Клятва крови (ЛП)

Он выживет.

Акс подошел к двери, укрепленной сталью, и его не заставили ждать. Панель открыли изнутри, Дэстроер толкнул тяжелую дверь так, словно она легче листа бумаги.

– Здорóво, – сказал Брат Бутч. – Занимаемся в первой аудитории.

Кивнув, Акс двинулся вперед по длинному коридору, проходя мимо комнат для допроса, других учебных классов и новой лаборатории, в которой они в буквальном смысле взрывали всякое дерьмо.

Они использовали аудиторию, обставленную по всем канонам учебных заведений… по крайней мере, что-то аналогичное он видел по ТВ в героиновый период своей жизни. В помещении перед старомодной классной доской стояло два ряда длинных столов с парой стульев за каждым. На потолке горели флуоресцентные лампы, пол выложен линолеумом.

Но здесь не учили чтению-письму-арифметике.

Скорее теории рукопашного боя, стратегическим маневрам, основам первой помощи, групповой динамике ^[30].

Акс сел в конце аудитории, и – слава Богу – Пэйтон припарковался впереди. Остальные тоже расселись, приготовившись к занятиям.

Брат Бутч закрыл дверь и сел на стол, стоявший в стороне. У него на голове была кепка «Ред Сокс», футболка с напечатанным на ней Биг Папи ^[31], черные спортивные штаны «Адидас», кроссовки от «Брукс» в розовом и кислотно-красном цветах.

– Сегодня ночью, – сказал Брат, – мы проведем разбор ваших косяков в той смехотворной засаде. На что уйдет часов десять-двенадцать. Потом, если останется время, продолжим тему по ядам, в частности рассмотрим аэрозоли и контактные яды. Но сначала у меня есть вакансия.

Акс нахмурился.

Деньги не помешают, подумал он.

– Работа потребует от вас предельной сосредоточенности и чувство такта. – Брат навел серьёзный взгляд на группу. – А также отличные навыки самообороны.

Рейдж охренеть как ненавидел клинику Хэйверса. Да, подземный комплекс был безопасным, и даже несмотря на неприязнь к парню, не возникало никаких претензий к качеству помощи, оказываемой его пациентам. Но Рейдж сидел в коридоре снаружи смотровой комнаты, в которой Битти и Мэри скрылись, казалось, сто тысяч лет назад, и было очевидно, что его бесила любая мелочь.

Во-первых, он ненавидел синтетический запах стерильности, дезинфицирующее средство с химической лимонной вонью въедалось в его синусовые пазухи. Черт, все было настолько плохо, что он представлял сотню крошечных желтых миньонов с кирко-мотыгами и распылителями, которые безобразничали в его ноздрях.

Во-вторых, тихая суматоха доводила его до белого каления, хотя на это, конечно, было хорошее дело. Все это – шарканье ног в обуви с мягкой подошвой, тихие разговоры, тележки с медицинскими инструментами и медикаменты, которые толкали туда-сюда по коридору.

Но, что было хуже всего? Он сходил с ума от внимания, которое привлекал к своей персоне.

Медсестры, конечно, не вытаскивали груди из униформы и не пытались запрыгнуть на него, но, черт, ему не нужны эти долгие оценивающие взгляды, необоснованные дефиле туда-сюда, щебетанье и хихиканье.

Он всю свою жизнь сталкивался с подобным отношением… ну, как минимум, с момента превращения. И До Мэри он пользовался сексуальным вниманием, так часто, что заработал не просто репутацию – целый культ. Но После Мэри он потерял всякий интерес к женскому полу. В действительности, он начал воспринимать свое тело как симпатичную оболочку, управляемую мозгом. Но его сущность, его душа, сердце не имели никакого отношения к его внешности.

И в этом вся проблема.

Когда твоя дочь находится по другую сторону двери, одетая в тонкую больничную сорочку, с круглыми глазами от страха и пост-травмы, когда в ее личное пространство вторгаются посторонние, последнее, что тебе нужно – чтобы толпа женщин пускала на тебя слюни потому, что считала тебя гребаным плодом любви Ченинга Татума и Криса Хэмсворта.

Может, стоило надеть бумажный пакет на голову…

Когда на плечо опустилась чья-то рука, Рейдж подпрыгнул… и с шоком обнаружил, что рядом с ним, на жестком полу коридора сидел Зэйдист.

Напротив Ви и Лэсситер спорили о чем-то, брат зажал в зубах самокрутку… а потом вытащил, вспомнив, что здесь нельзя курить… ангел уверенно держал оборону, выдавая тысячу слов в минуту …

У Рейджа не было ни сил, ни желания следить за ходом спора.

Он мог думать лишь о…

– Она достаточно настрадалась, – услышал он свой голос. – Боже… сколько они уже там?

Посмотрев брату в глаза, Рейдж увидел, что вместо желтых, глаза Зи стали иссиня-черными.

Но да, Рейдж умел доводить окружающих. Как долго он ноет об одном и том же? Неудивительно, что брат злился на него.

– Прости. – Рейдж потер лицо. – Мне самое время заткнуться. Не хотел бесить тебя.

Зи посмотрел на него так, словно у Рейджа на лбу вырос рог.

– Не ты. Я просто хочу выкопать ее отца и снова убить гада. Если бы с Наллой обращались так жестоко? Если бы на всех ее костях остались следы прошлых переломов?

Брат замолк, но продолжать и не нужно было. Рейджа снова затошнило.

– Когда это твой ребенок, то все переходит на принципиально иной уровень. – Рейдж начал биться затылком о стену, но потом испугался, что потревожит таким образом Битти и врачей. – Знаешь, я не был готов к этому. В смысле, я считал, что самое сложное в должности отца – споры и ссоры…например, когда она захочет привести домой какого-нибудь мудака, ожидая, что я не отрежу его мохнатые помидоры и не закапаю в саду. Но это? Я бы хотел оказаться там вместо нее. Это нечестно.

Зи направил на него взгляд, уверенный, настолько далекий от безумного, насколько далеко брат ушел от своего девиантного поведения.

– Ты же знаешь, из тебя вышел потрясающий отец. Ты отлично справляешься.

Рейдж мгновенно отвел взгляд. Прокашлялся.

– Такое ощущение, что я подвел ее.

– Ты рядом с ней в тот момент, когда она в этом нуждается больше всего.

– Нет, в таком случае это я бы лежал на том экзаменационном столе. Подставил бы свое тело вместо нее.

– Это невозможно, и тебе это известно. – Зи тихо выругался. – Самое сложное в отцовстве – невозможность сделать все правильно для них. Порой все, что тебе остаётся – просто быть рядом.

– Должно быть что-то большее.

– Если есть и ты узнаешь, что это, то дай знать.

– Ха! Ты лучший отец, кого я когда-либо видел.

– Скажу вот что: позову тебя в следующий раз, когда буду мучиться бессонницей, рассуждая на тему, как я сто раз мог все запороть.

– Но с тобой иной случай.

– Почему? – Когда Рейдж не ответил, Зи не оставил невысказанное повиснуть между ними: – Почему? Потому что Налла – моя биологическая дочь? Давай, скажи вслух. Потому что когда ты услышишь это дерьмо, то сам поймешь, какая это дурость.

– Я просто… порой думаю, получалось бы у меня лучше, будь я… ну, ее родным отцом.

– О, как ее биологический отец? Как тот ублюдок, из-за которого она сейчас лежит на столе? Ты хочешь быть, как он? О да, вот это перемена для парня, который только что сидел в коридоре с таким видом, словно ему делают операцию на сердце без анестезии из-за того, что его малышке сейчас очень сложно?

Рейдж потер волосы так сильно, когда он остановился, показалось, что все руки были в шерсти.

– Тебе не понять. Ты никогда не окажешься на моем месте.

– Я об этом и говорю. Не важно, сам ты приложил руку к рождению ребенка, или принял в свою семью, все мы в одинаковых условиях.

Рейдж уставился на закрытую дверь перед ним.

– Зи, я боюсь. Я просто… охренеть как боюсь. Что, если обнаружится что-то непоправимое? Об этом беспокоится Док Джейн. Она боится, что превращение так сильно искалечит руки и ноги Битти… что в конечном итоге придется ампутировать их.

Глаза защипало от слез, когда он представил, как Битти в танце пересекает фойе. Она сейчас такая деятельная… он не мог представить ее в инвалидном кресле, управляемом не руками, а дыхательной трубкой. Это убивало его.