Забытая жизнь (СИ)

Какой-то стопор в сознании тормозил мои мысли, и я пыталась встряхнуться. Это единственное место, которое мне небезразлично, единственное место, где небезразличны ко мне.

Слишком быстро весь мир перевернулся в моих глазах. За несколько часов.

Я еще не успела переварить то, что сказал Альбус. Я схватила голову руками, как будто пытаясь удержать расползающиеся, как тараканы, мысли. Я не могла одновременно думать обо всем сразу. Нужно было сконцентрироваться на чем-то одном.

Но надо продолжать жизнь с того, на чем я вчера остановилась, и с болью осознала, что обречена непрерывно тратить силы, вертясь все в том же утомительном кругу привычных стереотипных занятий. Иногда в эти минуты я испытывала страстное желание, открыв глаза, увидеть новый мир, преобразившийся за ночь, мне на радость, мир, в котором все приняло новые формы и оделось живыми, светлыми красками, мир, полный перемен и новых тайн, мир, где прошлому нет места или отведено место весьма скромное, и если это прошлое еще живо, то, во всяком случае, не в виде обязательств или сожалений, ибо даже в воспоминании о счастье есть своя горечь, а память о минувших наслаждениях причиняет боль.

Бессонные ночи стали сказываться. Напряжение прорезало маленькие вертикальные морщинки между бровей. Я стала совсем другой. Вела себя очень пристойно, но была какой-то рассеянной. Не было уже той красивой обольстительницы. Я была озабочена лишь одним.

Как говорят, у раненных женщин взгляд смелый, проникновенный. В глазах стальной блеск, который вырабатываешь годами, а потом изо всех сил пытаешься сохранить. Только бы не размякнуть — непозволительная роскошь сейчас для меня.

На пути к мечте я не раз разочаровывалась в своей силе. Отчаяние толкало на поступки, за которые впоследствии становилось стыдно. Отчаяние толкало на глупые безумства, о которых сейчас стараюсь не вспоминать. Побег туда, где тьма поглощает свет. Поиск души, затерявшейся среди обид, боли, вопросов без ответов. Думала, что в отчаянии я разыщу себя. Заблуждалась… Изменить пережитое невозможно, лучше принять его со словами: «Это было…» Отпустить прошлое — значит суметь сказать вслух «всё прошло».

Я не хочу заглядывать в будущее, не собираюсь избегать грядущих ошибок. Мы не в силах изменить судьбу. Но это не значит, что нужно опускать руки, плывя по течению. Нам дана возможность немного подкорректировать ход судьбы, и эту возможность надо обязательно использовать…

В очередной раз я и отец прогуливались в сумерках по опустевшей территории замка.

Я заметила, что мы очень часто стали проводить время вместе, ведь мы оба понимали, что каждый день может быть последним.

— Когда ты понял, что любишь мою маму? — спросила я отца.

— Адрианна, твоя мама преподнесла мне удивительный подарок. Она подарила мне тебя, — ответил он.

— Я не любила его или не знала, что любила. Я любила другого человека. А сейчас, когда я поняла, что я люблю Северуса, он не любит меня больше. Так он сказал. Но я не верю, что это правда, отец, это не может быть правдой.

— Позволь мне откровенно тебе сказать…

С безграничным терпением Альбус распутывал клубок моей истории.

— Есть что-то… странное между вами, — проговорила он, на лбу, над взволнованными глазами, пролегли морщины. — Северус смотрит на тебя так… словно оберегает. Будто собирается закрыть тебя своим телом от заклинания или ещё от какой-нибудь опасности…

Уже перевалило за полночь, когда мы добрались до озера.

— Некоторые люди, глядя на меня, считают, что я уже не мужчина, — сказал Альбус. — Они ошибаются. Я могу понять Северуса. Я даже чувствую сострадание к нему. Его проблемы глубже и обиднее, чем твои, Адрианна. Он борется с самим собой, а для сильного человека — это трудная битва. Когда-нибудь ты поймешь это, моя дорогая.

— Да, я прошла через страдания и муки сердца. Но это не было наивное девичье сердце. Это было сердце, умудренное опытом. Я с детства всегда все знала и чувствовала. Из-за этого мы и ссоримся. Северус злился на меня, понимая, что я вижу его насквозь.

— Вы оба мучаете друг друга обоюдно, — решительно выдал отец.

— Да, я сама во всем виновата, — судорожно выдохнула я. — Просто ты очень уж добрый. Я всю свою жизнь в ад превратила. И это именно то, что убило романтику, — улыбнулась я.

— Адрианна, ты стала циником!

— Жаль, что я им не родилась, -печально ответила я. — Мы оба хотим, чтобы все осталось, как было. Мы миримся с болью, потому что боимся перемен, боимся, что все рассыпется… Мы оба заслуживаем лучшей участи, чем оставаться вместе только из страха саморазрушения.

— Этого я не могу сказать. Хотя я знаю одно. Он должен бороться с собой наедине, пока не обнаружит нужду в тебе.

— Ты уверен, что этот день наступит?

— В этом я уверен, — заявил Альбус. — Всё проходит… Запомни, моя дорогая, реки не высыхают. Они просто уходят под землю, вновь оживая где-нибудь в другом месте.

— Говорят, что в одну реку дважды не войдешь, — напомнила я. — Ты веришь, что прошлое может вернуться?

— Более того — оно никогда не покидает нас.

— Никогда? — переспросила я.

— Это то, что мы есть. Мы те, кто мы есть. И всё. Смысл переживать, что мы не родились другими?

— Философия — твой вечный конёк, — усмехнулась я. — Чем ты занимаешься каждый вечер, запираясь с Поттером? — внезапно спросила я.

Отец устало посмотрел на меня:

— Почему тебя это интересует?

— Простое любопытство, — ответила я.

— Я провожу с Гарри много времени, потому что есть вещи, которые мне нужно с ним обсудить, кое-какая информация, которую я должен ему передать, пока не поздно.

— Информация, — повторила я. — Ему ты доверяешь, а мне нет.

— Дело не в доверии, Адрианна. Как мы оба знаем, время мое ограничено. Мальчик должен — это крайне важно — получить от меня достаточно информации, чтобы выполнить свою задачу.

— А почему мне нельзя получить ту же информацию?

— Я предпочитаю не складывать все мои тайны в одну корзину — тем более в корзину, которая большую часть времени болтается на руке лорда Волан-де-Морта.

— Но я делаю это по твоему распоряжению!

— Да, и делаешь непревзойденно. Не думайте, моя дорогая, что я недооцениваю постоянную опасность, которой ты себя подвергаешь.

— И все же ты куда больше доверяешь мальчишке, неспособному к окклюменции, посредственному волшебнику, и к тому же имеющему прямую связь с мыслями Тома!

— Волан-де-Морт боится этой связи, — сказал Альбус. — Не так давно он попробовал — так, слегка, — что значит для него по-настоящему проникнуть в мысли Гарри. Это была такая боль, что подобной он не испытывал никогда в жизни. Он не станет больше пытаться завладеть Гарри, я уверен. По крайней мере таким способом.

— Не понимаю, — недоумевала я.

— Искалеченная душа лорда Волан-де-Морта не может вынести соприкосновения с такой душой, как у Гарри. Она чувствует себя, как язык, лизнувший ледяное железо, как живая плоть в огне…

— Души? Мы ведь говорили о мыслях!

— В случае Гарри и лорда Волан-де-Морта это одно и то же.

Альбус посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что мы одни.

Мы дошли почти до Запретного леса, и, похоже, рядом действительно никого не было.

— После того как Северус убьет меня…

— Не смей так говорить, — проворчала я. — Не говори больше ничего, или я сейчас буду плакать.

Альбус с нежностью привлек меня к себе и по-отцовски приобнял меня за плечи:

— Ты становишься слишком сентиментальной, Адрианна.

Через пару секунд я отстранилась от него.

— Ты мой отец, как я должна к этому относиться? — обратилась я к нему.

— Не знаю. Я умру, ты должна это принять, — спокойно сказал Альбус.

— И это все, что ты можешь мне сказать? — мой голос дрогнул. — Тебе не кажется, что говорить так с твоей стороны, это жестоко!

— Как необычайна и трагична жизнь! — глупо улыбнулся отец. — Ты, наконец, будешь меня слушаться?

Я посмотрела на него сердито, с вызовом. Альбус вздохнул: