Ведьма, танцующая в пламени дракона (СИ)

- Это что, все? – прорычала Эльра, злобно отталкивая мужчину. Он же так растерялся, что безвольно сел на полу, поддавшись ее движению.

Ведьма вскочила поглощенная бешенством.

- Это определенно худший день в моей жизни! – воскликнула она, наскоро вытерев излияния своего мужчины. – Самый-самый худший! И знаешь, - с ядовитой злобой произнесла она, быстро натягивая платье, - пожалуй, тебе действительно стоит жениться на этой белобрысой курице! Вот уж ее точно порадует муженек, который кончает через минуту!

Эльра схватила со стола документы, запихнула их в вечернюю сумочку (благо та могла вместить в себя намного большее количество вещей, благодаря зачарованию), и чуть ли не бегом выскочила за дверь, не забыв громко ею хлопнуть. Бесконтрольное бешенство рвалось наружу, поэтому когда на пути у нее возникла мать и в своей бессовестной манере начала говорить, что Кай ждет Эль для интимной встречи где-то там, ведьма просто пошарила в сумочке и швырнула в родительницу первым попавшимся под руку предметом, после чего пробежала дальше. Поплутав по коридорам дворца, она наткнулась на череду балкончиков, расположенных в метре друг от друга и увешанных плющом. По шуму, доносившемуся из-за больших дверей, расположенной напротив, Эль поняла, что пришла к бальному залу, а такие балконы было принято размещать неподалеку, чтобы люди могли освежиться, выйдя на воздух или уединиться, чтобы отдохнуть от толпы гостей.

Ведьма тут же вышла на первый попавшийся балкон, прислонилась лицом и руками к холодной каменной колонне, закрыла глаза и попыталась прийти в себя. Ночной воздух, холодный и свежий, медленно, но верно, остужал раскаленную душу ведьмы. Злоба растворялась в темноте, а на смену ей приходили угрызения совести в обнимку с усталостью.

Зачем она так грубо разговаривала с Данте? Этим нарушила одно из главных правил полового этикета: никогда не оскорбляй детородный орган мужчины, даже если он совершенно ни на что не способен. До брезгливых высказываний опускаются только глупые и невоспитанные женщины. Если хочешь, чтобы мужчина доставил удовольствие, он должен быть в себе уверен, должен гордиться своим достоинством, никогда не разрушай его веру в себя. А тут она позволила себе такую подлую низость! Данте никогда ее не простит и не будет у них больше такого чудесного секса, каким он был до сегодняшнего дня. Эльра чуть не заплакала от досады и собственной глупости. Чтобы успокоиться, она решила осмотреться и с удивлением обнаружила, что через один балкончик от нее стоит Данте. Он не видел ее за густым плющом, свисающим с крыши ее укрытия, а вот волшебник опирался на холодные каменные перила так, что ей очень хорошо было его видно: задумчиво опущенная голова, печальный взгляд куда-то в собственные мысли, ни тени улыбки на красивом лице. В левой руке он вертел телефон, время от времени тревожно поглядывая на него.

Неужели он так переживает из-за того, что Эльра сказала? Может быть, он все же что-то к ней испытывает. Может быть, и для него их отношения стали чем-то большим, чем просто секс? Может быть, он написал е сообщение и ждет ответа. Осторожно, стараясь не шуметь, она полезла в сумочку за своим телефоном, но не нашла его. Похоже, именно телефоном она швырнула в свою мамашу! Может быть, подойти к нему? Попробовать извиниться? У нее ведь действительно был сложный день, вот она и выплеснула на него всю накопившуюся злобу…

Телефонный звонок заставил ее вздрогнуть. Данте резко поднял трубку.

- Да? – беспокойно ответил он. – Ну, что там? Как она? Слава богам! – выдохнул с облегчением. А потом снова тревожно спросил: - А Клод?

Молчание, а потом глухим, но твердым голосом:

- Вскрытие когда будешь делать? Завтра утром?

Молчание.

- Держи меня в курсе. Если что-то выяснится или изменится… Хелен точно вне опасности? Отзванивайся. Я хочу быть в курсе ее состояния. Давай.

Разговор был завершен. Данте устало провел рукой по лицу и снова посмотрел в никуда.

Этот звонок напомнил Эльре, что мир не вращается вокруг нее, и мир Данте в том числе. Хелен… Кажется, так зовут его сестру. Похоже, что с ней что-то случилось. А кто-то погиб, возможно, друг.

Все существо Эльры рвалось к любимому мужчине: утешить, приласкать, поддержать, защитить.

Но тут его балкон посветлел от света, упавшего из открытой двери, и к Данте подошла та самая белобрысая Ирия. Эльра с ужасом наблюдала, как Данте обернулся к девушке, и на лице его заиграла привычная себялюбивая ухмылка. А что если он уже до разговора с Эльрой знал о случившемся, но даже виду не показал. Тогда его странную слабость можно легко объяснить…

Ирия болтала о какой-то ерунде, Данте вежливо отвечал, но теперь Эль понимала, что это лишь маска. Толко что она видела его настоящего, видела, что ему тяжело, ему плохо, ему не до глупых женщин сейчас. Посчитав себя несколько более одаренной в отношении ума, нежели Ирия, Эль решила вмешаться. Тихонечко, но быстро, пройдя по коридору, она сделала вид, что, выйдя на балкон, нечаянно наткнулась на говоривших, но это ей было на руку:

- О, мастер Данте, как удачно, что я вас встретила! – бойко заговорила она. Ирия недовольно посмотрела на ведьму. – Мне кажется, что при составлении документов о разделе земель мы с вами допустили одну небольшую неточность. Думаю, лучше разобраться с этим сразу, пока договор не вступил в силу?

- Да, безусловно! – Данте явно с радостью уцепился за возможность избавиться от разговора с Ирией. – Ирия, надеюсь, ты на меня не обидишься. Служба зовет!

- Конечно, Данте! Но мы же еще увидимся сегодня? Было бы неплохо станцевать вместе, пусть мы пока и не жених с невестой, правда? – тут она звонко рассмеялась и, еще раз неодобрительно взглянув на Эльру, удалилась в бальный зал.

- И что же за неточности ты обнаружила? – язвительно спросил волшебник.

- Какие неточности? – удивленно подняла брови Эль. - Мы этот договор месяц вылизывали, а перед подписанием я все три экземпляра несколько раз перечитала: нет там ни сучка, ни задоринки!

- В таком случае, нам следует передать документы магистру Пересвету, - заключил Данте. – Но зачем ты соврала?

- Хотела избавиться от твоей «пока не невесты», - ядовито ответила Эль, глядя вслед ушедшей девушке, а потом смущенно и даже немного робко добавила:

- Я хотела попросить прощения, Данте. Мне не следовало так на тебя наезжать, - она посмотрела ему в глаза, ожидая увидеть презрение к ней, язвительное или саркастичное выражение на лице, но Данте просто уставился на ведьму. – Извини, просто у меня был очень тяжелый день и я не выдержала… Но я понимаю, что такие дни у всех бывают и у тебя тоже, наверное, сегодня тяжелый день.

- Нет, я просто был слишком сильно поражен твоей красотой, - рассмеялся волшебник. Эльра улыбнулась в ответ.

- Ты не сердишься на меня? – мягко спросила она.

- Нет, - так же мягко ответил он. От его голоса у Эльры побежали мурашки, а внизу живота опять затрепетало желание. Она со вздохом закатила глаза, словно осуждая свое тело за невоздержанность. – Может быть, мы отнесем документы магистру, а потом подумаем о продолжении общения, - он пощекотал носом ее шею.

- А если ты опять не справишься с моей божественной красотой, - с игривой улыбкой спросила Эль и тут же прикусила язык: опять сказала лишнее. Данте заметил ее самобичевание и с легким смешком ответил:

- Мне кажется, за полгода наших отношений ты должна была заметить, что я превосходно владею различными методами доставления удовольствия. И если твоя неземная красота снова доставит нам неприятности, то я вполне могу эти методы применить. Я бы сделал это сразу, но ты столь стремительно унеслась прочь…

Эльре хватило ума не говорить о том, что он сидел на магистерском ковре растерянный, как ребенок, и у нее и мысли не могло возникнуть, что в таком состоянии он хоть на что-то еще способен.

Отыскав магистра, они вручили ему пакет документов. Тот долго поздравлял их с этим замечательным решением, а затем начал говорить о толерантности и развитии магического сообщества в целом. Вероятно, он еще долго бы разглагольствовал, но телефон Данте зазвонил вновь, прервав словоизлияние магистра. С разрешения Пересвета волшебник ответил на звонок, отходя в сторону и отворачиваясь к стене. Когда он обернулся к Эльре и магистру, по-прежнему беседующим о движении общества к равноправию, то не сразу стер с лица беспокойное выражение.