваться, пока не пришли эти два придурка, теперь для меня потерян. Он смешался со всеми другими ароматами. Однако мускусный запах все еще уловим, как и не дающие покоя его сладковатые составляющие — запах некой сексуальности и почему-то сухости. Однако сегодня я здесь не для того. Я пришел за девочкой.

Поэтому я выхожу из классной комнаты и некоторое время брожу по первому этажу в поисках двери в подвал. Черт, ну и темно же здесь! Закрываю глаза и чувствую, как расширяются мои зрачки. Снова открываю их и принимаюсь спускаться навстречу безликим теням кромешной тьмы.

Здесь меня атакуют совершенно иные запахи. Доминируют запахи пыли и сырого цемента, чувствуется аромат отработанной нефти и запах человеческого пота, красной нитью проходящий по всему помещению. Несколько вспышек света из открытой мною двери, и начинают проступать неясные очертания подвала. Прохожу вдоль кучи гниющих картонных коробок, набитых старыми учебниками, заворачиваю за угол и прохожу мимо двери бывшей котельной, откуда и несет отработанной нефтью. Здесь человеческие запахи становятся все плотнее и обильней. Возможно, совсем недавно здесь кто-то был. Однако запахов слишком много, и все они хаотично перемешаны, так что разделить их я еще пока не могу. Запах пота, который я поймал наверху, усиливается по мере того, как я приближаюсь к помещению, где располагалась мужская раздевалка, и открываю в нее дверь. Большинство шкафчиков уже давно вынесли, поэтому я сразу же обращаю внимание на какую-то темную кучу в углу, которая и издает этот умопомрачительный вонючий запах.