Обреченные любить

«Вот засранец!»

— Я думаю, что ты сохранил мне жизнь, чтобы выведать информацию об эгисах. Ты ведь не так глуп, чтобы не подумать об этом.

— Это часть моего изначального плана, так и есть. Но поскольку ты не болтаешься в наручниках с заточенными краями посреди мрачного подземелья с резиновыми полами, с которых так удобно смывать кровь из садового шланга, то можешь считать, что изначальный план претерпел некоторые изменения.

По его тону Тайла поняла, что за этой историей о мрачном подземелье с резиновыми полами что-то стоит. Что-то сродни рассказам из потрепанных книг Стивена Кинга, единственных книг, которые можно было найти в ее комнате.

— А изменения в планах как-то связаны с этой темой насчет Посредника Правосудия, о которой говорил твой брат? — Эйдолон не ответил, и она решила настоять на своем, поскольку тишина была невыносимой. — Кто такой этот Посредник Правосудия?

— Это моя должность на предыдущей работе. Меня воспитала демон-джастис.

— А-а-а, демоны мщения.

— Демоны правосудия, — поправил он. — Демона мщения может призвать каждый, хоть демон, хоть человек, чтобы воздать должное обидчику. Демоны правосудия служат только демонам — как правило, видовым Консулам. И в отличие от демонов мщения, демоны, которые вершат правосудие, должны проводить расследование до того, как принять какие-либо меры по отношению к кому-либо.

Как интересно. У демонов есть собственная полиция.

— И что происходит, когда расследование завершено?

— Выносится приговор, адекватный преступлению. Но если мы выясняем, что тот, кто выдвинул обвинение против другого демона, сам виноват, то наказанию будет подвергнут именно он.

— Мы? Так ты до сих пор этим занимаешься?

— Нет, поскольку я не являюсь демоном-джастисом, обязанности Посредника Правосудия не наследственны, мне вменили их лишь на период созревания.

— А тебе понравилось работать в полиции демонов?

— Ты всегда суешь нос в чужие дела?

Тайла пожала плечами.

— Тебе-то есть чем заняться, пока ты рулишь. Это я ничего не вижу и почти ничего не слышу.

Повисла неловкая пауза.

— Я ненавидел свою работу. Но поскольку вырос в доме джастисов, это было моим долгом. Но во всем есть свои плюсы. Будучи джастисом, я обязан был разбираться в медицине. Поэтому, как только получил диплом врача, снял с себя полномочия Посредника Правосудия.

— Твой брат сказал, что вы росли порознь. А сколько у тебя братьев?

— Всего? Живых и мертвых?

Тайле стало не по себе.

— Хм… всех вместе?

— У меня было сорок четыре брата. — Еще один резкий поворот, и Тайла заскользила по коже сиденья. — Теперь их число сократилось до двух. Я старший.

— Первенец?

— Нет. Двадцать родились до меня, но только один дожил до эсгенезиса. Роуга убили два года назад. А теперь, если я возьму обратно артефакт, ты заткнешься?

— Клянусь.

Он забрал камень из ее ладони. Яркое полуденное солнце ослепило ее, и она снова погрузилась во тьму.

— Видимо, дневной свет не причиняет тебе неудобств?

— Мой вид не подвержен гелиофобии [4].

Ну разумеется, нет, поскольку чувствительность к солнечному свету была бы слабостью, а Тайла пока не заметила ни единой слабости у Хеллбоя. С такими-то мышцами, челюстью и глазами. Все в нем говорило о силе. И об уме. И о сексуальности. О сексуальности в особенности. Тело напомнило ей об этом сладкой истомой.

— Ты что, включил обогрев? Здесь как в печке, — пробормотала Тайла, улыбаясь, поскольку точно знала, почему ей жарко.

Тайла запыхтела и отвернулась к окну, за которым люди получали удовольствие от солнечного весеннего дня: обедали на свежем воздухе, сидя за столиками уличного кафе, болтали о пустяках, не ведая, какой ужас творится прямо у них под носом.

Она не узнала часть города, по которой они проезжали, зато увидела названия улиц. Он не сможет долго прятать свой отвратительный госпиталь. Только не от эгисов.

— Где ты живешь? — спросил он.

— Так я тебе и сказала.

— Упрямая женщина. Впрочем, ты можешь подумать об этом по пути.

— По пути куда?

— Одна из моих медсестер не явилась сегодня на работу, я собираюсь проведать ее.

— Она человек?

— Вампир.

Про себя она подумала, что, должно быть, это один из Хранителей сжег кровососа.

Скользнув взглядом по Хеллбою, Тайла размышляла: убить его так же легко, как и воткнуть кол в грудь вампира, или нет? Разумеется, он не выглядел слабым, но у каждого демона есть ахиллесова пята. Может быть, секрет кроется в его татуировках. По тому, как змеи татуировки обвили его мощную, мускулистую руку и протянулись к самой шее, она вспомнила, как они скрутились, когда он был в ней, они были частью его. Не просто чернильный рисунок, но продолжение его темной кожи. Особые изгибы татуировки и заключали в себе тайну его ахиллесовой пяты, и Тайле хотелось узнать об этом поподробнее.

— Что означает это клеймо? — До того как успела остановить себя, она потянулась и провела подушечкой пальца по одной из линий, которая вилась по его шее.

Сквозь слегка приоткрытые губы он издал стонущий звук.

— Если ты не хочешь меня прямо здесь, то лучше сиди на месте и убери руку.

Она вернулась на свое место так стремительно, что стукнулась локтем о боковое стекло.

Сжав руль так сильно, что побелели костяшки пальцев, он плавно остановился перед красным сигналом светофора. Когда он заговорил, его голос звучал так, будто вместо гортани у него была наждачная бумага.

— Это называется «родовое тату». Передается по отцовской линии. А символ на моей шее — мой собственный. То, что ниже, такое же, как у отца. Так что одного взгляда на демона достаточно, чтобы другой демон определил, кто кому кем приходится.

Он носил на себе те же символы, что и его предки во многих поколениях, а Тайла даже не знала имени своего отца. Может быть, он счастливо рос в своей маленькой демонической семье: мама пекла чертово печенье, а отец учил его кататься на велосипеде. Детство Тайлы не было таким радужным: хорошо, если удавалось поспать на раскладушках, на Новый год — подержанные игрушки… если они вообще были, все дни она, вечно голодная, проводила в поисках еды и питья.

Ах да. Она чувствовала к себе жалость. Бог мой, она все эти годы жалела себя, и не позволит какому-то демону изменить это. Она не позволит изменить это никому. Она может выжить только в том случае, если закроется от своего прошлого и от других людей. Никто не сможет проникнуть в ее пространство, тем более доктор Зло на водительском месте.

Он повернул налево, плавно напрягая мышцы рук. Ах если бы он был человеком…

«Соберись, Тай, соберись».

— Итак, ммм, ты уже родился с эти рисунком?

— Да, но мои личные символы не проявились, пока я не достиг первой стадии сексуальной зрелости.

— Первой стадии?

Он посмотрел на нее оценивающим взглядом, как будто пытался решить, насколько можно быть с ней откровенным.

— Всего их две, — ответил он наконец. — Первая наступает где-то около двадцати. Вторая, эсгенезис, начинается в возрасте примерно лет ста.

«Все дело в эсгенезисе, не так ли? Это из-за него у тебя мозги набекрень?»

Так вот о чем говорил Шейд. Значит, Хеллбой на три четверти века старше ее.

— Какова твоя настоящая сущность?

— Ты видишь ее перед собой.

Она изумленно посмотрела на него.

— Твоя сущность — выглядеть словно модель из «Плей-герл»?

— Что-то не так?

— Ты. Ты демон. Зло должно выглядеть… как зло. Уродливо. Не помешает, если от тебя будет смердить. — Черт побери, она была бы рада, если бы от него не пахло так хорошо. Воздух вокруг него пропитался слабым ароматом шоколада, отчего рот ее увлажнился, а половое влечение возросло до невероятного предела.

— Я не совсем зло.

Она фыркнула.

— Все демоны чистой воды зло.

— А как насчет метисов? Они тоже воплощение зла?