Поцелуй шипов (ЛП)

- Да, дом почти пустой, - ответила я обессиленно. Я не сопротивлялась против внезапных посягательств Ларса, это мало что даст, потому что это были не объятья, а зажатие в тиски. Сдавшись, я отметила, что его неожиданное выражение симпатии грозило снова открыть мои шлюзы. Ещё одно доброе слово или замечание о Колине и его различных отклонениях, и я начну реветь.

- Пинан Сандан! - выкрикнул Ларс приказным тоном, пытливо посмотрев на меня сверху и увидев дрожащие губы. - Здесь не положено реветь.

- Что?

- Пинан Сандан! Ты ещё помнишь её! Внизу на пляже ...

Пинан Сандан. Это та ката, которую он оттачивал со мной. Нет, я больше не могла её выполнить. Она погребена в памяти, и я не смола бы описать ни одного движения, не говоря уже о том, чтобы выполнить их.

- Лучше сейчас не надо. Я плохо себя чувствую. Кроме того, здесь очень темно, я уже вечность не тренировалась, почти ничего не ела и ...

- Никаких отговорок, Штурм, отговорки я не принимаю, ты это знаешь. Давай, садись на закорки! - Он указал на свою спину. - Ну же, запрыгивай! Я понесу тебя.

Ах, почему собственно нет, сдавшись подумала я. Он ведь всё равно не отстанет, пока я не окажусь на земле, мучаясь от судорог. Однако я не ожидала, что пробудится его инфантильная сторона из-за того, что он несёт сквозь ночь девчонку на спине. Сначала он пустился в бег, потом вскачь, как лошадь, вставляя прыжки, и неожиданно выворачивая круги или меняя направление, так что я, визжа, вцепилась в его выбритую, бычью шею.

На пляже он сбросил меня, как мешок цемента.

- Блин, да хоть посмейся немного, Штурм!

- Я не могу ...

- А ну-ка смейся, я сказал! - заорал он. - Ты должна смеяться, а не только скулить и жаловаться, и срать в штаны, это твоя жизнь, так что вставай и смейся! Сейчас же!

- Чёрт, мой отец мёртв! - Я кричала так громко, что меня от этого чуть не затошнило. - Мой отец мёртв, ты этого не понимаешь? Не над чем больше смеяться, мой отец мёртв, он мёртв, мёртв, мёртв, мёртв! - Мой голос промчался вдоль моря и снова назад, заставив завибрировать моё сердце и затрепетать нервы. - Он мёртв! - Я застучала кулаками по песку, так что кожа на руках разорвалась. - Он мёртв.

Ларс не мешал, только молча смотрел, как я бушевала, ревела и ругалась, потом сел рядом на песок и взял за руки.

- Всё хорошо. Ведь всё хорошо, - бормотал он. Когда я, всхлипывая, упала на него, он погладил меня по голове. – Такой я тебя знаю. Это моя Штурм. Негодующая и яростная. Это уже намного лучше, чем скулить. Вставай. Давай уже, моя дорогая. Вставай. – Ларс взял меня под мышки, встал, поднимая меня одним рывком на ноги. Я плакала без слёз, повесив голову и со свисающими вниз руками.

- Пинан Сандан. – Теперь это уже был не приказ, а совет. Тожественная серьёзность лежала в этих двух словах. Я прекратила всхлипывать, выпрямилась и расправила спину, как тогда, в убогом спортивном зале, в котором Ларс день и ночь закабалял меня – и как на Тришене, когда Колин доводил меня до моих пределов, и мы всё равно любили друг друга.

Оказывается, я всё ещё помнила. Каждое движение, каждый поворот, каждое дыхание. Это открылось мне в тот момент, когда я решила попытаться выполнить её. Мне даже не нужно было переспрашивать или останавливаться и думать, что следует потом. Поглощённые и в сосредоточенном молчание, Ларс и я выполняли наши боевые движения, словно тени, прерываемые лишь боевыми криками, его, словно лай, мой хриплый, но сильный, пока синхронно не остановились. Холодный прибой омывал наши лодыжки.

- Можешь же. А теперь марш в постель. Приезжай меня навестить в Гамбурге, тогда мы немного потренируемся, хорошо? И передавай от меня привет Блеки. Спокойной ночи, Штурмик. Мне очень жаль, что так получилось с твоим отцом.

Он поцеловал меня колючим поцелуем в щёку, ещё раз грубо ударил по плечу и зашагал по песку прочь, косолапя и насвистывая. После того, как я - смеясь, а не плача - прошла назад в дом, смертельно уставшая, свалилась в кровать и сразу же заснула.

Ах, Ларс, думала я теперь, когда вспоминала нашу ночную тренировку. Ты дорогой, придурковатый горилла. Он был не таким глупым, как я сначала думала. Хотя я и сомневалась в том, что он хотя бы чуточку понял что-нибудь из того, что случилось на плато Сила, но представлять себе, как он поджигает дом Анжело, было трогательным зрелищем. А если бы его застукали, то он сел бы в тюрьму, не сожалея даже одного момента о том, что сделал для меня.

Хорошо, что он вопреки маминому совету, всё-таки пришёл ко мне. И хорошо, что я выполнила кату вместе с ним. В какой-то момент я начну снова тренироваться. Когда-нибудь ...

Я ещё немного подремала, потом снова приблизилось тарахтение Вольво, он остановился возле нашей подъездной дороги и его багажник осторожно открыли и закрыли.

- Merda [18] (итал. дерьмо), - услышала я, как зашептала Джианна, когда вскоре после этого, шуршащий пакет зацепился за ручку моей двери. Ей понадобились минуты, чтобы освободить его. Даже пациент в коме проснулся бы от такого шума.

Она протопала на кухню, где начала рыться в ящике, потом снова протопала ко мне, приглушённо прокашлялась. Одним глазом я наблюдала за тем, как ручка опустилась вниз и дверь медленно открылась.

- Happy birthday to you ..., - напевая, Джианна вошла, на её вытянутой руке крошечное, шоколадное пирожное с розовой в белую полоску свечкой посередине. - Tanti auguri a te ... Happy birthday, дорогая Эли, happy birthday to you!

- Нет. - Моё сердце начало спотыкаться.

- Да! - Джианна воодушевлённо протанцевала ко мне. - Поздравляю, Элиза. Теперь тебе девятнадцать. И солнышко светит! День рождение с гарантией на хорошую погоду, такое бывает только в южной Италии! Новый, жаркий день начинается ...

- Не может быть.

- У тебя день рождение двадцать второго сентября, не так ли? А он сегодня. - Джианна поставила пирожное на мою прикроватную тумбочку и села ко мне в ноги. - Да, время прошло ... Остальные решили, что мы не будем напоминать тебе о твоём дне рождении и справим его, как только тебе станет лучше, но я итальянка! Я так не могу. Я, по крайней мере, должна поздравить!

- Для чего? - безысходно спросила я. - Поздравлять-то не с чем.

Был уже сентябрь ... Я опасалась чего-то подобного, но теперь, когда узнала об этом точно, не могла справится. У меня не было праздничного настроения. Даже уже в прошлом году не было. Незадолго до дня рождения сбежал Колин, так что я в этот день спряталась в свой комнате и игнорировала телефон. Я даже не открыла электронные сообщения - лишь на следующий день, с необоснованной надеждой, что там может быть одно от Колина. Сегодня его тоже не будет рядом.

- Это не только твой девятнадцатый день рождения, Элиза. Ты неделю назад родилась во второй раз. Ты ведь знаешь песню ... рождён, чтобы жить, для одного мгновения, при котором каждый из нас почувствует, как драгоценна жизнь ..., - с любовью спела Джианна. - И я считаю, что пришло время реализовать эту мысль в твоей внешности. Вот, с помощью этого должно всё получиться. Она вытащила яркий, узорный мешок из-за своей спины и высыпала содержимое на моё одеяло. Щётки и расчёски разных размеров и частоты полетели на мои колени, к ним присоединился кондиционер, спрей, для распутывания, мусс для волос, бальзам для кончиков - Джианна должно быть ограбила парикмахерскую. - Или нам обрезать их? - угрожающе добавила она, когда я ничего не ответила, а только апатично разглядывала бутылочки и тюбики.

- Ни в коем случае!

- Тогда прыгай под душ, и мы снова сделаем из тебя человека. Время пришло.

- Но другие ..., неодобрительно возразила я. Для меня уже даже присутствие Джианны было слишком. Ещё больше зрителей я не вынесу.

- Мы одни. Пауль встал с утра пораньше, чтобы отвезти Манфреда в аэропорт, а потом поехать с Мией к Капо Ватикано.

- Господин Щютц уже уехал? - расстроенно воскликнула я. - Я ведь ещё хотела попрощаться с ним ... И почему они поехали к Капо Ватикано, как только мама могла сделать такое?