Невозможное завтра

Бог мой. Я не понимала, сколькому научил Кир Ноя, прежде чем исчезнуть. Он определенно подготавливал Ноя для ковена. Я не удивлена – Кир любит интеллект и красоту. Особенно он обожает тех, кто потерян и запутан, тех, кого он может спасти и кому может промывать мозги, превращая в своих верных последователей. У Ноя есть эти качества – хотя Кир никогда бы не принял Ноя, если бы узнал, что я полюбила его.

Мне захотелось потянуться и схватить Ноя, навсегда уберечь его от Кира. Но я всего лишь говорю:

– Как тебе?

Ной встает и изучает свое отражение в зеркале на внутренней стороне двери шкафа.

– Браво. Пойдем?

Он ведет меня по ступенькам вниз, где в кожаном кресле отключился мистер Вандер. Я удивилась, учитывая то, каким проворным он казался всего несколько минут тому назад, но Ной едва смотрит на него. Харкер скулит, когда Ной открывает входную дверь.

– Все в порядке, приятель. Я вернусь позже, – тихо говорит Ной. Харкер ложится, и что-то мне подсказывает, что он все еще будет здесь же, когда Ной вернется домой.

Мы едем через центр Окленда в сторону озера Мерритт. Тяжеловато находится в этой местности и не вспоминать о Кире – он инсценировал свою смерть неподалеку отсюда – но я пытаюсь очиститься от этих мыслей. Сегодня я с парнем, которого люблю. Ной наблюдает, как я смотрю в окно и, должно быть, чувствует мое беспокойство.

– Клянусь, я веду тебя туда не из-за мистера Шоу.

– Я ничего не говорила, – мягко возражаю я. – К тому же, это нормально, если ты хочешь поговорить о нем. Я... я знаю, что он был важен для тебя. – Теперь я понимаю это как никогда.

Ресторан находится в конце длинного пирса, простирающегося над озером. Со стороны он выглядит как домик из сказки братьев Гримм, с каменными стенами, омываемыми рекой, и высокогорными перекладинами. Интерьер освещается сотнями гирлянд рождественских огней, оплетая потолок безнадежно запутанной паутиной. Металлические канделябры прокладывают путь к нашему столику рядом с большим окном. Снаружи под почти полной луной колыхается вода.

– Мне нравится, – говорю я ему. Такое чувство, будто мы на лодке.

Официант приносит нам мятный чай в изысканных фарфоровых чашках.

– Что-то мне подсказывает, это место как раз для тебя, – говорит Ной.

В воздухе витает запах кардамона и мускатного ореха. Я откидываюсь в кресле, держа чашку несомненно неподобающей для леди манерой, обхватив обеими руками ее гладкую поверхность, дабы понежиться теплом.

– Что бы нам заказать? – спрашивает Ной, поднимая свое меню.

– Выбирай ты. – Я была так счастлива оказаться в этом волшебном месте. Я почти могла уверить себя в безопасности.

– А что если я выберу мозги ягненка? – спрашивает он.

Я ела их прежде, сваренных на медленном огне в масле и чесноке. Мы жили почти в каждом уголке мира, и я ела такие блюда, которые, скорее всего, повергнут Ноя в ужас.

– Ммм, – все, что говорю я, а затем: – Погоди. У них и такое есть?

– Нет, – отвечает он. – К счастью для тебя.

– Не списывай все на мой счет. – Я изучаю меню, и ко мне приходит мысль. – Постой, Ной, это место слишком дорогое. Как ты заплатишь за него? – У Кира были экстравагантные вкусы и непомерное богатство, но семья Ноя богатой определенно не была.

– Ты не должна спрашивать об этом, Кайли! – возражает он. – Это свидание. Я мужчина во всех смыслах слова. – Я приподнимаю бровь. – Ладно, ладно, прошлым летом я делал несколько снимков для ресторана. Они используют их в брошюре или чем-то еще. Мой отец знает хозяина, и мне сделали одолжение. В любом случае, об этом уже позаботились.

Я наблюдала за людьми в течение очень долгого времени, и сейчас не упускаю мимолетной тени, которая проскальзывает в его глазах при упоминании отца. Облако в солнечный день.

– Ему нехорошо, не так ли. – Я произношу это как утверждение, а не вопрос. Ной встречается со мной взглядом и кивает. – Ты можешь не говорить об этом, если не хочешь, – добавляю я, но все же надеюсь, что он расскажет.

– Нет... я хочу поговорить с тобой. Просто не уверен, что это интересно. Он пьет, моя мама уехала, и я застрял здесь. – Его челюсть сжимается. Я ничего не произношу, надеясь, что он продолжит. – Думаю, он хотел бы, чтобы она забрала меня с собой. Чтобы рядом не было никого, из-за кого он смог бы чувствовать себя виноватым. Я знаю, что он винит меня. Он всегда говорит мне никогда не заводить детей, потому что они разрушают твою жизнь. Приятная вещь, которую можно сказать своему сыну, да? – Его глаза наполнены болью, мерцая в свете свечей, который движется над ними, как лунный свет на озере.

– Куда она уехала? Твоя мама? – Несмотря на то, как сильно она ненавидела своего мужа, мне было тяжело понять, почему она оставила своего сына.

– Она в Аризоне, вместе со своими родителями. Когда она уходила, она сказала, что собирается остаться с ними на некоторое время. Она сказала, что не хочет забирать меня из школы. Она сказала, что будет звонить мне каждый день. – Он делает глоток чая. – С тех пор я ни разу ничего от нее не слышал. Она не вернется домой. Я не дурак.

– Как знать, – предполагаю я вяло.

– Нет, я знаю. И мне все равно. Было не намного лучше, когда она была здесь. Но меня не касается то, чем они занимаются. В следующем месяце мне исполнится семнадцать. И это значит, что мне останется еще один год до того, как я смогу делать все, что захожу. Я смогу уехать, я смогу путешествовать... – Он резко перестает говорить, так как официант прерывает его, чтобы принять наш заказ. Ной перечисляет несколько блюд, но я не слушаю.

У Ноя и меня будет еще один год в школе – но что потом? Он хочет уехать. Мы могли бы уехать вместе. Но как долго это продлится? Как долго, прежде чем он узнает, что я не человек?

Мне больше не хочется думать о будущем. Чего мне хотелось, так это, чтобы этот момент длился вечно. Мне хотелось, чтобы всегда был ноябрь, когда я влюбилась в Ноя.

Официант уходит.

– Куда бы ты хотел поехать? – Спрашиваю. – Если бы мог путешествовать.

Он улыбается и выглядывает в окошко. Взгляд отсутствующий, словно он может видеть береговые линии в других странах, будто он запомнил каждую карту.

– Я не знаю, – признается он. – Это большой мир. Мне всегда хотелось увидеть северное сияние.

Я отчаянно хочу рассказать ему о его цветах, их движущемся магнетическом танце. Мы с Шарлоттой любовались сиянием из горячего источника, пар поднимался подобно самому северному сиянию, наши длинные волосы плавали в воде как у скандинавских русалок.

– Мне бы хотелось увидеть его с тобой, – вместо этого говорю я.

– Мистер Шоу рассказывал обо всех тех местах, в которых побывал. Парень действительно был заядлым путешественником в таком то молодом возрасте.

– Определенно он был... интересным, – дипломатично отвечаю я.

Он тянется через стол и находит мою руку. Я чувствую, как оживает моя кожа от его прикосновения, окрыляющее ощущение поднимается от руки к груди.

– Тыинтересная.

– О, неужто? - отвечаю я.

– Да. – Он отпускает руку и находит мое лицо, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. – Знаешь, честно – это может прозвучать очень странно – но я всегда как бы предполагал, что тебе нравятся девушки.

– Почему? Из-за того, что я не была одержима тобой? Так типично, – говорю я мягко, хотя его комментарий заставляет меня задуматься. Я так мало чего знаю о том, кем была Кайли.

Он смеется.

- Нет, я не настолько эгоистичен. Просто дело в том, что, ну, у тебя всегда был такой тон для парней, которые звали тебя на свидания. И каждому из них отказывала. Я подумал, что может у тебя есть на то причина. И, знаешь, ты, типа, довольно закрытая личность.

Я делаю глоток чая, размышляя. Это было вполне возможным. Создавалось такое впечатление, будто она скрывала что-то от своей семьи. Могло ли это объяснить, куда она собиралась той ночью, когда умерла?

– Ну, последний раз, когда я проверяла, мне нравился ты.– Я чувствую себя смелой. – Так что, надеюсь, это отвечает на вопрос.