Руку мне дай...(СИ)

Конечно, и время, и обстановка на дворе неподходящие для деторождения, но что уж тут поделаешь. Беременность у магов нельзя было прерывать — магия рьяно защищала будущее потомство. Только себе навредишь — можно и вовсе силы лишиться на время или навсегда. Ходи потом сквибом бесполезным! Ну, как сказала бы вредная бабка «Что ни делается, все к лучшему». Пусть так и будет.

Лили потерла рукой в перчатке покрасневший носик и решительно направилась к дому. Хорошо, что она предупредила мать, теперь не надо будет самой бегать в подвал, включать котел, обогревать дом и вообще...

Третья ступенька знакомо скрипнула под ногой и Лили сентиментально улыбнулась, едва сдерживая слезы. Плаксивость стала одной из спутниц беременности. Все же родной дом есть родной, это не мрачный холодный особняк Поттеров в восточной части Лондона. Там постоянно было темно и Джеймс не разрешал ей даже думать о ремонте, мотивируя запрет нежной памятью об умерших родителях, которые мрачно взирали на невестку со множества портретов.

Мать, Дорея Блэк, высомерно отворачивалась и не разговаривала с ней, а отец зачастую похрапывал в кресле, да и беседовать им было практически не о чем. Лили упрашивала Джеймса переехать в какое-нибудь современное шале, но тому было все равно, где жить. И для него его дом тоже ведь был родным...

Лили вздохнула. Не так, совсем не так представляла она себе счастливую семейную жизнь... В школе все казалось таким простым и незамутненным... Мечталось о шикарном светлом особняке, о роскошном саде, полном цветов, о приемах и веселье... девчонки так красочно расписывали все это. А получилась война, война, война... Ей только Джеймс с Сириусом радовались, потому что было куда энергию девать. Ремус с Питером вот как раз не выглядели довольными.

— Ох, Лиличка, моя дорогая, какая же ты стала красивая! — охала и причитала мать, суетясь вокруг любимой дщери и помогая снять тяжелую зимнюю мантию, отделанную песцовым мехом по вороту, подолу и рукавам. — А меха! Дорогие, наверное? Джеймс тебя любит, балует, совсем как ваш отец меня в молодости!

Лили снисходительно улыбалась матери. Ну да, муж и обязан это делать, тем более тот, который приложил столько усилий к завоеванию супруги. Так что, наверное, по большому счету можно было считать, что она сделала выгодную партию. А то, что болтали за спиной — это от зависти. Джеймс все же был женихом завидным — чистокровный в Мерлин знает каком поколении, благородный, богатый, умница и спортсмен. Любая бы пошла за такого, а выбрал он ее — маглорожденную. Правда, этот величайший триумф было не с кем разделить — после школы все подружки и приятельницы испарились как роса под жарким солнцем и даже писем не писали. Лицемерки злобные.

— Как ты сама, мам? — спросила Лили. — Не болеешь? А как там бабка и тетя Стейси? Так же ворчат и перемывают мне косточки?

— Ну что ты спрашиваешь, как будто сама не знаешь, — хихикнула мать, разрумянившись от радости встречи. — Чем пожилым дамам заниматься в захолустье? Пусть болтают, я все равно знаю, что ты у меня самая лучшая девочка на свете!

— А про Петунью что-то новенькое слышно? — поинтересовалась Лили, скрывая явное любопытство. С сестрой он не переписывалась, и новости о ней узнавала из бесхитростных подробных отчетов матери.

— Да у нее все так же, сначала писала — учеба, учеба без конца, теперь работа, работа... не заканчивается ее работа. Даже времени не нашлось приехать на свадьбу к единственной сестре, — не удержалась от ворчливых возмущенных укоров мать.

— Да ладно, я знаю, ей бы там не понравилось. Она Поттера и его компашку терпеть не может из-за Снейпа.

— Ну, это же давно уже дело прошлое, — поджала губы мать. — И потом, мужские разборки — это личное дело, ей-то какое дело до них?

— Петька за мировую справедливость, ты же знаешь, — Лили покрутилась перед зеркалом, встала боком — пока живота нет, но говорят, через пару-тройку месяцев... м-да, будет похожа на воздушный шарик. Она поморщилась. Ну да ладно, время еще есть, сейчас главное что-то сделать с этой утомительной тошнотой... надо бы зелье свежее сварить или на худой конец в аптеке купить, да все откладывалось почему-то. То Джима дома не было, то самой не до того. Можно, кстати, отсюда взять и послать Артемиду в аптеку с деньгами, так даже проще и лучше.

— Пойдем на кухню, я там привезла разной еды и печенек, наготовили перед моим отъездом, — потянула ее мать за собой. — Тебе сейчас надо хорошо питаться и побольше отдыхать! Ты сколько тут побудешь?

— Пока не знаю, может, недельку-другую. Хочу дома пожить, а то в особняке как в тюрьме, — пожаловалась Лили. — Повидаюсь с подружками по школе, интересно же, кто как устроился, кто за кого из местных замуж вышел.

— А здесь никого и нет, — выдала мать, до этого пообщавшаяся вволю с соседками-сплетницами. Город наш потихоньку вымирает, ткацкое производство почти закрыто, и вся молодежь подалась в Лондон и другие города покрупнее. Тут сейчас только семейные и пожилые люди остались. Даже Джулия Ламберт, эта дурнушка рыжая, и та удрала в Ливерпуль, говорят, поступила в университет! Да уж... — мать неодобрительно застучала кружками, словно ее возмущал сам факт поступления рыженькой Джулии, которая и в подметки не годилась ее Лили, а вот, поди ж ты...

— Жаль, — разморено протянула наевшаяся теткиных вкусняшек Лили. — Совсем скучно тогда будет.

— Почему скучно? Разве тебе с мамочкой скучно? — подсела к ней счастливая миссис Эванс. — Найдем дело. Нужно ведь приданое малышу приготовить? Рубашонки-пеленки пошить, кофточки-носочки связать? Я вот кое-что сама вам делала! — гордо заявила она.

— Мам, ну ты сравнила! Сейчас на дворе уже 1980 год, ни к чему самой сидеть и корпеть над детскими шмотками! В магазинах все есть, да к тому же отменного качества, и выбор огромный, наверное. Были бы деньги.

— Но... когда сам, своими руками ребенку... это же так здорово... — промямлила сконфуженно мать.

— Ох уж эта твоя сентиментальщина, — снисходительно ответила Лили. — Помню я тот ящик, в которой куча моих волос была в конвертиках с датами. И крестильные платья и чепчики... и тетрадки мои все с начальной школы. Куча хлама, на самом деле...

— Как же иначе, — возмущенно выпрямилась миссис Эванс. — Вы мои дети, единственные и любимые и мне дорога любая память о вас, в том числе и волосы. Это прошлое, без прошлого человек не может быть цельным!

— А вот у волшебников с волосами так просто и неосмотрительно не обращаются, — хмыкнула Лили. — Любую подлость можно сотворить, имея волос врага! Поэтому всегда и везде применяют Эванеско!

— Боже, как же страшно жить в вашем странном мире, если там даже прядь волос твоего ребенка могут использовать тебе во вред! — мать нервно сжала виски. — Я, конечно, была очень горда, когда выяснилось, что ты у нас не такая, как все дети, но... если там столько проблем и так трудно жить, то может... может, вы с мужем поживете у нашем мире? Ну, пока там все не уляжется и не наладится?

— Ты шутишь, что ли? И чем мы, по-твоему, будем заниматься здесь? — засмеялась Лили.

— Да просто жить. Ты же говоришь, что твой муж обеспеченный человек. Ну и живите спокойно, только подальше от вашей этой непонятной войны. У вас же там свои на своих нападают и убивают? Ужас и кошмар!

— Чтобы нас назвали предателями? — усмехнулась Лили. — Да никогда! И Джеймс не согласится, я его знаю.

— Кто назовет? Вас совсем мало, остальное население и знать не знают, чем вы занимаетесь. Ты ведь говорила, ваш Орден незаконный, — начала спорить мать. Лили поморщилась. Сама виновата, зачем она обмолвилась на свадьбе об Ордене? Просто мать тогда очень беспокоилась и спрашивала, не опасно ли это — быть в такого рода организациях, а Лили похвасталась, что их преследуют по политическим убеждениям и участвовать в делах Ордена очень почетно и похвально.

Но миссис Эванс тоже совсем дурочкой не была, уж неформальных группировок и организация повидала по молодости, так что прекрасно разобралась в построенных на голом энтузиазме мотивациях. Если ты не служишь и не работаешь в законных государственных образованиях, ты автоматически будешь изгоем и преследуемым не только противниками, но и государством. А судя по сборищу колдунов на свадьбе, чиновников от Министерства там не наблюдалось от слова вообще. Так, разношерстный и разномастный странный народ, больше похожий на обычных обывателей, причем небогатых, а вовсе не на пламенных революционеров. И хуже всего было то, что молодежь там была с горящими глазами, будто им не терпелось кинуться в бой сию же минуту. Миссис Эванс сама в пору студенчества часто бегала на манифестации и даже была пару раз разгоняема водометами и слезоточивыми гранатами — студенчество в те годы было весьма активным и агрессивным. Так что такой взгляд был ей очень знаком...