Торн (ЛП)

Он странно смотрит на меня, раздумывая, прежде чем ответить:

— Я чувствовал запах твоего страха… и твоего возбуждения. Я знаю, когда лучшее время, чтобы забеременеть. Женщины тогда пахнут по-другому.

— Это… — «страшно» хочется сказать мне, но в последний момент я сдерживаюсь и говорю: — необычно.

— Не для нас… — отвечает Торн, не выпуская меня. «Для нас», вероятно, означает всех Совершенных Бойцов. Не помню, чтобы доктор Барнер упоминала что-то подобное.

— Теперь ты знаешь обо мне то, чего не знает никто. Даже «Древо Жизни» или доктор Барнер, — отвечает Торн на мой незаданный вопрос.

— Почему? Почему ты говоришь об этом мне? — в недоумении спрашиваю я.

Он опускает свои губы к моим и целует меня… на этот раз мягко и нежно.

— Потому что я хочу, чтобы ты воспринимала эти вещи, как нечто хорошее, куколка. Я всегда буду знать, что ты чувствуешь, и соответственно на это реагировать. Иногда даже до того, как ты сама осознаешь, что тебе нужно. Для тебя это хорошо и не представляет опасности… но люди из «Древа Жизни» увидят угрозу в этих способностях… если они узнают, что мы можем так их «читать».

— Вы держите это в секрете от них? — шепчу я, переваривая новую информацию.

Он усмехается.

— Им не обязательно знать все, верно…?

Исповедь Торна открывает его совсем с другой стороны. До сих пор я думала, что он и другие будут делать то, что говорит «Древо Жизни», ничто не подвергая сомнению. Теперь же я в этом не уверена.

Торн берет меня за руку и ведет в ванную. Затем ставит меня под душ и намыливает. Это приятно — ощущать его большие руки на своем теле. Я чувствую потребность прильнуть к ним, словно кошка… ластиться к рукам, которые дают мне удовольствие, теплоту, уверенность и безопасность.

Я почти жалею о том, что Торн выключил воду и завернул меня в полотенце. С другой стороны, он прав… если он сейчас снова меня возьмет, все будет настолько воспалено, что ближайшие дни станут для меня отнюдь не приятными.

Я хочу пойти в свою комнату и что-нибудь надеть, но Торн удерживает меня.

— Подожди… есть еще кое-что.

Я вопросительно на него смотрю. Торн вытаскивает что-то из кармана, и я понимаю, что это бритва.

— Мне нравится, когда киска выбрита.

Он приближается, и я сглатываю. Вот снова один из тех моментов, когда я очень хорошо знаю, что шансов отказать нет. Поэтому я снимаю с себя полотенце. Речь идет всего лишь о небольшой полоске волос, но тот факт, что Торн хочет побрить меня там, вызывает у меня самые противоречивые чувства. Одно из них… возбуждение. И, чтобы его почувствовать, мне даже не нужно обоняние Торна.

Он направляет меня к краю ванны и велит сесть и раздвинуть ноги. А затем начинает медленно водить бритвой по моему лобку, делая его гладким. Торн не торопится. Уверена, он чувствует мое возбуждение. Ему нравится дразнить меня. Время от времени его палец касается половых губ, но к клитору не приближается.

Наконец Торн заканчивает и откладывает бритву. Он явно доволен своей работой.

— Красивая, мягкая и открытая, — произносит он хриплым голосом.

Я тоже смотрю на его работу и понимаю, что это действительно может возбуждать. Между моих половых губ влажность, которая теперь, после того, как все волосы убраны, сочится из меня, оставляя следы на голой коже.

Это не ускользает и от взгляда Торна. Он резко втягивает воздух, а затем без предупреждения обхватывает меня за талию своими большими руками и опускает голову меж моих бедер. Я приглушенно вскрикиваю, когда его рот опускается на мою теперь обнаженную плоть и всасывает ее. Его язык порхает между половых губ, сначала пробуя влагу, а затем переходит к клитору и без подготовки начинает лизать его беспощадно и почти жестоко.

— Я хочу, чтобы ты кончила сейчас, — приказывает он командным тоном, и не проходит десяти секунд, как я даю ему то, чего он хочет. Я вскидываю бедра ему навстречу, упираясь руками в край ванны и тихо постанывая.

— Вот и хорошо, малышка, — довольный шепчет он.

Торн не оставляет меня до тех пор, пока во мне не утихают последние волны оргазма и я хватаюсь дрожащими руками за край ванны. Торн проводит языком по своим губам, наслаждаясь остатками моего вкуса. Затем он поднимается, будто это не он только что подарил мне самый умопомрачительный оргазм в моей жизни, и вздыхает. Бугор в штанах ясно показывает, что он хочет большего, но Торн берет меня за руку и поднимает на ноги, которые все еще дрожат от последствий кульминации.

— Накинь что-нибудь на себя… я приготовлю нам завтрак.

Спустя короткое время мы уже сидим на кухне — почти та же самая сцена, что и вчера, но теперь между нами другие отношения. Взгляды, которые Торн бросает на меня, пока я ем и пью, не оставляют никаких сомнений.

— Почему ты здесь? Ты не похожа на «джанки» (прим.: сленг «наркоман»), — он кладет кусок хлеба в рот, ожидая моего ответа. — Кроме того, тебя бы не допустили сюда… в программу «ИНБРИД». Они берут только лучший генетический материал, — его голос звучит немного язвительно, как будто ему все это противно.

Я понимаю, что он, вероятно, почувствует ложь… и инстинктивно осознаю, что это вызовет у него такую же реакцию, как и отказ. Он воспримет это как попытку сбежать из-под его контроля. Поэтому я решаю сказать правду.

— В моей квартире нашли наркотики. Но они были не мои. Мой друг подбросил их мне, чтобы выпутаться из неприятной истории. Мне никто не поверил.

Я вижу, как кусок хлеба скользит по его горлу и застревает на полпути. Торн смотрит на меня… его глаза сверкают. В этот момент он снова кажется угрожающим. Что-то беспокоит его… и я понимаю, что совершила промашку, сказав слово «друг».

— Твой… друг? Твой… хороший друг?

В его голосе есть что-то предостерегающее, и я знаю, что он чувствует мой страх. Я снова испытываю соблазн солгать, но не осмеливаюсь, потому что боюсь этого еще больше, чем сказать правду, хотя, вероятно, она не понравится ему точно так же.

— Н-нет… мужчина, с которым я жила.

Его гормональный уровень на грани бунта. Думаю, если бы перед нами стоял Трэйк, Торн стал бы его смертным приговором. Мне почти захотелось, чтобы мой бывший оказался здесь!

— Он был мудаком! — спешу сказать, чтобы успокоить Торна.

Но Торн какой угодно, только не спокойный.

— Ты его хотела? — его голос звучит холодно.

Перспектива усугубить настроение Торна заставляет меня лихорадочно подбирать правильные слова.

— Я думала, что хочу его.

— И ты хочешь его… сейчас?

Черт, это самый неприятный допрос, которому я когда-либо подвергалась. Даже агенты ОП не так пугали меня, выводя из моей квартиры на допрос.

— Нет, — честно отвечаю я, — я больше никогда не хочу видеть Трэйка! Я доверяла ему, а он меня подставил… он лгал мне и использовал. — Мои глаза против воли наполняются слезами. Память о предательстве Трэйка, страхе и отчаянии слишком свежа.

От моих слез взгляд Торна мгновенно смягчается. Он берет меня за руку и сжимает ее.

— Со мной тебе это не грозит. Я знаю, когда хочу женщину. Со мной… может быть нелегко… потому что я такой, какой есть — не ручной и не всегда дружелюбный. Я буду утверждать и отстаивать права на тебя… но я также всегда буду тебя защищать.

Я смотрю на него сквозь пелену слез. Я поверила бы ему, если бы не «Древо Жизни». Если бы это не было так невозможно…

Он замечает мое чувство безысходности, и я знаю, что он думает то же самое.

— Как долго ты была с ним? — теперь он больше любопытен, чем ревнив.

Я смаргиваю слезы.

— Мы были вместе два года… почти два с половиной.

Я вздрагиваю, когда вижу перекосившееся выражение лица Торна — оно меняется от неверия к раздражению.

— Ему позволили удерживать тебя на протяжении двух лет?

Я понимаю, что он ничего не знает, кроме «Древа Жизни» и правил, которые были установлены для него и ему подобных. И снова подбираю правильные слова.