Кинетик (СИ)

– Это моя мать.– неужели я плачу? Нет, нужно остановиться. Слезы делу не помогут.

– Да, я знаю, София.– оказывается Елизавета Петровна не обделена манерами, а наоборот достаточно воспитанная. Признаться, я удивлена. Выйдя из машины, она озвучила только сильную мою сторону, не сообщив всех деталей, в том числе неприятных, которые ей известны обо мне.

– Так Вы все знаете про Софию?

– Да, и про всех вас тоже.

– И про меня? – Кристина – настоящий ангел. Мне даже кажется, что она рада оказаться в гуще событий, и нисколько не переживает из-за того, что теперь об их связи с Пьером знают не только три человека, но и вся спецслужба СДВД. А вот меня такая новость сильно напрягает.

– Да. Но не все подробности, только то, что могут касаться безопасности, мы не лезем в вашу личную жизнь.

– Очень сомнительно. – наконец-то Лев высказывает свое недовольство. Как я ему за это благодарна.

– Дорогой Лев, я бы никогда не опустилась до того, чтобы читать чьи-то любовные переписки, или знать чем занимаются за закрытой дверью двое человек, только если они не представляют угрозы государству. За тобой, за всеми твоими друзьями и подчиненными я и вправду следила, но лишь потому, что мой сын часто у тебя бывал. Я делала это как мать, заботящаяся о ребенке.– она кладет руку на плечо моему Учителю, а он молча встает и отходит к окну. Мрачная картина, впервые вижу, как Льву кто-то делает больно. Это очень неприятно.

– Елизавета Петровна, скажите, а зачем Дорис залезла через окно, если могла войти через дверь, она же встретилась с моей матерью накануне?

– Не знаю, могу только выдвинуть предположение, что она сделала в твоей квартире что-то, о чем не знает Анна Ильинична.

Так значит мама может быть обманута миссис Пен. Эта мысль успокаивает меня. Немного, но все же лечге.

– Спасибо, Лиза.– Сомов поворачивается в сторону спецагента. Она улыбается и кивает в ответ. – А где сейчас находится миссис Пен?

– Мы не знаем, она исчезла, до сих пор не можем взять ее след. Но я готова помочь, если вы расскажете мне, как она связана со Австралией.

– Расскажем. Скажите только, что было в том свертке, что она отдала мужчине в Пулково?– Пьер хмуро смотрит на меня, но тут же оправляется, увидев недовольный взгляд Сомова в свою сторону.

– Голубой лаптоп.

За окном уже не так светло, но все же звезд сегодня мы не увидим – белые ночи в самом разгаре.

Домработница Кристины приготовила нам отменный ужин, пять человек за круглым столом вдоволь насытились и готовы ехать к преступнику в логово?

Ради чего? Какие ответы еще нужны, чтобы перестать чувствовать себя в опасности?

Я прилично устала от осознания деградации этого мира. К тому же рассказ сотрудницы спецслужб меня основательно прикончил.

Уже лет десять по телевизору не транслируют космос, различные передачи про черные дыры, звезды и поиски новых океанид. Нам открыли «страшную тайну», что помимо нашей планеты ничего больше нет. Что полеты на Луну, Марс– это всего лишь красивая сказка, чтобы дать людям больше надежды на дальнейшее выживание цивилизации. Обсерватории закрыли, астрономов посадили за решетку, а всех остальных утверждавших, что космос существует, объявили фантастами или и того хуже, упекли в психбольницы. А небесные панорамы мы наблюдаем лишь потому, что кто-то их такими создал. Солнце, Луна и звезды существуют как объекты небесного свода нашей Земли, но не более того. Там ничего и никого нет.

Первые годы такого повсеместного зомбирования воспринимались населением саркастично, никто не верил СМИ, но со временем нас остались единицы, тех, кто все еще осознавал, что нам лгут.

А сейчас Елизавета показала нам снимок «космоса» за пределами «небесного свода» -там ничего нет, пустота и чернота. Фотошоп ли это или плохое разрешение снимка, не имеет значение, я раздавлена.

Поехать на поиски Дорис Пен, Исаака Авраамовича или антикинетиков у меня нет ни малейшего желания. Я даже на секунду захотела вернуться под действие галоперидола, потому что там я была среди звезд, в необъятном космическом пространстве. Какая мерзость.

– София! София! –крики моего возлюбленного приводят меня в чувства. Почему я лежу на полу? – Что с тобой? Ты потеряла сознание!

Меня всю трясет, липкий холодный пот выступает на коже. Сомов относит меня в ванну.

– Очевидно остатки психотропного вещества из подкожной ткани вновь попали в твою кровь. Сначала ты бредила, а потом встала со стола и тут же упала на пол. – Раздевает, набирает горячую воду. Поит йогрутом с витаминами.

– Так это все неправда?

– Что неправда?

– Космос существует?

– Конечно, милая. – целует меня в щеки, лоб, глаза. А моя подавленность исчезает словно роса на парящем солнце.

Спустя два часа мы вчетвером едем к Раднику. Кристину Пьер отказался втягивать в опасное ночное путешествие, как и меня Сомов поначалу, объясняя это тем, что я еще основательно слаба. Но оставить его наедине с экс-любовницей для меня большая мука, чем в недобром здравии отправиться расследовать преступление выходящего за рамки даже политического.

По дороге в загородный особняк Радника, о котором никто и близко не знал (этот человек словно серый кардинал, не засветился ни в одном СМИ), Елизавета позвонила коллегам, чтобы устроить засаду, и он никуда не сбежал до нашего приезда.

А мне безумно хочется позвонить маме, выяснить, почему она предала меня. А что если и вправду позвонить, но с засекреченного телефона, ведь у женщины за рулем, наверняка такой имеется. И я оказываюсь права.

Полпервого ночи, трубку берет отец.

– Папа, здравствуй. – слышу его дрожащий голос, и невольно начинаю рыдать.

– Девочка моя. Ты жива. С тобой все хорошо?

– Да, я в полном порядке, а что с мамой?

– Мама в больнице с сердечным приступом. Я сейчас рядом с ней. После того, как ты сбежала, она места себе не находила, а еще эта чертовка Дорис Пен накрутила твою мать так, что ее сердце не выдержало.

– Накрутила?

– Она постоянно наговаривала на тебя, что ты невменяемая. Что развод сломил тебя, и теперь ты – потенциальная преступница.

– Вот, ведьма.– выругалась я. – А как она вообще оказалась рядом с мамой?

– Несколько дней назад они встретились на рынке спустя сорок лет, мать была рада старой знакомой, взяла у нее контакт на случай необходимой медицинской помощи на дому, сама не подозревая, что утром следующего дня она уже понадобится.

– Утром следующего дня?

– Да. Мать нашла тебя в комнате с пустым пузырьком валиума без сознания почти при смерти и тут же позвонила этой ехидне. – о, спасибо, отец, что ты на моей стороне.

– Но почему она не вызвала скорую?

– Ты же знаешь, дочка, как у нас относятся к таким отравлениям. После объединения с США, психиартия взяла больший контроль над населением, нам не удалось бы защитить тебя от госпитализации в закрытое учреждение. –отец прав. Мама пыталась меня защитить.

– Да, знаю. Но почему меня продолжали колоть галоперидолом, когда я пришла в себя?

– О, милая, прости меня, прости нас с матерью, что пошли на это. Эта змея Дорис так запугала нас, что у нас не оставалось выбора. Она говорила, что такое часто случается с женщинами после развода, что сначала они пытаются покончить с собой, а потом становятся агрессивными и в любой момент могут наброситься на окружающих, они опасны. И первое время таким больным нужен покой и большие дозы успокоительных. И самое главное нельзя поддерживать их иллюзии.

– Ах, иллюзии?! Папа, Лев – не иллюзия! Я сейчас еду с ним в одной машине. И вообще, я никогда не пыталась покончить с собой, я даже особо не преживала из-за развода с Олегом. В ту ночь, утром после которой меня нашла мама, якобы отравившую себя, ко мне в комнату залезла Дорис, есть свидетели, не знаю, что она сделала, но предполагаю, что насильно меня накачала, а потом скрылась до следующего дня.