Lady and Loneliness

Мне решительно нечем себя занять. Домработница в очередной раз вымыла все до блеска, так что мой дом теперь больше похож на музей, чем на жилое помещение.

Резким движением руки я отодвинула золотистую штору и наполовину вылезла из окна. Расселась на подоконнике, задумалась. Умные мысли напрочь и с завидным упорством игнорировали мою не в меру умную голову. Нужно что-то делать, только что? Настроение бежать за межзвездным лайнером: точно знаю, что не успею, но нужно делать хоть что-то.

Высокое звездное небо манит, притягивает, обещает. Ни у одного из посещенных мною миров не было такого неба. Такого чистого, темно-зеленого, с тысячами ярких звезд. Почему-то здесь даже звезды кажутся особенными. Огромные, разноцветные звезды в бездне почти черного неба. Обе луны успели спрятаться за шпилями… Интересно, как долго я просидела на подоконнике?

Жажда деятельности не пропала, но перешла на новый смысловой уровень. Теперь появилась жажда творчества! Ну и что с ней делать, спрашивается?!

Я прошла в свою мастерскую, попыталась среди завалов красок, холстов и гор непонятно как попавшего туда хлама найти голографические стержни. Получилось, правда, не сразу, а после получаса тщетных попыток найти хоть что-то. Они оказались на самом дне одного из занятых мною шкафов, как ни странно это звучит.

Я сгребла стержни в охапку и пошла на крышу. Кой-какие мысли меня все-таки посетить успели… Небо! Да, именно небо! Конечно, голографии неба много раз пытался сделать каждый. Некоторые возвели это занятие в ранг искусства, так что и мне захотелось попробовать. Все-таки, голограммы делать элементарно, и первоклассник сможет.

На крыше было прохладно, темно и как-то странно. Разреженный воздух верхних уровней… немного закружилась голова. Ничего, скоро привыкну, минут пять — и я в норме.

Стержни я расставляла долго. Минут по десять возилась с каждым, а с учетом того, что их десяток, это занятие грозилось растянуться на всю оставшуюся ночь. Конечно, такая перспектива меня не вдохновляла, поэтому я взяла волю в кулак и за пятнадцать минут расправилась с оставшимися. Получилось… что-то. Как говорили предки, «если долго мучиться, что-нибудь получится». Как раз такой случай.

Пробежка за СКО заняла еще три минуты. СКО — это такая забавная штучка, ее прототип создали еще на Земле-1, в Системе, причем так давно, что никто не помнит, как она выглядела изначально. Как же она тогда называлась? Я же видела в музее… ах, да, компьютер! Точно, вспомнила. Интересно, как они выглядели тогда? Сейчас СКО помещается в ладонь, да и функций здесь дай боги сколько…

Я снова отвлеклась. Нашла в СКО программу, с которой соединяются стержни, попыталась настроить не как обычно, а как надо. С такими темпами я буду ковыряться до следующей ночи… наверное. Как ни странно, настройка прошла быстро, благо, СКО — умная! В отличие от меня. Не будем о грустном.

Я сделала несколько голографий, записала их в СКО, просмотрела по третьему кругу. Нда, подготовка к этому мероприятию занимает гораздо больше времени, чем сам процесс. Я принялась собирать и упаковывать стержни.

Интересно, как можно обработать эти голограммы? Ну, не каким образом, а каким способом? Мне кажется, не хватает шлейфа от звездолета, или зарева где-то вдалеке. Заря там не нужна, а вот зарево, как от пожара… надо подумать…

Не помню, куда я в очередной раз затолкала стержни, но очнулась я в гостиной со СКО в руках и голограммой во всю комнату. Что-то меня процессы творчества совсем из колеи выбивают. Всерьез и надолго…

Истерично вопил фон. Я в очередной раз умудрилась его проигнорировать. Звонил он, кажется, уже раз пятый, если не больше, так что совесть каким-то чудом взяла верх над припадками деятельности и банальной ленью…

— Привет, Эрих! — Я улыбнулась уголками губ. Кажется, за сегодня я устала. Сквозь шторы пробивался рассвет. Засиделась… — Чего звонишь в такую рань?

— Захотелось тебя разбудить! — Злорадно сообщил он.

— У тебя ничего не получилось. Посочувствовать?

— Обязательно! В следующий раз. Как дела?

— Чтоб ты еще умного спросил?! В такое время суток…

— А все-таки? — Не унимался белобрысый зануда.

— Все хорошо. Тренировалась делать голографии. — Я растянула губы в победной ухмылке.

— У тебя получилось, — он не спрашивал — утверждал. К чему бы это?

— Ну-у… Результаты, конечно, есть… — замялась я.

— И виднеются за твоей спиной. — Добавил Эрих. Захотелось надавать ему по шее. Сильно. Никак не пойму, откуда у него такие воистину нескончаемые запасы вредности!

— Ты что-то имеешь против?! — Я надула губки. Обычно помогает.

— Нет, что ты, дорогая. Просто не терпится посмотреть. Кстати, как там Галерея?

— В руинах. Еще вопросы?

— В каком смысле, в руинах??! — Перепугался мой бесценный управляющий.

— В прямом смысле, дорогой, в прямом. Пару стен выбили, колонны куда-то утащили, статуи проредили… Я же говорю, в руинах абсолютно все! И рабочих море, если не больше. Все трагично.

— Боюсь, ты преувеличиваешь…

— Не бойся, дорогой! Ну… разве что самую малость. — Я изобразила, как выглядит эта самая «малость». Эрих, судя по его физиономии, всерьез задумался над вопросом, смеяться или проклинать меня на чем свет стоит. Надеюсь, в ближайшем будущем он все-таки определится…

— Таллин, ты меня просто убиваешь! — Он демонстративно закатил глаза.

— Конечно, дорогой, я стараюсь! — Что-то интонация подкачала…

— Шла бы ты спать, милая! А то синяки под глазами заработаешь!

— Хм-м… Я была уверена, что их зарабатывают немного иначе…

— Таль!!!

— Хорошо, Эрих, я иду спать! Доволен?

— Не совсем. Спокойной ночи, милая.

— До встречи… — Я отключила фон. Да, это была долгая ночь, не спорю.

Не помню, как я нашла постель, но Дрэйя меланхолично легла рядом, утешая и согревая замерзшие руки.

Промерзшее зимнее небо, тяжелые тучи цвета прогоревшего костра, почти пепельные. Низкие, мрачные, угрюмые. Везде снег. Нетронутый, пушистый, белоснежный. Замерзшее великолепие. Ветви деревьев-великанов скрыты под пушистой шапкой снега.

Остался только вопрос — что я здесь делаю?

Из замерзшего леса доносятся звуки охоты: лай собак, топот лошадиных копыт, отзвуки рожка блуждают между деревьев. Я почему-то точно знаю, что рожок — серебряный. Охота на нечисть. Интересно.

Сзади в руку тыкается носом белоснежная кобыла, цветом она почти сливается с окружающим снегом.

Я не задумываюсь, просто одним слитным движением запрыгиваю на услужливо подставленную конскую спину. Непривычно.

— Вперед! — И мы становимся ветром, снегом, низким небом… Мчимся вперед с головокружительной скоростью, для нас нет преград — только свобода, без оков и границ.

Звуки охоты приближаются. Кажется, мы движемся прямо ей навстречу… Надеюсь, нас не примут за нечисть? Не хотелось бы погибать так рано, я еще столько всего не успела!

С неба срываются первые снежинки, постепенно превращаясь в настоящую метель. Ни зги не видно, снег забивается под шубу, залепляет глаза, мешает дышать. Приходится осадить лошадь, иначе можно очень близко познакомиться с одним из деревьев, а мне бы этого не хотелось. Кобыла послушно плавно переходит на шаг. Интересно, мы еще не сбились с пути?

Внезапно отзвук рожка раздается совсем рядом. Кобыла испугалась, вздрогнула — и понесла…

Снежинки пролетают мимо с какой-то неправдоподобной скоростью. Лошадь-то у меня, оказывается, не привыкла к охоте… С разных сторон мелькают деревья, я со всей силы вцепилась в поводья. Не упаду, не упаду, не упаду!!! Внезапно небо и земля меняются местами — я все-таки оказалась в сугробе. Никогда не умела толком обращаться с лошадьми! За что и поплатилась…

На лбу саднит глубокая царапина, я присела у ближайшего дерева — на воротник шубы закапала серебристо-алая кровь. Интересное сочетание — серебристо-серый мех и серебристо-алая кровь. Как красиво…

Из состояния оцепенения меня вывел звериный рык. И кто бы это мог быть? Лениво поворачиваю голову вправо… Оборотень смотрит на меня с нездоровым подозрением и демонстрирует внушительные клыки.