Охота на Зверя

- Прости…я бы никогда намеренно не ударила. Ты не оставил мне выбора.

***

Маленькая дрянь с особой кровожадностью безжалостно вонзала в меня слова, будто лезвия ножей, вскрывая воспоминания, похороненные слишком глубоко, чтобы хотя бы изредка их доставать из своей памяти. Я не откапывал их никогда. Наоборот, водрузил на каждое по мраморной плите без надписи и опознавательных знаков, чтобы они, проклятые, не воскрешали призраками даже изредка. И то, что она говорила, означало только одно: это рассказал ей я. Но почему? Настолько сильно доверял или это была вынужденная мера? Одно я понимал с абсолютной ясностью: никакие демоны Ада не могли бы заставить меня поведать кому бы то ни было и половину того, что она произнесла.

Вернул свою ладонь на место и грубо сжал её колено, выпустив когти и царапая ими.

- Этого никто и никогда не знал. И не мог узнать. Я сделаю вид, что начинаю верить тебе. Если не брать в расчет того, что я не помню, как оказывается, несколько десятилетий...и кто-то явно нехило покопался в моих мозгах.

ГЛАВА 5.

Он вышел из машины первым и подал мне руку. Мои губы дрогнули в слабой улыбке – галантная грубость. Извращенное сочетание уважения и презрения к женщине изначально. Есть в этом нечто, что и сводит с ума каждую, кто приблизится к нему настолько близко. Сочетание несочетаемого. И стало больно…потому что раньше я была единственной, на кого он смотрел иначе. Именно это давало мне силы не свихнуться от ревности каждый раз, когда он общался с другими, когда улыбался им, когда они откровенно флиртовали и смотрели на него плотоядными взглядами. Я всегда знала, что он мой, потому что он так решил, потому что давал мне железную уверенность в этом каждый день и каждую ночь. Но я помнила и те жуткие времена, когда он отнимал эту уверенность с той же легкостью, как и дарил ее. Я простила, поняла, но я не забыла. Женщины такое не забывают. Это живет внутри в виде притаившейся истерической ревности к каждой суке, которая готова на все лишь бы затащить его в свою постель. И страх…что однажды он может опять отнять у меня право быть единственной. После каждого пореза остается шрам, после каждой раны остается отметина. И все мои шрамы остались со мной. Зажившие, забытые, не напоминающие о себе годами…но иногда вдруг начинающие болеть с такой силой, что хотелось биться головой о стены. Я бы никогда не унизилась и не напомнила ему об этом упреком или открытым недоверием, я жила с этим сама. Это только мои проблемы. Я простила, и мне отвечать за это прощение только перед собой.

Оперлась на ладонь Ника, глядя в глаза. Но он смотрел только на мои ноги…Смотрел так, словно если мог бы, то взял бы прямо в машине, а мне невыносимо хотелось за это дать ему пощечину. Так звонко, чтобы пальцы заболели, а еще лучше - вытащить из-за резинки чулка кинжал и всадить куда -нибудь под ребра и несколько раз провернуть, чтоб отрезвел от боли…потому что я от нее превратилась в пульсирующий комок оголенных нервов. И, проворачивая этот кинжал, я бы сама сдирала с него одежду и кусала эти чувственные губы, изогнутые в циничной усмешке. По телу прошла невидимая дрожь едкого возбуждения вперемешку с болезненной яростью. Он даже не представляет, какие муки ада я испытываю, глядя на него. После месяца мучительного ожидания, после проклятого месяца, когда все его уже похоронили, а я искала каждый день, каждую секунду искала его… и нашла. И я еще не хотела осознавать, что на самом деле его нет со мной рядом. Потому что это не он. Это не МОЙ Зверь.

Ник вздернул бровь, когда прислуга склонилась в поклоне и в то же время суеверно задрожала от того что, увидели его живым, а я не могла сдержать триумфальной усмешки. Когда я позвонила управляющему и приказала снять все черные тряпки с зеркал, потому что их хозяин возвращается домой, он, наверняка тяжело вздохнув и пожалев меня в очередной раз, пошел выполнять приказ, а на самом деле, как и все в этом доме, считал, что я сошла с ума.

А сейчас взял у Ника пальто и покрылся от ужаса испариной, а потом рухнул на колени и принялся целовать ему руки. Мой муж отшатнулся в сторону, отталкивая Генри от себя, и прошипел:

- Они все здесь психи? Или только этот?

- Он не псих. Они считали тебя мертвым … а еще, месяц назад ты спас его сына и оплатил ему лечение в Швейцарии.

- Даже так? Я был само благородство?

- Нет. Ты просто умел ценить преданность.

Я пошла вперед к лестнице, поднялась по ступеням, ожидая, что Ник последует за мной, но не услышала шагов, резко обернулась и замерла…Он стоял посреди огромной прихожей и не двигался с места. Его что-то насторожило. Я видела, как трепещут тонкие ноздри, как он обводит помещение взглядом, чуть прищурившись и нахмурив брови. И когда я поняла, почему, сердце забилось быстрее – он принюхивается к запаху, а здесь все пропиталось им самим. Он чувствует себя. Он чувствует самые разные оттенки от старых ароматов до свежих. Он их сейчас сканирует, и это выбивает из него ту самую уверенность в моей лжи. А на меня снова нахлынуло это ощущение дикого, безудержного счастья, что он здесь, живой. На расстоянии нескольких шагов. Такой же ослепительно красивый, безумно красивый. После долгой разлуки кажется, что вижу его снова впервые и, как при первой встрече, захватывает дыхание. Бледный, с каплями воды в волосах от растаявших снежинок, и черты лица идеальные, четкие, в чувственных губах прячется саркастическая усмешка.

Я смотрела на него, стоя на ступенях лестницы, как в тот день, когда впервые увидела его в доме отца…и он точно так же оглядывался по сторонам, пока не взглянул на меня. Наверное, я сейчас в том же положении, как и пятнадцать лет назад, когда меня еще нет в его жизни и в его сердце. Справлюсь ли я сейчас? Если он не вспомнит никогда…Смогу ли я снова завоевать его, как и раньше. Я не была в этом уверена. Та Марианна и эта - почти два разных человека. В ней так много изменилось…Только любовь к нему осталась неизменной.

***

Ник все же последовал за мной. Сейчас он выглядел растерянным и все таким же напряженным. И меня колет острыми иглами осознания, что он не считает это место своим домом. Он словно в стане врага, где даже собственная тень вызывает подозрения. Я не знала его таким…За наши пятнадцать лет я уже не один раз убедилась в том, что он может быть непредсказуем даже для меня, а сейчас я совсем не понимала, как вести себя с ним. Что говорить, что делать…Если он получит кольцо, он ведь может уйти. Его не задержит даже неоспоримый факт нашего брака и наличие троих детей. Ник поднимался следом за мной, периодически останавливаясь, чтобы в очередной раз осмотреться по сторонам.

- Тебе нравится то, что ты видишь? – спросила невольно и тут же об этом пожалела. Потому что он ухмыльнулся, осматривая с ног до головы, заставляя вздрогнуть от этого взгляда.

***

Мне нравилось то, что я видел, и меня это настораживало и раздражало одновременно. Безумие, но мне понравилось, что она и Зорич не солгали. И об этом говорил не только мой собственный запах, которым, возникло ощущение, пропитались даже стены роскошного особняка, построенного в мрачном готическом стиле...Я мог быть любовником хозяйки этого дома и жить с ней в нём, что объясняло наличие запаха, но ни одному любовнику прислуга не кинется целовать руки и благоговейно лепетать слова радости ему вслед. Максимум - отнесутся с уважением. В этом доме меня не ждали, я понял это по широко раскрытым в мистическом ужасе глазам горничной, скользнувшей мимо нас по лестнице вниз. Но и в то же время я чувствовал явную радость. Пока шёл к лестнице, по привычке отмечал количество присутствовавших в доме смертных и несколько раз поймал плохо сдерживаемые улыбки на их губах.

Вашу мать! Никто и никогда не был так рад видеть меня в своём доме. Тем более люди, которые всегда были лишь едой, лакомым пирогом, вкус которого я мог растягивать бесконечно долго, превращая последние дни их жизни в самые настоящие адские муки.