Фатум (СИ)

- Миссис Братт, я думаю, она немного устала с дороги, – заботливый тон мужчины просто поразил Никки: если бы не необходимость притворяться, она бы начала аплодировать его актерскому мастерству. Не знай она, что этот человек каких-то двадцать минут назад позволял себе отпускать грязные намеки в ее адрес, предлагая оставить ее и Пола наедине, она бы даже поверила в искренность его переживаний. – Покажете нашу комнату?

- Да, конечно, сынок! – женщина, которая до этого собиралась устроить экскурсию по конюшням, сменила маршрут и повела гостей к дому.

Усадьба Браттов представляла собой небольшое двухэтажное здание, притаившееся на выжженной солнцем равнине. С трех сторон дом был окружен лесом, а к парадному входу и к воротам вела широкая пыльная дорога, которая, скорее всего, вела к городской трассе. К крыльцу с одной стороны примыкал высокий забор, сквозь который просматривалась левада и конюшня. С другой стороны дома стоял видавший виды грузовик, покрытый толстенным слоем дорожной пыли. Видимо, с тех пор как ввели ограничения на использование личного транспорта, железный великан стоял без дела.

Внутри жилище было примерно таким, как Николь себе и представляла: полы, стены, потолки – все было из дерева. Никаких обоев, только блестящая лакированная древесина. Первый этаж делился небольшой перегородкой на две зоны: кухня и все остальное. На плите были взгромождены огромные кастрюли, из которых валил пар, а тумбы ломились от огромного количества горшочков и сосудов с крупами. Видимо, у миссис Братт был самый разгар рабочего дня.

Кухня располагалась напротив парадной двери, в левом углу. Там же была и дверь, ведущая к выходу во двор, к животным. Справа вилась наверх деревянная лестница. Все остальное пространство больше напоминало склад: повсюду были разбросаны какие-то вещи, свалены журналы, с обложек которых лошадиные морды взирали на мир грустными глазами. Из мебели был лишь один исполинский, видавший виды кожаный диван: Николь почему-то была уверена, что пестрые циновки, хаотично разбросанные по нему, были не данью моде, а способом замаскировать дыры. Диван стоял перед покрытым копотью каменным камином, полки которого были заставлены многочисленными фотографиями, вставленными в разномастные рамки. В общем, Николь ожидала чего-то подобного. Семья работяг, заботы которых были подчинены хозяйству, а не порядку.

Единственная босая из всей троицы, девушка отметила вопиющую грязноту пола: каждая песчинка больно впивалась в ее израненные ступни. Миссис Братт ей нравилась, но все же тот факт, что основное внимание в этой семье уделялось лошадям, в ущерб элементарным правилам гигиены, был налицо.

Второй этаж оказался гораздо меньше и уже: фактически, он состоял из коридорчика, на который выходило четыре двери: три спальни и ванная. Этаж был под самой крышей, потому потолки были скошены. Николь, как оказалось, была удостоена отдельной, гостевой, спальни – самая дальняя дверь от лестницы. Маленькая, относительно чистая комнатка, основными достопримечательностями которой была широкая кровать на пружинном матрасе, небольшая тумбочка, комод-сундук для одежды и окошко, из которого виднелся лес.

- А ты, сынок, переночуешь в комнате моего внука, – миссис Братт указала на самую ближнюю от лестницы дверь. – Там, конечно, тесновато, но не станем же мы смущать девочку, правда? – она задорно подмигнула и уже на лестнице добавила: – Как будете готовы, спускайтесь вниз: отведаете моей фирменной каши!

Поблагодарив хозяйку, Кей дождался, пока та скроется из виду, а затем закрыл дверь в комнату.

- Что случилось?

Николь отвернулась от пронзительного сапфирового взгляда к окну. Теребя грубые белые занавески двумя пальцами, девушка призналась:

- Я их знаю, – она оторвала взгляд от ткани и посмотрела на хранителя. Тот, напрягшись, ждал продолжения. – Эти люди, они… В общем, раньше дядя тоже разводил лошадей, но что-то там не срослось и он их продал. Браттам. Это было лет десять назад, – Николь скрестила руки на груди: защитная реакция на пронизывающий взгляд Арчера. – Я не интересовалась покупателями, да и в глаза видела всего раз… Мистера Братта, я полагаю. Нейтан, так, кажется, его зовут.

- Так, может, это не они?

- Они, – Николь покачала головой, сев на кровать. Та противно заскрипела. – Я помогала погружать лошадей в машину, прощалась с ними. На фургоне была та же эмблема, что и на воротах, там, перед домом, я уверена. Я очень хорошо помню тот день… Я после этого дня три ревела в подушку, пока никто не видел.

Кей медленно пересек комнату и облокотился на подоконник.

- Значит, надо уходить, – наконец изрек он.

- Неа, – возразила девушка, задумчиво глядя перед собой. – Не вариант. Этим мы только вызовем подозрения. Чудом спасшаяся парочка туристов сбегает от помощи? С таким же успехом можно сразу признаться, кто мы такие. У них есть связь с…как сказать-то…с внешним миром? Телефоны, телевизоры, компьютеры, интернет?

- Если бы была, то нас бы здесь не было. Есть только радио и радиотелефон.

- Тогда, скорее всего, волноваться не о чем, – Николь потерла виски и зажмурилась. – Меня видел только мистер Братт – это раз; два – это было черт знает когда; и, наконец, три – я с тех пор очень изменилась.

- Не считается.

- Считается, – девушка подняла на него лицо. – Мне было девять, у меня были светлые-светлые прямые волосы и огрооомные, – девушка приблизила согнутые в кольцо пальцы к глазам, – очки с тяжелыми линзами. Ну и тогда я весила килограммов на двадцать меньше, – совсем тихо добавила она.

- Что?

- Ничего, – Николь встала с кровати и подошла к сундуку: на нем лежало заранее подготовленное платье, которое, определенно, принадлежало Бесси – та же длина, фасон и клеточка, только кирпично-красная и более крупная. – Тем более, скорее всего, они даже не в курсе про события последних дней: видел их грузовик? Они им год, минимум, не пользовались, а, значит, и в городе не были. На нем пыли больше, чем на… что??? – обернувшись, девушка поняла, что Зомби смотрел на нее во все глаза и с приоткрытым ртом. – Я что, опять сказала что-то не так?

- В том то и дело, – мужчина захлопнул рот и усмехнулся, – что ты сказала все так. Вот я и удивился.

- Ну конечно, – буркнула Николь и повернула дверную ручку. – Как ты им представился?

- Кей, – мужчина снова упустил тот момент, когда из фонтана идей девушка вновь превратилась в меланхоличную куклу. – Фамилий не звучало, да они и не спрашивали. Кстати, твое имя я не называл, так что можешь сама…

- Уйди, – прервала девушка, распахнув дверь настежь. – Пожалуйста.

Он замолчал, но не шелохнулся. И что же творилось в голове этой ненормальной сейчас? То она выводит его из себя, то сыплет глупыми вопросами направо и налево, а теперь вот это? Новая игра? Еще одна головоломка для него?

- Что происходит?

- В смысле?

- В прямом, – Кристиан посмотрел на дверь, и та тут же закрылась. Щелкнул замок. – Ты ведешь себя очень странно.

- Я всего лишь сказала «пожалуйста», это ты называешь странным? – Николь невинно похлопала глазами, ее голос источал сарказм. Ей вдруг стало настолько невыносимо находиться с Зомби в одной комнате, что даже мини-демонстрация его способностей ее не напугала. – Тебе не угодишь: я начинаю грубить – плохо, я веду себя вежливо – тоже плохо. Как так-то?

- Ты же понимаешь, о чем я, – закипал мужчина.

- Нет.

- Николь, чего ты добиваешься?!

- Я просто хочу, чтобы ты вышел, – девушка кивнула на сундук. – Мне, как минимум, нужно переодеться. У меня нет трех грудей, шести сосков или еще чего-то там, чего ты еще не видел, но это вовсе не значит, что я позволю тебе смотреть на меня без одежды. Так понятно?

Арчер прожигал девушку настороженным взглядом, но та даже не дрогнула.

- Более чем, – наконец отчеканил он. В следующую секунду щелкнул замок, и Кристиан вылетел из спальни.

Как же ей хотелось встать под душ! Хоть ледяной, хоть огненный – только бы сильный и напористый, чтобы он смог смыть с нее воспоминания об утреннем происшествии. Чтобы этот противный пьяный голос перестал звучать у нее в ушах, чтобы перед глазами не стоял этот сальный взгляд… Черт, этот ублюдок даже не притронулся к ней, но сам факт того, что он видел ее в таком виде, что он наблюдал за ней, думал о том, чего она даже представлять не хотела… Но ладно бы только это! Этот мерзавец успел ранить ее морально. Конечно, Николь никогда не строила из себя какую-то супер-девушку – смелую, сильную, несгибаемую, но все же она надеялась, что силы ее характера хватит для того, чтобы отстоять свои принципы, убеждения, веру… Жестокое заблуждение. В те редкие моменты, когда она не слышала Пола, она слышала себя. Свой плаксивый, надрывный голос, просящий у этого ублюдка прощения. Ни за что. Если она и была в чем-то виновата, так это в том, что в тот вечер ограничилась тем, что плеснула напиток ему в лицо. Надо было изодрать в кровь эту наглую, пьяную рожу… Но она извинялась, не раз, не в силах преодолеть свой шкурный интерес. Ведь тогда, когда он пальнул в воду, ее задело тоже. И именно эта боль, этот шок – в нее раньше никогда в жизни никто не стрелял – развязал ее язык, заставил вывернуться наизнанку, унижаться… Сейчас, конечно, девушка поняла, что есть боль куда страшнее: та, которую она испытывала сейчас. Душевная боль. Ее семья была для нее всем. Но, несмотря на это, она предала единственное, что у нее осталось от нее – память, честь, имя. Да лучше бы этот ублюдок ее пристрелил.